я именами.
– Древнюю мечеть еще можно осмотреть – Софья Джамизи, – предложил проводник. – Очень древняя, ваше превосходительство, так что боятся, чтобы не развалилась. Мы мимо нее проезжали. Она заколочена, но все-таки войти в нее можно.
– Хочешь, Глаша? – спросил жену Николай Иванович.
– Ну вот!.. Что я там забыла? Еще обвалится и задавит нас. Поедем лучше в ресторан обедать.
– Княжий менажери[73] есть с зверями в княжем саду, – придумывал проводник достопримечательности.
– Обедать, обедать, – стояла на своем Глафира Семеновна. – Какой здесь есть лучший ресторан в Софии?
– Ресторан Панахова, ресторан «Чарвен рак»[74].
– Ну, вот в «Чарвен рак» нас и везите.
Лошади опять помчали фаэтон.
Вот и ресторан «Чарвен рак» в Торговой улице. Вход невзрачный, с переулка, но лестница каменная, напоминающая петербургские лестницы в небольших домах. В первом этаже вход в кафе и в пивницу, во втором – в комнаты ресторана.
Супруги Ивановы вошли в коридор с вешалками. Их встретил черномазый и усатый малый в потертом пиджаке, без белья, вместо которого виднелась на груди и на шее синяя гарусная фуфайка, с медной бляхой на пиджаке с надписью «Portier». Черномазый малый снял с супругов верхнюю одежду и провел в столовые комнаты. Столовых комнат было две – обе большие. Они были чистые, светлые, с маленькими столиками у окон и посередине и имели стены, оклеенные пестрыми обоями не то в китайском, не то в японском вкусе, и поверх обоев были убраны дешевыми бумажными японскими веерами, а между вееров висело несколько блюд и тарелок, тоже расписанных в китайско-японском стиле. Публики было в ресторане немного. За столиками сидели только три компании мужчин, уже отобедавших, пивших кофе и вино и куривших. В одной компании был офицер. Разговор за столиками шел по-болгарски. Супруги тоже выбрали себе столик у окна и уселись за ним. К ним подбежал слуга в пиджаке и зеленом переднике, подал им карту и по-немецки спросил у них, что им угодно выбрать.
– Брат-славянин или немец? – в упор задал ему вопрос Николай Иванович.
– Аз словенски…
– Ну, так и будем говорить по-славянски. Мы хотим обедать. Два обеда.
– Вот карта, господине.
– А, у вас по выбору! Ну добре. Будем смотреть карту.
– Не рассматривай, не рассматривай, – остановила мужа Глафира Семеновна. – Мне бульон и бифштекс. Только, пожалуйста, не из баранины и не на деревянном масле, – обратилась она к слуге.
– Глаша, Глаша. Ты забываешь, что это Болгария, а не Сербия. Тут деревянное масло и баранина не в почете, – заметил Николай Иванович.
– Ну так бульон с рисом, бифштекс с картофелем и мороженое. Поняли?
– Разумевам на добре, мадам, – поклонился слуга.
– А мне что-нибудь болгарское, – сказал Николай Иванович. – Самое что ни на есть болгаристое, да из болгаристых-то поболгаристее. Хочу пробовать вашу кухню.
– Заповедайте. Имам добр готовач[75].
– Так вот, братушка, принеси мне по своему выбору. Что хочешь, того и принеси.
– Говеждо расол соус от лук, сармо от лозов листне и пиле печено с зеле[76].
– Самые разпроболгарские блюда уже это будут?
– Да, господине. Добр обид[77].
– Ну так тащи. Или нет! Стой! Бутылку чарвно вино.
– И сифон сельтерской воды, – прибавила Глафира Семеновна. – Есть ли у вас?
– Все есте, мадам, – отвечал слуга и побежал исполнять требуемое.
– Ты все забываешь, душечка, что это София, а не Белград. Конечно же здесь все есть, – сказал жене Николай Иванович.
Слуга бежал обратно и нес на подносе маленькую бутылочку и рюмки, коробку сардин и белый хлеб на тарелке и, поставив все это, сказал:
– Русска ракия… Водка и закуска…
Николай Иванович взглянул на бутылку, увидал ярлык завода Смирнова в Москве и умилился.
– Вот за это спасибо! Вот за это мерси! – воскликнул он. – С русской пограничной станции Границы этого добра не видал. Глаша! Каково? Русская водка. Вот это истинные братья-славяне, настоящие братья, если поддерживают нашу русскую коммерцию.
И он, налив себе рюмку водки, с наслаждением ее выпил и стал закусывать сардинкой.
Обед чисто болгарской кухни, составленный для Николая Ивановича ресторанным слугой, особенно вкусным, однако, Николаю Ивановичу не показался. Первое блюдо, говежо расол, он только попробовал, из мясного фарша в виноградных листьях съел тоже только половину. Третье блюдо, пиле печено с зеле, оказалось жареным цыпленком с капустой. Цыпленка Николай Иванович съел, а капусту оставил, найдя этот соус совсем не идущим к жаркому.
– Ну что? – спросила его Глафира Семеновна, подозрительно смотревшая на незнакомые кушанья. – Не нравится?
– Нет, ничего. Все-таки оригинально, – отвечал тот.
– Отчего же не доедаешь?
