– Нет, квасу и кислых щей у нас не делают, – отвечал сотрудник.
– Странно, по меньшей мере странно! Ведь сближение-то начинается с мелочей. Да такие славянские напитки вовсе и не мелочи. Это ведь вас турецкое иго отучило. Сначала турецкое иго, а потом Баттенберг, Стамбулов с своим западничеством. Скажите, стало быть, у вас здесь в ресторанах нельзя и ботвиньи потребовать? Вы знаете, что такое ботвинья?
– О да… Я жил в России. Я учился в Одессе, слушал там лекции в университете и сколько раз ел ботвинью.
– Так неужели здесь нельзя получить ботвиньи? – еще раз спросил Николай Иванович.
– Нельзя. Здесь венская кухня. Наши болгарские повара также учились у венцев. А главное, здесь квасу нет.
– Но отчего же после такого поворота ко всему русскому вы не выпишете из Москвы хорошего квасовара, хоть только для Софии? Он и научил бы ваших болгар квасоварению.
Сотрудник пожал плечами:
– Как вам сказать?.. Действительно, у нас многого еще не хватает.
– А вы укажите в газетах. Вот вам и еще сюжет для громоносной статьи – квас. Конечно, это дело городской думы. Прямо требуйте у думы, чтобы был выписан из Москвы квасовар для городского хозяйства. Пусть город устроит школу квасоварения. Ведь у вас, я думаю, если уж такой антагонизм существует, то и селянки на сковородке получить в трактире нельзя?
– Нельзя, – покачал головой сотрудник.
– Так вот вместе с квасоваром выпишите и хорошего русского повара из какого-нибудь московского трактира. Он научит, как и ботвинью стряпать, как и расстегаи делать, как селянки мастерить. Так вот, я все сказал. – И Николай Иванович умолк.
– Виноват, ваше превосходительство… Вы мне еще не изволили высказать вашего взгляда относительно перемены нашей внутренней и внешней политики… относительно нашего поворота… – снова обратился к нему сотрудник.
– Как не высказал? Я все высказал. Я сказал: это похвально…
– Ну а в петербургских высших сферах как? Положим, может быть, это дипломатическая тайна, но я попросил бы вас сообщить мне хотя кое-что в пределах возможности.
Произнесенное слово «тайна» позволило ухватиться за него Николаю Ивановичу, и он заговорил:
– Нет, это тайна, гробовая тайна, и вы об этом не просите! Я все сказал. Я дал вам два сюжета для передовых статей: самовар – раз, и квас – два. Ах да… Как у вас здесь в Софии насчет бань? Есть ли хорошие русские бани?
– Баня у нас турецкая. Она перед вашими окнами. Но в нее ходят и болгары, и болгарки, – отвечал сотрудник.
– Ах, да-да… То-то я видел в окнах голые красные тела. Но ведь эта баня, я думаю, для простого народа, иначе неужели бы полированный человек стал отираться полотенцем около незанавешенного окна! И наконец, это баня турецкая, а я про русскую баню спрашиваю: с каменкой и полком для паренья.
– Такой русской бани нет.
– Т-с… А еще толкуете о том, что сделали полный поворот ко всему русскому! – процедил сквозь зубы Николай Иванович, покачал головой и наставительно заметил: – Скорей нужно завести в Софии русскую баню на московский манер, и она будет служить образцом для бань других болгарских городов. И вот вам третья громоносная передовая статья: русская баня. Ну уж теперь, кажется, все… Вам чаю стакан не прикажете ли? – предложил он сотруднику болгарской газеты.
– Нет, благодарю вас… Я тороплюсь в редакцию. Нужно написать, нужно послать в типографию, – отвечал тот, встал, переминался и наконец снова обратился к Николаю Ивановичу: – Еще один, может быть, нескромный вопрос. Вы с какими целями посетили нашу столицу, ваше превосходительство?
– Я? Просто из любопытства, чтобы видеть славянские земли. Я и жена – туристы и пробираемся в Константинополь.
– Туристы? В Константинополь? А вы не командированы каким-либо русским министерством?
– Нет-нет. По собственному желанию.
– Может быть, это тоже тайна, которую вы, как дипломат, не вправе сообщить?
– Нет-нет. То есть, конечно, я путешествую с известными целями, но… Нет-нет!
И Николай Иванович махнул рукой.
– В таком случае не смею вас, ваше превосходительство, утруждать больше своим присутствием. Честь имею кланяться и поблагодарить за сообщения.
И сотрудник болгарской газеты поклонился, Николай Иванович подал ему руку, подала и Глафира Семеновна.
Николай Иванович вышел его проводить в коридор и кричал ему вслед:
– Так не забудьте сюжеты для передовых статей-то! Самовар, квас и баня! Русская баня на московский манер!
Николай Иванович вернулся из коридора в комнату и торжествующе сказал жене:
– Каково! Нет, в самом деле, должно быть, я очень похож на статского генерала!
– Да ведь сам же ты аттестовал себя коридорному превосходительством, – отвечала Глафира Семеновна.
– Э, матушка, другой сколько угодно аттестуйся, но ничего не выйдет. А у меня есть даже во взгляде что-то такое превосходительное. Коридорный с первого раза спросил меня, не превосходительство ли я. Да и не в одной Софии. В Белграде тоже.
