ра, которые теперь, тесно сплотившись вокруг князя, рвались к град-обозу, уже поставленному возле большой охваченной пожаром усадьбы.
Какое-то время князь Бельский и бывшие с ним дворяне могли ещё проскочить к сцепленным вместе возам, но реявший над ними прапор полкового воеводы словно притягивал ордынцев, и они неотступно налетали то с одной, то с другой стороны стараясь всеми силами остановить урусов. Наконец кругом собралось столько татарвы, что воевода, поняв невозможность прорваться напрямую, решительно свернул в сторону и, ловко обманув басурман, после короткой бешеной скачки, сделав полукруг, влетел через ещё не закрытый проход внутрь град-обоза. Такого ордынцы не ожидали, и тоже рванувшие в обход дворяне, смяв бросившихся им наперерез татар, укрылись за тут же сдвинутыми возами.
Выгнутая в поле дуга град-обоза упиралась своими концами в уже горевшие службы подожжённой татарами усадьбы, а потому не имевшие возможности зайти сзади ордынцы так и крутились перед возами. Вдобавок заплот усадьбы, до которого огонь ещё не добрался, уцелел, что и дало дворянам возможность отбить первый натиск гнавшихся за ними татар. Когда не сумевшая прорваться за преграду татарва отхлынула, чтобы, собравшись с новыми силами, повторить попытку, дворяне, воспользовавшиеся передышкой, прячась между возов, начали пускать стрелы по вившимся вокруг ордынцам.
Князь Бельский сам держал в руке свой личный прапор и, стоя плечом к плечу с простыми дворянами, всячески подбадривал их. На воеводе была пластинчатая кольчуга с зерцалом, и он, размахивая саблей, первым бросался на татар, пробовавших ворваться за возы. Чикину с ещё остававшимися дозорцами князь наказал обшарить усадьбу и поискать, нет ли другого выхода. Дворянин, зная, что на скотном дворе должен быть выезд, послал туда дозорцев, а сам, еле сдерживая пугавшегося пламени коня, подскакивал к ярко горевшим службам, высматривая, не образовалось ли какой щели.
Из-за пожара разглядеть ничего не удавалось, но внезапно налетевший порыв ветра отнёс дым в сторону, и Чикин успел увидеть, что между стен служб есть проход. Дворянин вмиг заметил и бывшую там, а теперь, подгорев, упавшую на землю потайную калитку, и рухнувший вниз вместе с верхней частью забора опорный брус. А главное – в мелькнувшем провале чётко обозначились деревья, почти примыкавшего к усадьбе перелеска. Чикин было сунулся туда, но тот же порыв ветра вздул пламя, и новые, ещё более густые клубы дыма скрыли открывшийся выход.
Выглядывая своих дозорцев, дворянин обернулся, мельком глянул на малоприметный приступок бокового входа в дом и поскакал назад, спеша сообщить князю, что ещё один проход найден. Но едва Чикин свернул за угол дома, как изо всех сил рванул повод, на всём скаку останавливая коня. Татары, как-то порвав скрепы, сумели оттащить пару возов и прорвались внутрь град-обоза. Теперь возле возов и прямо перед загоревшимся домом шёл съёмный бой[34]. Степан увидел, что уже спешенный князь всё ещё держал в руке прапор и, стоя на крыльце почти у самой двери, яростно отбивался от остервенело лезших по ступенькам ордынцев.
Какой-то борзый татарин исхитрился перерубить древко прапора, ранив князя. Воевода, пошатнулся, схватил другой рукой падающее полотнище, отступил назад и заскочил в дом, с треском захлопнув за собой дверь, на которую тут же скопом навалились ордынцы: уж очень им хотелось полонить воеводу урусов, но они никак не могли попасть внутрь. Чикин подумал, что, наверное, сейчас князь выйдет через тот боковой вход, который он видел у горевших служб, и метнулся туда. Навстречу ему выскочили его дозорцы, но Чикин смотрел только на вход, откуда должен был выбежать князь.
Дворянин хорошо понимал, что схватка перед домом вот-вот закончится, татары появятся здесь, и тогда он вряд ли сможет помочь воеводе. Тем временем огонь уже охватил весь верх дома, и вдруг огромный сноп искр взметнулся над внезапно провалившейся внутрь кровлей. Дохнув жаром, горячий воздух распахнул настежь дверь, и, увидев рвущиеся изнутри языки пламени, Чикин понял, что всё кончено. Замерев на месте, он глянул на полыхающий дом, а затем словно очнулся и, крикнув своим людям: «Все за мной!» – уже не колеблясь, погнал заартачившегося коня через спасительный проход, окутанный плотными клубами дыма…
Глава 8
Раскинув временный стан на пригорке и наблюдая, как подходившие отряды татар бросаются вслед за начавшими отступать урусами, Дивей-мурза ждал Девлет-Гирея, которому весть о выходе к Москве была послана, и значит хан должен был вот-вот появиться. Вскоре ханский кортеж прибыл, и теперь на вершине холма скопилось множество ярко одетых всадников, над которыми развевался трёххвостный ханский бунчук с золотым яблоком навершия.
Железный доспех хана был начищен до блеска, а круглый отделанный серебром щит, висевший по-походному на левой стороне чепрака[35], сверкал на июньском солнце так, что заставлял смотревшего на него Дивея-мурзу щуриться. Под стать хану были и его сопровождающие. С собой в набег Девлет-Гирей взял и Актачи-бея[36], и Селердара-агу[37], и куллара-агаси[38], и теперь они разнились друг от друга только цветом кисточек да числом перьев на остриях боевых шлемов. В отличие от них советник хана знал, как опасно быть заметным в сражении, и потому только его доспех был гораздо лучше, чем у простых воинов.
