Кутузов продолжал своё уверенное преследование. Он писал царю: «Полагаю нанести величайший вред параллельным движением».
Это означало, что Кутузов вёл свою армию дорогами, пролегавшими параллельно Смоленской дороге, по которой отступала армия Наполеона. Русский полководец так продуманно распределил и направил свои силы, что с востока эту армию настигал сильный авангард генерала Милорадовича; северней Смоленской дороги, непрерывно атакуя противника, двигался казачий корпус атамана Матвея Платова; с запада слабеющую Великую армию встречали партизаны, разрушали на её пути мосты, нападали из засад; главные силы Кутузова шли южнее Смоленской дороги, угрожая перерезать Наполеону пути из России.
Так что императору приходилось безостановочно отступать, чтобы не попасть с армией в плен.
И днём и ночью не давали врагу ни сна, ни отдыха русские войска.
Ещё под Вязьмой авангард Милорадовича отрезал путь корпусу маршала Даву. На его спасение двинулись корпуса Богарне и Понятовского, у которых оказалось больше сил, чем у русских. Но Милорадович развернул свои дивизии и под бой барабанов, с распущенными знамёнами повёл войска в атаку… Корпус Даву понёс большие потери; корпуса Богарне и Понятовского были отброшены, Вязьма – освобождена.
У города Красного, западней Смоленска, французским корпусам пришлось отступать под огнём мощной кутузовской артиллерии. Один за другим Даву, Богарне и Ней вынуждены были пробиваться через огневой заслон раскалённых ядер, разлетающихся на осколки гранат, визжащей картечи. Здесь Наполеон потерял свои лучшие войска.
Богарне прорвался лишь с тремя тысячами солдат, бросив артиллерию и обозы. Понесла большие потери и Молодая гвардия. Оставив тысячи раненых и все пушки, сохранив всего 800 солдат, едва спасся от плена сам маршал Ней.
Был разгромлен корпус маршала Даву, а сам он бежал, бросив обоз с личными вещами, потеряв маршальский жезл.
К этому времени Наполеону стало известно, что корпуса его маршалов Викто́ра, Ренье́, Удино также терпят урон под Витебском, Минском, на Рижском направлении.
Терпели урон вообще все корпуса ещё и от ноябрьской непогоды. Уже выпал снег. Уже, чередуясь с оттепелями, бывает мороз. Пусть лёгкий. Но это – мороз! Надо было заранее утеплить одежду и обувь людям, ведь было награблено много всего, и мехов особенно, в Москве. Но никто об этом не подумал. В том числе и гениальный полководец. И вот солдаты болеют, обмораживаются. И теряют боеспособность. Теряют ружья. И бредут за теми солдатами, которые ещё в строю и способны сражаться.
Но даже и теперь император не хочет признать, что дело его армии безнадёжно. Он едет одетый в соболью шубу, покрытую зелёным бархатом и украшенную золотыми шнурами, в меховой шапке и тёплых сапогах. Его окружает Старая гвардия, которая ещё сильна.
Ему докладывают, что солдаты дезертируют. И он приказывает беспощадно расстреливать каждого за малейшую отлучку из части. Но ничто не спасает – армия продолжает таять.
Погибают от бескормицы замечательные кони прославленной кавалерии.
Чтобы показать пример своим маршалам и офицерам, Наполеон выходит из закрытой кареты, идёт пешком вместе с гвардейцами. Но и этот пример не помогает поднять боевой дух войска.
Новые удары партизан и казаков, холод и голод довершают разрушение армии, некогда Великой.
Наполеон приказывает во всех частях бить в барабаны, собрать всех отставших и разбежавшихся, но никто не собирается. Наоборот, заслышав барабаны, дезертиры убегают ещё дальше. Тогда по войскам объявляют, что всем солдатам будут выдавать пищу, но мародёров и это не манит. Наконец император решается сжечь все офицерские и генеральские повозки с награбленным имуществом, а лошадей отдать под пушки. Но и эти кони гибнут – от голода, холода, от непосильной работы. По всей дороге лежат их трупы, брошенные орудия, ломаные повозки, взорванные зарядные ящики. И всюду, всюду мёртвые солдаты. Французы, немцы, итальянцы, поляки… и ещё… и ещё…
Вьюга засы́пала их белыми холмиками снега, и Смоленская дорога превратилась в кладбище…
Наполеон видит, что спасти положение уже невозможно. Солдаты и даже офицеры бросают оружие, полки бросают знамёна. И тогда император решается сжечь знамёна. Из них складывают огромный костёр. Знамёна, что некогда полки Великой французской армии победоносно пронесли по всем странам Европы, теперь кучей тряпья дымят и тлеют среди обломков на дороге, что ведёт с запада в Москву.
Но и русским войскам было очень трудно вести преследование. Они также шли до Смоленска по дорогам, размытым осенними дождями, а затем уже и по заснеженным. Свои военные обозы с провиантом отставали, не поспевая за наступающей армией.
