Над мирной продукцией шефствует такой мастер проектирования артиллерии, как К. К. Ренне. Методом параллельной работы конструкторы и технологи в самый короткий срок создали станок-штамп карусельного типа для изготовления силикатного кирпича. Эти станки сделаны на нашем опытном производстве, затем смонтированы и отлажены нашими инженерами на Люберецком кирпичном заводе Московской области. Производительность одного станка — 3200 штук кирпича в час, что значительно выше стоявших ранее импортных машин. После модернизации они пошли в большую серию. Новым станком с маркой ЦАКБ были оснащены многие кирпичные заводы страны.
За счет изготовления мирной продукции НИИ-58 до некоторой степени улучшило свое экономическое положение, что позволило создать новые лабораторные стенды для нужд как оборонной, так и гражданской продукции.
Василий Гаврилович Грабин, обеспокоенный судьбой института и его перспективой, попытался удержать его на былой технической высоте. Он предпринял попытку спроектировать и изготовить мощные орудия более высокого уровня, чем те, которые имела Красная Армия в Великую Отечественную войну. Это «Трипекс» — на одном лафете три сменных ствола калибра: 152, 180 и 280 мм. Это «Дуплекс» — на одном лафете два сменных ствола калибра: 210 и 305 мм. «Триплекс» вел инженер-конструктор Черкасов, а «Дуплекс» — инженеры-конструкторы Санкин и Дребезгов.
Опытные образцы были изготовлены и успешно прошли испытания. Орудия на мощных автомобильных колесах с торсионным подрессориванием обладали мягким ходом, высокой проходимостью и маневренностью. Одна батарея «Триплексов» была продемонстрирована на Красной площади во время парада. Однако новые образцы современной артиллерии на вооружение Советской Армии не приняли.
Василий Гаврилович позвонил мне по телефону и предложил пройти с ним на цеховой двор, чтобы посмотреть кабелеукладчик. Эта машина — комплекс мощного трактора с катушкой для кабеля, с пустотелым стальным ножом, в виде птичьего клюва — легко распарывала и раскрывала землю, оставляя траншею шириной 25 и глубиной 40–45 сантиметров. Двигаясь, она одновременно укладывала кабель в щель и тут же аккуратно заделывала его потревоженным грунтом.
…Позже, уже находясь на пенсии, перебирая в памяти все задумки, как-то к слову, Василий Гаврилович с некоторой гордостью сказал:
— Кабелеукладчик КБ Матвея Борисовича Гендлера прокладывал кабель в Москве, а затем прошел от Балтики до берегов Тихого океана, освободил от службы все телефонные столбы вдоль Сибирской железной дороги, упрятав кабель в землю.
Завершились испытания на танке Т-34 спаренной 57-мм зенитной автоматической пушки С-61. Ее назначение — защищать танковые и моторизованные части в походе от авиации противника. В период создания этой пушки многие специалисты в ГАУ утверждали, что такую мощную зенитную «спарку» создать невозможно. Однако она была создана и пошла в серию. За высокое конструкторское мастерство и качество нового орудия были удостоены Сталинской премии 1-й степени В. Г. Грабин, М. М. Розенберг, Л. А. Локтев и П. Ф. Муравьев.
Министерство оборонной промышленности, несмотря на столь серьезные достижения НИИ-58 (ЦАКБ) в области зенитного автоматического вооружения и успешные разработки по стабилизации в пространстве танковых пушек во время движения боевых машин по пересеченной местности, продолжало безразлично относиться к жизни орденоносного коллектива. Более того, министерство поручало НИИ-58 разработку множества мелких тем для ведомственных нужд. Ко всем просьбам В. Г. Грабина — помочь коллективу института — руководство оставалось глухо… Тогда Василий Гаврилович по давней дружбе обратился к довоенному наркому вооружения — Льву Борисовичу Ванникову, который занимал высокий пост в атомной промышленности. При его содействии правительство СССР поручило НИИ-58 спроектировать и изготовить для Физико-энергетического института в городе Обнинске реактор на быстрых нейтронах с жидкометаллическим теплоносителем, не имевший аналогов. Реактор БН-5 имел тепловую мощность 5000 киловатт. Научным консультантом НИИ-58 назначили известного физика, члена-корреспондента АН СССР Александра Ильича Лейпунского.
Институт сразу ожил. Надо было видеть расчетчиков, конструкторов и технологов, лица которых вновь загорелись огнем творчества. Все работы по реактору были выполнены в назначенный срок. За высокий класс разработки реактора институту была выдана единовременная премия в полмиллиона рублей. Через некоторое время конструктора автоматического оружия Валентина Федоровича Козлова за работу по созданию реактора в числе других разработчиков удостоили Ленинской премии.
Плодотворное сотрудничество НИИ-58 с Лейпунским побудило Ванникова предложить Грабину вообще перейти из Министерства оборонной промышленности в Министерство среднего машиностроения. Генерал согласился. Вырисовывалась большая перспектива и интересная работа. Мы ждали решения правительства, пожалуй, с тем же нетерпением, как в 1942 году, когда решалась судьба ЦАКБ — быть ему или не быть.