– Да что ж доедать-то? Будет с меня, что я попробовал. Зато теперь имею понятие о болгарской стряпне. Все-таки она куда лучше сербской. Нигде деревянного масла ни капли. Вот вино здесь красное монастырское хорошо.
– Что ты! Вакса. Я с сельтерской водой насилу пью.
– На бургонское смахивает.
– Вот уж нисколько-то не похоже… Однако, куда же мы после обеда? Ведь уж темнеет.
– Домой поедем.
– И целый день будем дома сидеть? Не желаю. Поедем в театр, что ли, в цирк, а то так в какой-нибудь кафешантан, – говорила Глафира Семеновна.
– Да есть ли здесь театры-то? – усумнился супруг. – Здесь театр только еще строится. Нам давеча только стройку его показывали.
– Ты спроси афиши – вот и узнаем, есть ли какие-нибудь представления.
– Кельнер! Афиши! – крикнул Николай Иванович слуге.
Слуга подскочил к столу и выпучил глаза.
– Афиши. Молим вас афиши… – повторил Николай Иванович.
– Здесь, в Софии, афиши не издаются, – послышалось с соседнего стола.
Николай Иванович обернулся и увидал коротенького человечка с бородкой клином и в черном плисовом пиджаке, при белом жилете и серых панталонах. Коротенький человек встал и поклонился.
– Отчего? – задал вопрос Николай Иванович.
– Оттого, что зрелищ нет.
– Но ведь есть же какие-нибудь развлечения? – вмешалась в разговор Глафира Семеновна.
– Кафешантаны имеются при двух-трех гостиницах, но там представления без всякой программы.
– Стало быть, это точно так же, как и в Белграде? Невесело же вы живете!
– У нас бывают иногда спектакли в «Славянской беседе»… Но теперь весна… Весенний сезон.
– И в клубах никаких нет развлечений?
– Карты, шахматы.
– Как это скучно!
– Что делать, мадам… Вы не должны ставить нашу Софью наравне с большими городами Европы. Мы только еще приближаемся к Европе, – сказал коротенький человек и опять поклонился.
– Все равно. Мы поедем в кафешантан, потому что я не намерена целый вечер сидеть дома, – шепнула Глафира Семеновна мужу.
– Как хочешь, душенька. А только ловко ли замужней-то женщине в кафешантан? – отвечал тот и подозвал кельнера, чтоб рассчитаться с ним.
– А в Париже-то? В Париже я была с тобой и на балах кокоток в «Мулен Руж» и «Ша нуар». Сам же ты говорил, что с мужем везде можно. Флаг покрывает товар.
– Так-то оно так. Но в Париже нас никто не знал.
– А здесь-то кто знает?
Николай Иванович поправил воротнички на рубашке, приосанился и отвечал:
– Ну, как тебе сказать… Здесь меня принимают за особу дипломатического корпуса.
– Кто тебе сказал? Ты меня смешишь! – воскликнула Глафира Семеновна.
– А давеча утром-то? Приехал репортер и стал расспрашивать. Ведь завтра мы будем уж в газете.
– Не смеши меня, Николай! Какой-то дурак явился к тебе с расспросами, а ты уж и не ведь что подумал!
– Не кричи, пожалуйста! Эта козлиная бородка и то нас пристально рассматривает.
Подошел слуга и принес счет. Николай Иванович заглянул в счет и поразился от удивления. За шесть порций кушанья, за водку, закуску, вино и сифон сельтерской воды с него требовали семь с половиной левов, что, считая на русские деньги, было меньше трех рублей. Он отсчитал девять левов, придвинул их к слуге и сказал:
– А остальное возьмите себе.
Не менее Николая Ивановича поразился удивлением и слуга, получив полтора лева на чай. Он даже весь вспыхнул и заговорил, кланяясь:
– Благодарю, господине! Благодарю, экселенц…
Супруги Ивановы поднялись из-за стола и хотели уходить из ресторана, как вдруг к ним подскочил коротенький человек с клинистой бородкой и, поклонясь, проговорил:
– Могу я просить у вашего превосходительства несколько минут аудиенции?
Николай Иванович даже слегка попятился от удивления, но отвечал:
– Сделайте одолжение.
Коротенький человек вытащил из кармана записную книжку и карандаш и продолжал:
– Я такой же труженик пера, как и мой товарищ, который посетил вас сегодня поутру и которому вы уделили несколько минут на беседу с вами. Кто вы и что вы и зачем сюда приехали, я, ваше превосходительство, очень хорошо знаю от моего сотоварища. Цель моя – поинтервьюировать вас для нашей газеты. Я состою сотрудником другой газеты и даже совсем противоположного лагеря от той газеты, где пишет мой товарищ. Вот, ваше превосходительство, вы теперь видели уже нашу Софью. Что вы можете сказать о ней и вообще о нашем повороте в русскую старину?
Николай Иванович крякнул и произнес «гм, гм»… Он решительно не знал, что ему говорить.
– Город хороший… Город с будущностью… – сказал он после некоторого молчания. – Я видел много незастроенных мест, но видел уже много забутенных фундаментов. Очень приятно, что у вас есть Аксаковская улица, Московская, Дондуковский бульвар, но очень жаль, что на этих улицах нет домов русской архитектуры. Понимаете? Хоть что-нибудь бы да в русском стиле… А у вас ничего, решительно ничего… Вот этого я не одобряю.