И Николай Иванович, заложа руку за борт пиджака и приподняв голову и хмуря брови, стал позировать перед зеркалом.
– Лакеи и швейцары и мальчишек величают превосходительством, если им хорошо на чай дают, – сказала Глафира Семеновна.
– Однако я здешнему коридорному еще ни копейки не дал. И наконец, ведь не один коридорный. Вот сейчас был человек образованный, писатель, а как он меня присаливал превосходительством-то!
– Зато как нехорошо будет, если узнают, что ты наврал!
– А что такое? Головы за это не снимут.
– Неприятно будет, скажут: самозванец.
– Поди ты! Как узнать! Никто не узнает.
– Да ведь паспорт-то твой на болгарской границе записывали. Там ведь есть наше звание.
– Это в Цареброде-то? А Цареброд отсюда верст триста. Никто не узнает, если я буду себя держать по-генеральски. А я буду себя так держать, – проговорил Николай Иванович и позвонил.
Вбежал коридорный.
– Слушайте, Франц… – обратился к нему Николай Иванович. – Херензи…[67] Нам мало этой комнаты. Вениг…[68] Нам нужно еще комнату. Нох ейн циммер… Мне нужна приемная. Вы видите, ко мне начинают ходить посетители, и мне негде их принять. Вы поняли?
– Разбирам, экселенц, – поклонился коридорный. – Оште едина одая?
– Не свободна ли у вас рядом комната? Тогда можно отворить вот эту дверь, – указал Николай Иванович на дверь.
– Има комната, има…
– Что ты затеваешь! – заметила Глафира Семеновна мужу. – Куда нам?..
– Не твое дело. Ну так отворите эту комнату, Франц. Я ее беру… Это будет мой кабинет!
Николай Иванович вышел с Францем в коридор. Через несколько времени Глафира Семеновна увидала, как из соседнего номера распахнулась в их комнату дверь, а на пороге стояли коридорный и ее муж, и последний говорил:
– Комната небольшая, всего стоит три лева в сутки, но нам так будет куда удобнее!
– Брось, Николай. Что ты затеваешь! – сказала Глафира Семеновна.
– Ах, оставь, пожалуйста! Ну что тебе за забота? А теперь, – обратился Николай Иванович к коридорному, – хороший фаэтон нам. Мы едем кататься по городу. Шпацирен…[69] Да чтобы лошади были хорошие, добры кони.
– Има, има, господине, – поклонился коридорный и исчез исполнять приказ.
– Одевайся, Глафира Семеновна, и едем осматривать город, – обратился Николай Иванович к жене. – Я даже потребую из гостиницы человека себе на козлы. Пусть едет тот молодец, который вчера встретил нас на железной дороге. Он расторопный малый, говорит немножко по-русски и может служить нам как чичероне. Только уж ты одевайся понаряднее, – прибавил он.
– Чудишь ты, кажется, – покачала головой Глафира Семеновна и стала одеваться.
Через несколько времени супруги неслись в фаэтоне по Витошкой улице. На козлах сидел вчерашний малый в фуражке с надписью «Метрополь», оборачивался к супругам и называл им здания, мимо которых они проезжали.
– Вы нам, братушка, покажите дом Стамбулова, то место, где он был убит, и тот клуб, из которого он ехал перед смертью, – говорил ему Николай Иванович.
– Все покажу, ваше превосходительство. Даже и могилу его покажу, – отвечал малый. – Я еще недавно сопровождал по городу одного генерала. Теперь мы едем по Витошкой улице. Это самая большая улица в Софии. Вот вдали церковь – это наш кафедральный собор… Собор Краля Стефана.
– Ах, какой невзрачный! – вырвалось у Глафиры Семеновны.
– Внутри мы его осмотрим потом. За пятьдесят стотинки дьяк нам всегда его отворит. А теперь будем смотреть улицы и дома, – продолжал малый. – Вот черкова[70] Свети Спас. А улица эта, что идет мимо, называется Соборна улица.
– Так и по-болгарски называется? – спросил Николай Иванович.
– Так и по-болгарски… В Софьи има и Московская улица. Там дом русского консульства. Вот налево наш Пассаж… Прямо Дондуковски бульвар… Но мы поедем к княжью дворцу.
И через несколько минут фаэтон подъехал к довольно красивому двухэтажному зданию княжеского дворца, около которого ходили часовые солдаты.
– Прежде был это турецкий Конак и жил тут турецкий паша, а потом во дворец княжий его перестроили. Два миллиона левов стоило, – рассказывал с козел малый.
– Ну, особого великолепия дворец-то ваш не представляет, – заметила Глафира Семеновна. – У нас есть и частные дома лучше его. Могли бы своему князю получше выстроить и побольше.
– Деньги мало, государыня, – послышался ответ. – А вот улица Славянска, улица Аксаковска… А вот сад княжий…
Ехали бульваром.
– Это что за дворец? Не Стамбулова ли дом? – спросил малого Николай Иванович.
– Не, господине ваше превосходительство. Это Национальный болгарски банк.
– Болгарский банк? Стой, стой! Я зайду в банк. Мне нужно разменять сербские бумажки, сербские кредитные билеты.