Дождались. Но получилось все не так, как нам думалось. Давний недруг Василия Гавриловича — Вячеслав Александрович Малышев, заместитель председателя Совета Министров — своей подписью все поставил с ног на голову. Не посчитавшись с желанием Ванникова и Грабина и даже не поговорив с ними, он назначил директором НИИ-58 академика Анатолия Петровича Александрова. Грабину же в бывшем его институте предоставили небольшое КБ. Пожалуй, сильнее удара по самолюбию человека, очень уважаемого в самых высоких сферах государства, вряд ли можно было придумать. Не стало около него творческого кипения, которым он жил десятки лет. Теперь его рабочее место — за газетным столиком в кабинете К. К. Ренне.
К отверженному руководителю заходили, рискуя своим положением, только самые близкие друзья. Как бы Василий Гаврилович при встрече с нами ни прятал раненую гордость в теплой улыбке или шутке, но давно знавшие его хорошо видели — это ему плохо удается.
Грабина пригласили в Центральный театр Советской Армии на торжественное собрание по поводу годовщины Советских Вооруженных Сил. Генерала даже почтили местом в президиуме. После заседания к Грабину обратился Председатель Совета Министров СССР Николай Александрович Булганин и поинтересовался, как ему живется и работается. Состоялся короткий разговор, который имел важные последствия.
На дворе легкий мороз и разливанное море солнца. Собираюсь в Пятигорск в санаторий «Провал». Дела сдал. Осталось зайти к Василию Гавриловичу попрощаться. Открыл дверь кабинета. Ренне на месте не оказалось. Грабин сидел за газетным столиком и быстро-быстро, что с ним очень редко бывало, что-то записывал в рабочий блокнот.
— Присаживайтесь, — сказал он, кивнув головой на дубовый стул около себя, — я сейчас…
Минут тридцать поговорили о домашних делах, о приближавшихся весенних посевных заботах.
— Вы хорошо сделали, что решили подлечить ногу. Будем надеяться, обойдетесь без операции. Забудьте все наши передряги. Как бы ни дурили бюрократы — им не остановить жизнь! А земля-то все-таки вертится! Жду звонка оттуда!.. — Грабин показал пальцем на потолок. — Сколько их было за мою жизнь!
Попрощались. С маленькой надеждой и верой в завтрашний день я покинул друга.
В обеденный час медицинская сестра принесла мне телеграмму: «Грабин вновь директор института. Поздравляю. Веденеев».
Мне представилось, как он — патриарх ЦАКБ — после звонка из Москвы о подписании постановления Совмина неспешным шагом вышел из комнаты Ренне и по пустынному коридору прошел к Александрову. После приезда с Кавказа Василий Гаврилович коротко рассказал мне об этом.
— Николай Александрович Булганин позвонил мне, что его решение поддержал Никита Сергеевич Хрущев, поздравил с восстановлением в должности директора и сказал, чтобы я немедленно приступил к своим обязанностям. Анатолия Петровича я застал у себя. Мое неожиданное появление в его кабинете удивило его. Я сообщил ему о разговоре с Булганиным.
— Ну что ж, Василий Гаврилович! Поздравляю… — Мы пожали друг другу руки. Александров сказал, что он едет в командировку в Ленинград. Я проводил его до машины. Все хозяйство, оставленное им, я принял без него…
Грабин в тот же день собрал весь руководящий состав института. Объявив о своем назначении директором, он обнародовал первые соображения по работе. В ближайшие дни будут сформированы 12 специальных конструкторских бюро. Два из них — по проектированию и изготовлению нового реактора УФФА. Руководителями этих СКБ назначались Сергей Андреевич Пашков и Петр Михайлович Назаров.
Генерал Грабин укрепил руководство опытного завода. Вместо заносчивого и самонадеянного Николая Николаевича Соболева он назначил директором более уважительного к рабочим Дмитрия Петровича Крутова. Бывший конструктор по артиллерии быстро и безболезненно овладел всем комплексом нового опытного производства.
Василий Гаврилович попросил меня перейти из отдела информации в отдел технической документации. Кроме того, мне вверялось руководство группой работниц по внесению изменений в чертежи.
— Здесь, — сказал мне Грабин, — Андроновым создана очень тяжелая психологическая обстановка. Ее требуется разрядить… Я на вас я надеюсь.
Жизнь института, при Александрове тихая и размеренная, как бы взорвалась и чем-то напоминала мне ледоход на Волге. СКБ, руководимые нашими «двенадцатью апостолами», подразделения технологов, отделы науки и разные лаборатории — подобно льдинам во время резкого ветра на реке, после стояния и поиска пути — вдруг нашли свою дорогу и ринулись вперед. Люди тоже вышли на свой творческий стрежень. Дело стало спориться, и дышать стало легче.