– Почему с одной? – не поняв, о чём речь, вскинулся царь.
– Государь, я извещён, – снизив голос, медленно, со значением произнёс дьяк, – король Сигизмунд умер. В Польше бескоролевье.
В глазах царя промелькнула радость. Грозный знал: сильный противник Речь Посполитая не начнёт боевых действий до избрания нового короля, а это может затянуться надолго. Такой расклад давал возможность усилить войско на южном порубежье, вот только, сколько на это ещё оставалось времени, было неясно, и царь озабоченно спросил:
– Что Девлет-Гирей?
– Государь, – дьяк весь подобрался, – хан уже вывел всё своё войско за Перекоп, в Ногайские степи, и, как я полагаю, скоро пойдёт через Дикое поле.
Услыхав такое, Грозный враз помрачнел. Он понимал, что нависшая угроза становилась всё явственнее, и медлить было нельзя. Придавленный столь тревожной вестью, царь вроде как осел, и тут замолчавший было начальник Тайного приказа добавил:
– Государь, Девлет-хан похваляется, что едет в Москву на царство…
– Как так «на царство»?.. – переспросил Иван Васильевич, и его глаза грозно сверкнули. – Да как он посмел?.. Не бывать тому!
И тут царь преобразился. Он так порывисто встал, что отброшенное им резное кресло с грохотом упало. В коридоре тоже послышалась какая-то возня, и, видать, только что пришедший дворовый воевода испуганно заглянул в дверь:
– Звал, государь?
Грозный глянул на воеводу, помолчал, а затем вроде бы спокойно спросил:
– Собрались?
– Так, государь, – на лице дворового воеводы отразилась готовность исполнить любое распоряжение, и он уточнил: – Дьяк Разрядного приказа тоже здесь.
– Добро. – Грозный кивнул и резко повернулся к начальнику Тайного приказа: – Со мной пойдёшь, тебе тоже не грех послушать.
Они оба вышли, и царь в сопровождении державшегося на полшага сзади дьяка не спеша пошёл коридором, выводившим прямо к Думской палате. Эта шатровая палата, сплошь расписанная зелёными стеблями с лепестками, делилась почти пополам двухарочной стеной. Одну её половину освещали стрельчатые окна с узором из разноцветных стёкол, в другой у стен были крытые аксамитом[84] лавки, а золочёный царский трон с двуглавым орлом над серединой спинки стоял возле междуарочной опоры. Вдобавок, ради царского удобства, на сиденье трона лежала бархатная подушка с кистями.
Когда царь, а за ним и дьяк вошли в парадную палату, оказалось, что там их ждут четверо. Это были опричники ближнего царского окружения: Фёдор Трубецкой, Андрей Хованский и князь Осип Щербатый, а чуть в стороне от них держался вызванный к государю дьяк – начальник Разрядного приказа. При появлении Грозного они все враз поклонились и стоя ждали, пока царь не пройдёт к трону. Затем по кивку государя сели, причём опричники оказались по правую руку, а дьяк Разрядного приказа и скромно присоединившийся к нему начальник Тайного – по левую.
Сначала Иван Грозный сидел молча, затем поднял голову, окинул взглядом собравшихся и медленно, так, чтоб дошло до каждого, произнёс:
– Турки противу нас выступили.
– Государь! – не сдержавшись, воскликнул Трубецкой. – Нам что, султан войну объявил?
– Нет, – царь покачал головой. – Он просто дал Девлет-хану двадцать тысяч войска.
– А мы как же? – Князь Осип Щербатый растерянно завертел головой.
– Мы готовимся. – Грозный строго глянул на дьяка Разрядного приказа: – Что собрали?
Тот немедленно вскочил и показал бывший у него в руке свиток:
– У меня скаска[85]…
– Читай, – кивнул ему Грозный.
Дьяк развернул свиток, прокашлялся и начал:
– Собрано. Полки дворян и детей боярских – 12 тысяч. Стрельцов – 2 тысячи. Городовых казаков – 4 тысячи. Ратников северных земель – 2 тысячи. Всего 20 тысяч. Есть ещё 300 рейтар да и атаман Черкашенин обещался послать к Оке 4 тысячи казаков донских.
Дьяк кончил читать, опустил свиток и виновато посмотрел на царя, явно ожидая государева гнева, но Грозный только вздохнул:
– Мало… – и насупил брови.
– Государевым словом ободрить бы надобно, – осторожно предложил Осип Щербатый.
– Верно мыслишь, – Иван Грозный, оживившись благосклонно глянул на князя. – Полагаю, следует сказать дворянам и детям боярским, что будет им государская милость и жалованье… Да ещё мушкетёров тысяч семь туда, к Оке, князю Воротынскому послать можно…
– Но, государь, – забеспокоился Андрей Хованский, – у нас же война в Ливонии, там войско надобно, а то, не ровен час, Речь Посполитая ударит.
– Не ударит, – спокойно ответил царь и кивнул пришедшему с ним дьяку: – Скажи.
В то время как дьяк Разрядного приказа, не смея сесть, так и стоял, держа в руке скаску, начальник Тайного, продолжая сидеть, толково сообщил:
– Король польский Сигизмунд-Август, пятидесяти двух лет от роду, умер. Шляхта решила избрать нового короля. Уже предлагают французского принца Генриха Валуа, австрийского эрцгерцога Эрне Габсбурга и короля шведов Юхана Вазу. Кого выберут, когда и как оно будет, дело долгое.
