Сам Теребердей-мурза не забыл, как прошлым летом его отряд, прорвавшийся к стенам Белого города, был отброшен назад огненным боем, и предложил:
– У нас много аркебузиров-тюфенгчи[89]. Думаю, их надо послать первыми.
Примерно то же самое думал и Девлет-хан. Он только не хотел бы рисковать янычарами, но предложение Теребердея-мурзы сулило успех, и Девлет-Гирей согласился.
– Пусть так, – кивнул хан и, послав иноходца вперёд, стал обгонять пешую колонну.
Получив согласие Девлет-Гирея, Теребердей-мурза немедленно поскакал вдоль далеко растянувшейся колонны и, не останавливая общего движения, на ходу стал перестраивать войско. После короткой неразберихи ему это удалось, и к Сенькину броду татары подходили уже в полном боевом порядке. Теперь во главе войска, прощупывая местность впереди и по сторонам, носились малые сторожевые отряды, а уже за ними шли воины азапы с задачей прогнать от реки московитов. В их первых рядах были собраны все аркебузиры-тюфенгчи. Следом, для закрепления успеха, подтягивались янычары, и только потом, когда заслон урусов будет сбит, Теребердей-мурза собирался вести через брод конницу.
Сам Теребердей-мурза подъехал к Сенькину броду, когда туда уже вышел отряд аркебузиров-тюфенгчи. Стоя почти у самой воды, они напряжённо ждали, и над их плотными рядами плыл едва заметный серый дымок от множества зажжённых перед боем фитилей. Как сразу заметил Теребердей-мурза, урусы на другом берегу тоже приготовились. Там не было лишней суеты, но за плетнями виднелись головы московитов и стволы готовых к пальбе пищалей. Дальше возле зарослей, тянувшихся вдоль берега, Теребердей-мурза никого не увидел и решил, что главные урусов ещё не подошли.
Ждать смысла не было, и татарский военачальник махнул рукой, подавая сигнал. Тотчас где-то сзади враз ударили остававшиеся на берегу турецкие барабаны, и тюфенгчи, поднимая аркебузы как можно выше, ряд за рядом начали входить в воду. Сказывалась их отменная выучка, и, хотя стрелки, шедшие через брод, уже добрались почти до середины реки, они не начинали пальбы. К вящему удивлению Теребердея-мурзы, неотрывно следившего за начавшейся переправой, с противоположной стороны тоже пока никто не стрелял, и, казалось, напряжение чуть ли не висит в воздухе.
И тут, словно отвечая мыслям военачальника, грянул первый залп. Плотные ряды аркебузиров-тюфенгчи враз окутались дымом, и его сероватые клубы, отплывая в сторону, начали низко стлаться над водой. Теребердей-мурза ждал, что сразу начнётся ответная пальба, но московиты почему-то медлили. Сделавшие свой выстрел аркебузиры стали прямо в воде перезаряжать ружья, их слаженное движение нарушилось, ряды смешались, и будто ждавшие именно этого московиты ударили огненным боем. Пальба стрельцов была не залповой, но она шла непрерывно, и её результат сказался немедленно.
С реки донеслись частые вскрики, и то один, то другой тюфенгчи, выронив аркебуз, скрывался под водой, окрашенной кровью. Стрельба с того берега стала ещё чаще, вдобавок оттуда густо полетели стрелы, и Теребердей-мурза испугался, что пешие стрелки могут попятиться, но неожиданно случилось обратное. С яростными криками: «Алла!.. Алла!..» – аркебузиры-тюфенгчи быстро пошли вперёд и, достигнув мелководья, бросились на рогатки московитов, где сразу началась жаркая сеча.
Возникла общая свалка, и некоторое время московиты ещё вроде бы успешно отбивались. В какой-то момент Теребердею-мурзе даже показалось, что они удержатся, но через брод на помощь аркебузирам валом валили азапы, и вскоре кипевший на берегу бой разбился на отдельные части. А затем Теребердей-мурза с облегчением увидел, как отдельные группы уцелевших московитов, оставляя рогатки, где отходят, а где и просто бегут, спасаясь от преследования в прибрежном леске.
