Была уже поздняя ночь. По пустынному Ярославскому шоссе «виллис» быстро домчал меня в город до дома.
Ныне Иван Дмитриевич Сербин про мою одежду ничего не сказал. Я приехал в ЦК ВКП(б) одетый по-праздничному — в тройке из «бостона». Она, естественно, сковывала меня, зато в костюме было тепло.
Сербин, как всегда, полез в железный шкаф за толстой клеенчатой тетрадью. Он заказал чай с печеньем. Угостил папиросой «Казбек». Дал прикурить из пистолета-зажигалки — поделки тульских мастеров. И сколько у него этих зажигалок в форме браунингов, снарядов, цилиндров — одному богу известно! Сербин вынул из нагрудного кармана двубортного пиджака «вечную» ручку и приготовился писать.
— Рассказывайте об основных итогах работы ЦАКБ за два года.
Я вытащил из кармана жилетки маленькую книжечку, нашел нужное место с точками, запятыми и цифрами, понятными только мне. И доложил, что за истекший период от начала создания ЦАКБ в ноябре 1942 года мы полностью восстановили завод, оснастив его необходимым оборудованием. За это же время спроектировали 12 артиллерийских систем разного назначения. Из них: ЗИС-С-53 для перевооружения танка Т-34, БС-3 противотанковая пушка, С-35 76-миллиметровая пушка на турели для кораблей Дунайской военной флотилии. Все они с весны текущего года воюют. 100-миллиметровую противотанковую пушку после первых же боев с тяжелыми немецкими танками солдаты назвали «зверобоем». От «сотки» нет спасения даже королевским «тиграм». Кроме этих спроектирован еще целый ряд пушек. Опытные образцы 100-миллиметровой зенитной пушки С-25 и 57-миллиметровой облегченной противотанковой пушки С-15 проходят испытания. На днях начнутся испытания многозарядного автоматического огнемета, а в ближайшие месяцы — 100-миллиметровой газодинамической безоткатной пушки…
Записав в тетради все 12 систем с подробными характеристиками, Сербин, не скрывая удовлетворения, встал с кресла, прошелся по комнате и улыбаясь воскликнул:
— Молодцы!
— Иван Дмитриевич, это не все. Нам с Василием Гавриловичем хотелось бы знать ваше мнение о намерениях загрузить группу конструкторов проектами гражданского машиностроения.
— Хорошо, хорошо, — пробурчал Сербин. — Но это не главное… Хотя если у вас есть возможности, думаю, ЦК возражать не будет. Передайте Василию Гавриловичу, что 18 ноября, в канун второй годовщины Дня сталинской артиллерии, будет опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении ЦАКБ орденом Ленина.
Кого не обрадует такое сообщение? Я понял, что приглашение в ЦК было вызвано подготовкой документов для представления ЦАКБ к награде. Иван Дмитриевич был приветлив, но на этот раз торопился и не так дотошно расспрашивал о наших делах. И я ему не успел сообщить о том, что Грабин создал мозговой центр для разработки новых проектов по всему спектру артиллерийского вооружения Красной Армии. В его составе: Е. А. Сайкин — железнодорожная дальнобойная артиллерия; П. И. Дребезгов — крупнокалиберные полевые пушки; Р. Ф. Черкасов — крупнокалиберные пушки-гаубицы; А. Е. Хворостин — дивизионная артиллерия; В. И. Норкин — противотанковая и динамореактивная безоткатная артиллерия; В. Ф. Козлов — автоматическая и зенитная артиллерия; В. А. Рождов — танки и самоходные орудия.
Срединный месяц зимы пожаловал к нам снежным и лихо холодным. Но мы этого уже не замечали. Нас грели не только котельная, но и ожидания скорой Победы. Даже зачерствевшие скептики, и те перестали сомневаться.
Поздний вечер. Калининград продолжал дышать своими трубами, высунутыми из затемненных окон. Что и кто за ними? Кто-то, видимо, после работы на железной «буржуйке» греет чай или бесстрашная мать только что вернулась из леса с вязанкой хвороста за плечами и варит своим малышам долгожданную картофельную похлебку.
Ночь темна и глуха. Город будто вымер и растворился в безмолвной тишине. Редко увидишь человека, тяжело бредущего с работы. Скорбь и страхи пережитых лет с бомбами над головой, эвакуация завода с сопутствующими ей суматохой и преступлениями корыстолюбцев иной раз полоснут болью в сердце, тут же угаснут. Теперь у каждого человека молодого города, как у всех советских людей одна мечта, одно желание — скорей бы конец войне.
Василий Гаврилович поздравил с праздником по телефону. И спросил, много ли работников ЦАКБ участвовало в демонстрации в Мытищах? Когда я сказал: «По мощности наша колонна была второй», — ему это очень понравилось.
Василий Гаврилович попросил вечером часа два побыть на объекте. Сам он собирался ехать в Кремль на правительственный прием.
Три часа ночи. Дежуривший на подоконнике открытого окна «Рекорд» разбудил меня. Юрий Левитан громоподобно и торжественно возвестил народам всей планеты о безоговорочной капитуляции фашистской Германии!..
Все люди глубоко вздохнули. Наконец-то наступил мир. В окнах большинства домов Калининграда, получивших к майскому празднику электричество, засветились огни.
