До Москвы Михайла доскакал быстро. Вид самого города для дворянина был не внове, но на этот раз поражала царившая на улицах сутолока. Не иначе все окрестные жители, услыхав про набег, сбежались сюда, надеясь, что татар отобьют. В любом случае больше спешить нужды не было, и Михайла, сопровождаемый Ивашкой, затрусил к центру. Во въездной башне Китай-города ворота были настежь, через них сновал всякий люд, но караул стоял, и, заприметив их старшего, Михайла, подъехав ближе, спросил:
– Не скажешь, войско какое в Китай-городе аль в Кремле есть?
– А тебе на что? – страж подозрительно глянул на Михайлу.
– Надо значит, – отрезал Михайла, но страж всё присматривался к нему и вдруг спросил:
– А ты, часом, не серпуховской?
– Ну, пускай серпуховской, – удивлённо подтвердил Михайла и сразу вскипел: – А ты кто такой будешь, чтоб меня спрашивать?!
– Не видишь, что ли, караульные мы, – привратник неожиданно заулыбался. – Это ж тебе после смотра целых двадцать рублёв наградных выдали?
– Ну мне. – Михайла враз остыл и напомнил: – Так ты скажи, войско есть?
– Есть немного, только тебе тогда в Стрелецкую слободу надо, – уже не чинясь ответил караульный.
– А вы тут чего стоите? – поинтересовался Михайла.
– Наше дело – при надобности ворота закрыть, – ответил страж и, глянув на Ивашку, державшего наготове топор, дружески подмигнул Михайле: – Это что, всё твоё войско, воевода?
– Всё, что есть, – тоже настроившись на весёлый лад, ответил Михайла, но караульный вдруг посерьёзнел и обеспокоенно спросил:
– Ты вроде как с дороги. Скажи, татарва идёт?
– Знамо дело, идёт, – нахмурился Михайла, и, словно в подтверждение его слов, все московские колокола один за другим ударили всполох…
Глава 6
Помощник Дивея-мурзы Теребердей-мурза, которому Девлет-хан поручил командовать головным отрядом Орды, жадно вглядывался в открывшуюся перед ним Москву. Над разномастьем деревянных кровель возвышались шатровые крыши теремов, дальше виднелись каменные стены Кремля, и выше всех оборонительных башен Китай-города поднимался сверкавший золотом купол главного храма урусов. Издали стольный град, поражая воображение, казался неприступным, но татары Теребедея-мурзы уже ворвались на окраины, и там начались пожары. Совсем рядом с дорогой, по которой ехал Теребердей-мурза, полыхала загородная усадьба, и было видно, как через волоковые оконца[30] валит беловатый дым, а сквозь него прорываются языки разгоравшегося внутри дома пламени.
От брода через Жиздру, который показал Тишенков, до Москвы было не особо далеко, и Теребердей-мурза безостановочно гнал вперёд своих воинов, не давая им буйствовать в попадавшихся по пути деревнях. Мурза отлично понимал, что чем скорее он дойдёт до Москвы, тем меньше у горожан будет времени для организации отпора. Тем более что хан хитрым манёвром обманул воеводу урусов и, обойдя Серпухов, пошёл прямо на стольный град. Вдобавок, как оказалось, перебежчик не врал: царь Иван точно находился в Ливонии, и защищать Москву было некому. Зная это, Теребердей-мурза приказал нападать с ходу и теперь следил, как десятки всадников скрываются за домами посада.
Решив, что пора, Теребердей-мурза в сопровождении трёх десятков всадников проскакал мимо подожжённой усадьбы и въехал на довольно широкий проезд между пригородными усадьбами. Его поразило то, что он был устлан плотно уложенными в ряд, стёсанными с одного бока брёвнами, отчего получалась твёрдая и гладкая дорога. Слаженный конский топот здесь сразу зазвучал иначе, словно подсказывая Теребердей-мурзе, что дальше путь свободен.
Подгоняя коня, он взмахнул нагайкой, но буквально за первым поворотом ему пришлось резко натянуть повод. Теребердей-мурза увидел, как татары, укрываясь кто где, пускают вдоль заплота стрелы, и, глянув вперёд, понял, кто остановил его всадников. Поперёк мостовой, загораживая дорогу, стояли ночные рогатки, за которыми прятались московиты. Кто они, стрельцы или горожане, Теребердей-мурза сообразить не успел. По выскочившим на середину проезда татарам урусы начали палить из пищалей, и, заметив, как совсем рядом ограда усадьбы прерывается, Теребердей-мурза выкрикнул:
– Все за мной!
Ему показалось, что так можно будет обойти преграду. Правда, там, куда Теребердей-мурза увлёк татар, деревянного настила не было, а вместо него под тянувшимися вдоль дороги глухими заплотами густо росла трава, но уже первый поворот сулил удачу. Теребердей-мурза погнал коня вскачь, однако проезд, становясь всё уже, вдруг начал крутить то в одну, то в другую сторону и неожиданно вывел гнавших во весь опор татар прямо на открытое поле. Никак не ожидавший такого Теребедей-мурза завертел головой, и первое, что он увидел, была та самая усадьба, возле которой он так недавно стоял.