Подъехавший к уже обустроенному временному стану Девлет-хан, не слезая с седла, остановился возле ожидавшего его Дивея-мурзы и, в свою очередь внимательно оглядев хорошо просматриваемое поле боя, спросил своего главного советника:
– Московиты дерутся? Нам же донесли, что войско царя Ивана в Ливонии…
– Это так, – с готовностью подтвердил Дивей-мурза и коротко пояснил: – Я только что узнал, что на нас напал Большой полк воеводы Бельского.
– Что, полк князя Бельского? Откуда он тут взялся? – удивился Девлет-Гирей. – Большой полк остался стеречь брод.
– Да, там мы его обманули, но, похоже, хитрый урус прознал об этом и бросился догонять нас, – предположил Дивей-мурза.
– Я что-то не вижу урус-флага… Он был? – неожиданно задал вопрос Девлет-хан и начал пристально вглядываться в самый дальний конец поля.
– Конечно, был… Я сам видел… – в свою очередь Дивей-мурза стал всматриваться и, ничего не увидев, обрадовался: – Значит, сбежал воевода, а может, и уже в полоне у нас…
– А это там чей бунчук? – Девлет-хан углядел и уверенно показал на еле различимый за дальностью конский хвост.
– Теребердея-мурзы, – ответил Дивей-мурза и пояснил: – Его люди ворвались прямо на улицы, но московиты встретили их огненным боем, и я приказал жечь окраины.
– Значит, это на него напал воевода урусов? – догадался Девлет-хан.
– Да, на него, – подтвердил Дивей-мурза и добавил: – Но я сразу выслал ему на помощь головной отряд, и мы разбили урусов. Теперь, как я понимаю, они прячутся за домами…
– Вероятно… – Девлет-хан посмотрел на дымы, густо тянувшиеся над окраинами, и задумался.
Сейчас хану надо было решить, что делать дальше. Конечно, набег удался, но для него как для хана было гораздо заманчивей взять бывшую у него перед глазами беззащитную Москву. Однако, надеясь, что столица урусов повержена, хан знал: сражение ещё не кончилось, и пока неизвестно, кто скрывается там, за городскими постройками. Видимо, всё, о чём думал сейчас хан, отразилось у него на лице, потому, точно угадав эти скрытые желания, его советник напомнил:
– У московитов вокруг Кремля и Китай-города каменные стены…
Слова советника помогли хану осознать, что быстро захватить всю Москву не удастся. И всё же Девлет-Гирей колебался – уж очень досадно было возвращаться, не побывав в столице урусов. Поэтому хан всё-таки решил повременить и распорядился, обращаясь к Дивею-мурзе:
– Отправляйся туда, – он показал на поле, где шло уже затихающее сражение, – и посмотри всё на месте, а тогда уж будет видно, что делать.
– Всё исполню в точности, – Дивей-мурза, приложив ладонь к груди, поклонился и в сопровождении полусотни татар поскакал через поле.
Ордынцы уже загнали московитов в предместья, и советник хана, беспрепятственно проехав вдоль уже зажжённых во многих местах московских окраин, отыскал Теребердея-мурзу возле разгромленного град-обоза. Начальник передового отряда, который уцелел только благодаря своевременной поддержке, высланной Дивеем-мурзой, был вне себя от ярости и, не дожидаясь, пока внезапно появившийся советник подъедет ближе, крикнул ему, зачем-то указав на дымящиеся остатки дома:
– Ушёл!.. Урус-сабака ушёл!..
– Кто ушёл? – не поняв, спросил остановившийся рядом Дивей-мурза.
– Воевода урусов! Я велел его в полон брать, а он туда… – и Теребердей-мурза снова показал на огромную груду головёшек, придавленную кусками обуглившихся стропил.
Дивей-мурза огляделся и заметил, что потянувший ветерок начал раздувать ещё тлеющие угольки и над ними заструилась едва заметная струйка дыма. Советник хана сразу повернулся к начальнику передового отряда и сердито прикрикнул:
– Кончай на кострище пялиться!.. Или ждёшь, что воевода из угля вылезет?.. Как эти? – Дивей-мурза показал на множество лежавших возле опрокинутых повозок тел, с которых татары уже начали снимать оружие, а потом деловито закончил: – Ты за ветром следи!
– При чём здесь ветер? – Теребердей-мурза оторопело уставился на Советника хана.
– А при том, – спокойно пояснил Дивей-мурза, – что пригороды надо по ветру жечь. Тогда огонь на другие дома перекидываться будет.
– Понял, понял! – Теребердей-мурза быстро закивал головой.
– А раз понял, делай, – и, ничего больше не добавив, Дивей-мурза завернул своего коня назад в поле.
По возвращении Дивей-мурза увидел, что на вершине холма Куллар-агаси успел развернуть целый временный стан. На тыльном склоне горел костёр, вокруг которого суетились слуги, и оттуда уже ощутимо тянуло чем-то жареным. Для самого хана был расстелен походный ковёр, разложены подушки, и Девлет-Гирей удобно возлежал на них, давая отдых своему подуставшему за в общем-то короткий утренний переход телу. Правда, воинский доспех хан не снял, а свою изукрашенную драгоценными каменьями саблю нарочно положил так, чтоб она была под рукой.