Как мальчишка, бегу на завод. Здесь уже теплится запах родной земли и распустившихся листьев ольхи и березы. Влетаю в кузницу. Не успел перевести дыхание, как ко мне подбежали две пожилые женщины. Они бесцеремонно целуют меня. Одна из них, со сморщенным лицом, заплакала в голос. За ней и другая ударилась в рев. Их плечи тряслись от радостных рыданий. Одна сдернула с головы черный платок и стесняясь закрыла им лицо. Поздравив женщин с Победой, я поспешил в механический цех. Рабочие улыбаются, молча приветствуют, поднимая вверх руки. Гудят станки, гремят и грохочут только им присущими звуками мостовые краны… И в этот миг ожил заводской радиоузел. Он на всю мощь заговорил и загремел под крышей цеха. Музыка Победы брала за душу и сердце, распирала грудь.
Утром комнаты парткома распахнули все три окна. На подоконник поставили радиолу. На утрамбованной земле у проходной завода начались танцы. В партийном комитете было людно, как в день приезда в ЦАКБ сталинградцев и горьковчан. Видеть веселые лица — ни с чем не соизмеримое удовлетворение сопричастности к делу, которое совершено этими людьми.
Члены партийного комитета попеременно были среди пляшущих и голосивших разные песни людей. Так продолжалось до праздничного салюта из тысячи орудий.
День выдался сухим и теплым, готовимся к весенней посевной. Перекапываем огороды. Через неделю начнем посадку картофеля.
Шумит городской базарчик. Закупаю семена. Один наперсток репы — пять рублей, каждые две чайные ложки моркови, укропа, свеклы, огурцов по десять рублей. Горох, бобы по семь рублей порция. Цены, конечно, бешеные, а куда ты денешься. Семена во всем городе продает одна старушка. Только бы взошли!..
Толкучка в клетушке рынка так бродит от белых платков и панам, картузов и кепок, что в глазах рябит. Кое-где мелькают и солдатские пилотки. Чего только не продают в толпе! Вон молодой парень предлагает килограммовый, а то и потяжелее, бронзовый подсвечник с бывшего купеческого стола, а залихватского вида мужик не к сезону продает тулуп. Просит сто рублей. Чудак, кому он нужен теперь? А он надеется его сбыть.
Всякого тряпья и всякой ветоши без счета. Тут и старинные брюки с подтяжками, и довоенные голубые и бордовые крепдешиновые и креп-сатиновые платья с юбками-«шестиклинками». Довоенное мужское белье с тесемочками на руках и ногах. Попадаются бахилки-мокроступы, склеенные из старых автомобильных камер. Но самым ходовым товаром оказались мягкие и теплые сапожки-стеганки. Они очень хороши для стариков и инвалидов. Многие женщины продают облигации государственных займов разных лет. За довоенную сторублевку второго займа «За индустриализацию» просят пять рублей. Можно сторговаться и подешевле. Однако на них нет охотников. А вот краны для водопровода, иглы для шитья только дай. Многие спрашивают дверные замки. Но они встречаются редко и дороги. А куда деваться, коль на ночь дверь нечем запереть. Мне посчастливилось купить сыну Сереже пуншевую конфету в бумажной обертке. Конечно, пришлось постоять в очереди.
Глава пятаяПосле войны
Удержаться на плаву. — Мирная продукция с маркой ЦАКБ. — Зенитная «спарка». — Реакторы на быстрых нейтронах. — Отставка. — «Сохранить наш общий опыт для будущего». — Журнальный вариант книги «Оружие победы». — Арестуют или нет? — Предложение Политиздата. — Кто «зарубил» воспоминания? — Клятва на могиле друга.
Отчетно-выборное партийное собрание. В этот раз я не баллотировался в партийный комитет. Василий Гаврилович вновь назначил меня начальником отдела информации. После того, как изменился характер моей работы, я стал реже встречаться с Грабиным. Состояние моего здоровья то улучшалось, то снова становилось плохим. Руки не доходили до дневника, и записи появлялись от случая к случаю.
Закончился первый год после войны. Страна залечивала тяжелые раны, нанесенные гитлеровцами народному хозяйству. Демобилизованные солдаты и офицеры вливались в рабочие коллективы. Резко сократилось финансирование оборонной промышленности. Это коснулось и нашей организации. В один из летних вечеров Грабин озабоченно говорил о нежелании руководства министерства думать о перспективах ЦАКБ. Заказы на проектирование мирной продукции позволяли еле-еле держаться на плаву. Но Грабин не сдавался.
Наше ЦАКБ получило статус научно-исследовательского института, название которого затем несколько раз менялось: НИИАВ, НИИ-58, ЦНИИ-58. Первое изделие института — стекольно-делательная машина типа «Фурко», установленная и отлаженная на Саратовском заводе, показала высокую производительность — 500 квадратных метров стекла в смену. Скоро будут отправлены еще три машины. Нас — старых цекабистов — все это радовало и вдохновляло. Окна ремонтируемых, тем более вновь построенных домов, без стекол — как люди без глаз, слепы и безжизненны. А сколько стекла нужно разрушенным городам и селам, встающим из пепла после войны!