Поминая шайтана и всех урусов с их кручёным предместьем, раздосадованный Теребердей-мурза вернулся к всё ещё горевшей усадьбе, а затем опять поскакал той же мощёной улицей к хитрому ограждению. Правда, оказавшись снова возле рогаток, которые так упрямо обороняли урусы, Теребердей-мурза, решив действовать иначе, приказал поджечь дома по обе стороны преграды, не дававшей всадникам никакой возможности прорваться к городу, и тут же обмотанные сальной паклей стрелы комками огня полетели к строениям, впиваясь одна за другой под свесы крыш.
Ждать пришлось не особо долго. Высушенные солнцем кровли занялись быстро, и довольно скоро на сидевших за рогатками московитов посыпались сначала искры, потом начали падать головёшки, а когда вовсю заполыхало с обеих сторон, следивший за всем этим Теребердей-мурза злорадно хохотнул. Вскоре, опасаясь разгоравшегося огня, московиты, раздвинув рогатки, принялись оттаскивать их дальше, и тогда, дождавшись этого, татары, прятавшиеся за постройками, бросились вперёд.
Не обращая внимания на разрозненную пальбу, они налетели на горожан и, прорвавшись через снятые с места рогатки, оказались за спиной оборонявшихся урусов. Началась отчаянная схватка. Падали, наткнувшись на рогатки, кони, били прямо в упор пищали, валились из сёдел всадники, но силы были слишком неравны, поскольку татар было раз в десять больше. Сопротивление длилось недолго, и вскоре уцелевшие московиты отступили, укрывшись в домах и за оградами, а татары, оставив десятка полтора порубленных и подстреленных, понеслись дальше.
Теребердей-мурза скакал вместе со всеми, но теперь вёл себя гораздо осторожнее. Ему всё время казалось, что за каждым поворотом кручёного проезда его отряд столкнётся с новым рядом рогаток или просто по нему начнут стрелять из-за какого-нибудь заплота. Однако больше никакой пальбы не случилось, вот только когда татары наконец-то доскакали до конца проезда, путь по предместью им неожиданно перекрыла двухъярусная, рубленная из кондовых брёвен воротная башня с шатровой крышей, к которой примыкали деревянные стены Белого города.
Не зная, куда скакать дальше, татары замешкались, и тут по ним, крутившимся перед башней, с верхнего яруса стены огненным боем ударили затынные пищали. Из бойниц то тут, то там вырывался клуб дыма, и небольшое ядро с шипеньем пролетало мимо или сбивало на землю коня вместе со всадником. Несколько раз Теребердей-мурза слышал такое шипенье совсем рядом со своей головой и, сообразив, что бьют по нему как по наиболее ярко одетому, метнулся прямо к воротам.
Здесь пищальники достать его никак не могли, и Теребердей-мурза, на короткое время почувствовав себя в безопасности, присмотрелся к воротным створкам. Сколоченные из толстых дубовых досок, вдобавок обитые толстыми железными полосами, они ясно показывали, что голыми руками ничего сделать нельзя. Поняв это, Теребердей-мурза закрутился перед воротами, и тут откуда-то сверху полился горячий вар. На всадника смола не попала, а вот обожжённый конь, закусив удила, рванул прочь. Все татары понеслись следом, и по тому же проезду отряд Теребердея-мурзы поскакал обратно.
Такая скачка продолжалась недолго. На этот раз дорогу татарам преградил пожар. Горели те самые дома, которые они же и подожгли, причём огонь уже подбирался к брошенным посреди дороги рогаткам. Едва сдержав коня, Теребердей-мурза лихорадочно соображал, как выбраться из получившейся западни. Конечно, самым разумным было поискать другой путь, но теперь соваться в путаницу усадеб Теребердей-мурза просто боялся. Ещё неизвестно, куда могут вывести эти кривые закоулки, и к тому же может случиться, что засевшие там московиты просто перебьют стремящихся отойти татар.
Внезапно то ли из ближайшего дома, то ли ещё откуда один за другим раздались два выстрела. Кто стрелял и сколько там московитов, было неясно, но инстинктивно пригнувшийся Теребердей-мурза вдруг заметил бывший низко между двумя пожарами просвет, через который виднелась бревенчатая мостовая. Выбирать было не из чего, и, припав лицом к гриве, Теребердей-мурза погнал коня именно туда. Пугаясь огня, конь заартачился, но Теребердей-мурза принялся так яростно хлестать его нагайкой, что тот заржал и, рванувшись вперёд, одним махом проскочил мимо тлеющих рогаток.
Благополучно оказавшись на другой стороне, Теребердей-мурза оглянулся и с облегчением увидел, как последовавшие за ним татары скачут прямо через огненную завесу. Он ещё раз хлестнул коня и вскоре опять оказался в поле. Остановившись и низко опустив голову, он слышал, как вокруг него мало-помалу собирается его отряд, и молча корил самого себя за неудачу. Было обидно, что ему, прорвавшемуся почти к самым стенам города, пришлось так бесславно вернуться…
Из этого состояния его вывел какой-то шум. Теребердей-мурза поднял голову и увидел, что это подходят главные силы Орды. Сначала он хотел было скакать навстречу, но, заметив в движущейся по дороге массе всадников бунчук Дивея-мурзы, сдержался. Вместо этого он взмахом приказал своим людям собраться вместе и уже всем отрядом отъехал в сторону от шляха, став под небольшим пригорком. Теребердей-мурза знал, что вскоре за Дивеем-мурзой подъедет Девлет-хан, и следовало крепко подумать, что и как ему говорить.