Сидевшие справа от царя опричники стали переглядываться, и, немного помявшись, Фёдор Трубецкой осторожно предложил:
– Государь, а может, и нам, сын-то у тебя…
– Не время, – прервал его царь, но потом довольно долго молчал и наконец заключил: – Про то опосля думать будем. Сейчас вон Девлет-хан в Москве сесть ладит, а он вассал турецкий.
– Это что ж получается… – что-то соображая про себя, Хованский наморщил лоб, а затем выложил: – По всему видать, ежели мы не сдюжим, турки и Астраханское ханство возьмут, а оттуда до Бухары и Самарканда прямой ход…
– Именно так, сам понимаешь – то путь торговый, для турок выгодный, – согласился с ним Грозный и одобрительно глянул на опричника.
После таких слов всем сидевшим в палате стало предельно ясно, насколько важно сейчас, собрав все, какие есть, силы, дать отпор Девлет-Гирею…
Часть четвёртая. Битва при Молодях
Глава 1
Огромное татаро-турецкое войско, растянувшись по степи на добрых пятнадцать вёрст, медленно подходило к протянувшейся вдоль Оки засечной черте. Шли обе ногайские орды, все способные носить оружие крымчаки, а ещё за ними двигалась турецкая пехота и её главная сила – семь тысяч янычар. Верблюды влекли по сакме тяжёлые осадные орудия для взятия царских крепостей, а отдельным караваном, стараясь держаться понезаметнее, следовали отправленные Селимом Вторым турецкие чиновники, будущие управители назначенной быть вассальной Московии.
Как и год назад, Темир-мурза ехал чуть ли не впереди головной заставы. Только теперь у него как у начальника был не просто передовой беш-баш, а большой отряд, который в случае надобности мог действовать самостоятельно. Ещё утром, когда войско покидало бивуак, Темир-мурза видел, как часть ногаев, отделившись, поскакала в сторону от Муравского шляха, и теперь, подгоняя коня, гадал, зачем его вызвал Дивей-мурза. А когда, вернувшись к отряду, Темир-мурза увидел, что советник хана уже здесь, он забеспокоился, не понимая, отчего Дивей-мурза, вызвав его, приехал сам.
Татарский военачальник ждал Темира-мурзу, оставаясь в седле. Судя по всему, разговор предстоял недолгий и, безусловно, весьма важный. Именно поэтому Темир-мурза, подскакав, осадил коня и, всем своим видом показывая готовность исполнить любой наказ, посмотрел на советника хана. Дивей-мурза в свою очередь глянул на начальника передового отряда и коротко распорядился:
– Выйдешь со своим отрядом к Оке и попробуешь захватить Сенькин брод.
Не уразумев, что значит попробовать, Темир-мирза недоумённо моргнул, и, заметив это, Дивей-мурза обстоятельно пояснил:
– Урусы наверняка держат там крепкий заслон, и нам надо выяснить, где и сколько у них войска.
Темир-мурза вспомнил про ушедших утром ногаев и, догадавшись, что хитрый Дивей-мурза таким способом ищет, где лучше прорываться через устроенную московитами засеку, в знак полного понимания, без лишних слов поклонился советнику хана.
– Действуй немедля, – бросил Дивей-мурза и, посчитав, что сказано достаточно, завернул коня.
Темир-мурза проводил взглядом поехавшего навстречу общему движению, удостоившего его своим вниманием советника хана, глянул на рысивших нестройными рядами всадников своего отряда и подозвал державшегося поблизости Едигея.
– Возьми с собой кого надо и скачи к Сенькину броду. Высмотри, что там.
– Значит, нам за реку совсем не соваться? – спросил старый татарин, видимо, слышавший разговор с Дивеем-мурзой.
– Нет, пожалуй, не стоит, – засомневавшись, Темир-мурза немного подумал и решил: – Мы, когда подойдём, ударим с ходу.
– Хоп, – согласно кивнул Едигей и немедля поскакал во весь опор, обгоняя ушедшую далеко вперёд голову отряда.
Река оказалась гораздо дальше, чем предполагал Темир-мурза. От нетерпения ему всё время чудилось, что он узнаёт знакомые по недавнему походу места, но степь как назло однообразно тянулась, и, хотя вдали уже синел лес, так запомнившаяся мурзе излучина всё не показывалась. Темир-мурза уже было собрался прямиком скакать к лесу, который, как он помнил, рос вдоль всего речного берега, когда наконец-то углядел мчавшегося намётом всадника. Это оказался сам Едигей, который, подскакав к Темир-мурзе, резко осадил коня и выложил:
– Застава московитов перекрыла брод!
Такая весть несколько охладила рвение Темира-мурзы. Он понимал, что если московиты уже заняли берег, значит, они ждут появления татар и внезапно напасть не удастся. Однако Дивей-мурза наказал идти за Оку, и, немного поколебавшись, Темир-мурза бросил Едигею:
– Веди.
Как выяснилось, до Сенькина брода оставалось всего ничего, и Темир-мурза, занятый своими мыслями, не заметил, как они на рысях подошли к реке и почти весь его отряд сгрудился на берегу. Прошлым летом Темир-мурза сюда не выходил и теперь во все глаза глядел на столь известный переход. Широко разлившись, Ока здесь вроде как делилась на два рукава, и даже издали был хорошо виден желтоватый песок прибрежного мелководья. Однако так же хорошо просматривались на том берегу поставленные там рогатки и укрывавшиеся за крепкими плетнями московиты.