Хорошо зная, что испытывает солдат в наступлении, Кутузов отдал приказ: «После таковых чрезвычайных успехов, одерживаемых нами ежедневно и повсюду над неприятелем, остаётся только быстро его преследовать, и тогда земля русская, которую мечтал он поработить, усеется костьми его. Итак, мы будем преследовать неутомимо. Настают зима, вьюги и морозы; но вам ли бояться их, дети севера. Железная грудь ваша не страшится ни суровости погод, ни злости врагов: она есть надёжная стена Отечества, о которую всё сокрушается. Вы будете уметь переносить и кратковременные недостатки, если они случатся. Добрые солдаты отличаются твёрдостью и терпением: старые служащие дадут пример молодым. Пусть всякий помнит Суворова, который научил сносить холод и голод, когда дело шло о победе и славе русского народа. Идём вперёд!»
После боёв под Красным Кутузов подъехал на коне к бивуакам Гвардейского корпуса. За ним везли отбитые неприятельские знамёна.
– Здравствуйте, молодцы семёновцы! – сказал Кутузов. – Поздравляю вас с победой. Матвей Иванович Платов доносит, что взято 112 пушек и 15 генералов… Вот и гостинцы вам везу, – указал он на французские знамёна, увенчанные орлами. – Эй, кирасиры! – приказал фельдмаршал. – Нагните орлы пониже, пусть кланяются молодцам!
Один из офицеров в порыве радости крикнул:
– Ура спасителю Отечества!
Это «ура!», повторённое солдатами, прогремело над полками. Растроганный Кутузов встал на скамейку и произнёс:
– Довольно, друзья мои! Эта честь не мне, а русскому солдату. Если по совести разобраться, то теперь не только старый солдат, но и новичок-ратник столько заслужил, что осыпь их алмазами, они всё ещё будут недостаточно награждены. – И, бросив вверх свою фуражку, воскликнул: – Ура доброму русскому солдату!
И снова могучее «ура!» разнеслось над заснеженными полями России.
Разгром на реке Березине
Перед Кутузовым оставалась задача – окончательно разгромить армию Наполеона, который спешил к городу Борисову, что на реке Березине́.
Цель императора была проста: перейти по мосту на западный берег этой реки, взорвать мост за собой – и уходить, с гвардией и боеспособными войсками, за близкую уже границу.
Кутузов предвидел, как поступит Наполеон. Значит, нужно его упредить, не пускать на западный берег Березены. Тогда его армия будет прижата к реке, останется на восточном берегу. И все пути к отступлению будут ей перекрыты.
Были все возможности осуществить этот план.
К Борисову подходил корпус генерала Витгенштейна, который со славой оборонял Петербург. С юга приближалась армия Чичагова. Кутузов приказывал Витгенштейну и Чичагову: «Поспешите к общему содействию, и гибель Наполеона будет неизбежна». Как-то они исполнят этот простой приказ…
21 ноября войска Чичагова захватили Борисов, и рубеж реки Березины с её мостом и бродами оказался в его руках.
Не зная этого, Наполеон по-прежнему спешил к Борисову. Желая показать пример войскам, он шёл среди солдат, когда к нему подскакал офицер и доложил:
– Маршал Удино поручил мне донести, что русская армия пришла к Березине и заняла переправы…
– Этого не может быть! – воскликнул Наполеон.
– Два неприятельских отряда, – продолжал офицер, – заняли мост и перешли уже на левый берег. Лёд на реке тает, и переходить по нему невозможно…
– Неправда! – гневно закричал Наполеон.
– Я только исполнил поручение маршала, – оправдывался гонец.
Положение Наполеона становилось крайне тяжёлым. И в этот момент его спасли мужество и полководческое дарование. Плюс – сила. Да, войска, шедшие с ним из Москвы, почти потеряли боеспособность. Но Старая гвардия – а это 7000 штыков – всё та же! И тысяч десять других ветеранов – в строю. И ещё: к Березине спешили войска, которые не были в Москве. Они обеспечены всем нужным и не поддаются осенним холодам. И это не менее 25 тысяч солдат. И ещё – пушки.
Против этой силы – малоопытный на суше адмирал Чичагов и около 30 тысяч его солдат. И почему-то весьма неспешно приближается к Борисову генерал Витгенштейн и его 40 тысяч солдат. К Березине спешат Ермолов, Платов, командуя частью тех войск, которые преследуют Наполеона от Малоярославца. Но поспеют ли они?
Едва Наполеон приблизился к Борисову, как Чичагов уехал оттуда, бросив всё, даже свой личный экипаж. Правда, мост через Березину успели разрушить.
Впрочем, у Чичагова оставались возможности остановить Наполеона. На западном берегу были сплошные леса с узкими проходами (дефиле), которые легко оборонять и небольшими силами. Но Чичагов вдруг повёл почти всех солдат и повёз почти все свои пушки к югу. Зачем?!
Всё просто: сухопутного адмирала, честного и вовсе не труса, обвели вокруг пальца бывалые французские офицеры. Там, южнее, на восточном, «своём», берегу они устроили театральное представление: вдруг появились пушки, забегали пехотинцы, застучали топоры сапёров. А ещё – хитрецы устроили так, чтобы адмиралу донесли о «секретнейшем совещании», где французами обсуждалась выгода именно южной переправы через Березину. Вот адмирал и повёл войска далеко на юг – дабы любой ценой, пусть это цена своей жизни, остановить, в поединке, самого Наполеона…
Но не подумал он, и никто ему не посоветовал: надо хотя бы расставить наблюдателей повсюду… Чтобы всё видеть, обдумывать всё возможное, быть готовым ко всему.