Теперь войско Девлет-Гирея могло без помех переходить Оку, и Теребердей-мурза, выждав, пока большая часть пеших азапов будет на той стороне, тронул повод. Справный конь играючи одолел брод и вынес татарского военачальника на противоположный берег. Здесь, у воды, и дальше, за сломанными рогатками возле опрокинутых плетней, валялись тела застреленных тюфенгчи вперемешку с порубанными московитами. Такой вид поля боя уже давно не пугал Теребердея-мурзу, и он, озабоченный только тем, что ему предпринять дальше, спокойно проехал мимо.
Татарский военачальник ждал, когда через реку перейдёт Девлет-Гирей, но первым к нему прискакал Темир-мурза, под началом у которого теперь была целая тысяча акынджи. Теребердей-мурза видел, что тому не терпится действовать, и он усмехнулся.
– Тебе, молодец, поручение будет. Твои конники все уже перешли?
– Все! – встрепенулся Темир-мурза.
Теребердей-мурза окинул взглядом молодого начальника и хотел что-то сказать, но, заметив на другом берегу реки золотое яблоко ханского бунчука, умолк.
– Так что делать? – нетерпеливо напомнил о себе Темир-мурза.
– Подожди, – осадил торопыгу Теребердей-мурза и показал на реку. – Не видишь, что ли, сам Девлет-Гирей через Оку переходит.
Темир-мурза вывернулся в седле и, увидав хана, прикусил язык. А тем временем Девлет-Гирей в сопровождении приближённых въехал в воду, и, несколько помешкав на стрежне, благополучно одолел брод а затем не спеша подъехал к ожидавшим его военачальникам. За оборонительными рогатками урусов берег несколько поднимался, и с него были хорошо видны и уже удалявшиеся от реки пешие янычары, и ещё только подходившие к броду всадники. Девлет-Гирей довольно долго смотрел сначала в одну сторону, потом в другую, после чего повернулся к Теребердею-мурзе и спросил:
– Московитов не видно?
– Нет, – покачал головой Теребердей-мурза.
– Думаю, когда урусы прознают, что Дивей-мурза тоже близко, их воевода не будет знать, куда идти, – усмехнулся Девлет-Гирей и поинтересовался: – А ты как считаешь?
– Да вот, – Теребердей-мурза кивнул на томившегося в ожидании Темира-мурзу. – Думаю дать ему тысячи три конных, и пусть перекроет дорогу от Серпухова, на случай, ежели московиты появятся.
– Верно, – согласился Девлет-Гирей и глянул на Темира-мурзу. – Как, справишься?
– Справлюсь! – с жаром заверил Темир-мурза и, вспомнив про свою неудачу, добавил: – Больше так, как тогда, у Сенькина брода, не будет!
– А ты тогда у брода всё правильно сделал, – неожиданно ободрил молодого начальника Теребердей-мурза и наказал: – Как московитов встретишь, решай сам, что делать. Надо будет, отходи. Для нас главное, чтоб урусы тут потоптались, пока Дивей-мурза реку переходит. С собой ногаев возьмёшь.
– Всё сделаю, – взяв себя в руки, сдержанно ответил Темир-мурза и, круто завернув коня, во весь опор поскакал к своим акынджи.
– Он справится? – Девлет-Гирей посмотрел вслед умчавшемуся Темиру-мурзе. – Не молод ли?
– Ещё как справится, – улыбнулся своим мыслям Теребердей-мурза, наверняка вспомнив себя молодым. – Обязательно нападёт на урусов. Вот пусть московиты и думают, что мы на Серпухов идти собрались.
– Ну-ну, – хмыкнул Девлет-Гирей и кивнул на противоположный берег: – Кто там подтягивается?
Теребердей-мурза посмотрел туда, куда указывал хан, и увидел, как вдоль реки, подходя к переходившему брод войску, неспешно движется вереница верблюдов, тащивших пушки. Видимо, гарцевавший во главе этого каравана юзбаши[90], услыхав стрельбу, решил, что одолеть брод не выходит, и поспешил на помощь. Глядя на приближавшихся пушкарей, Теребердей-мурза сердито фыркнул:
– Видать, турок думает, что, коль Дивей-мурза с собой тюфенги взял, то и нам без них никак.
– Другой брод московиты сильней прикрыли, а то, что пушки по берегу ездят, нам на руку, небось воеводы урусов сейчас гадают, куда им свои полки ставить, – спокойно, с усмешкой отозвался хан, продолжая неотрывно наблюдать за переходившим реку войском.
Глава 4
Большой воевода князь Воротынский ходил по своему походному шатру, не находя места. Войско Девлет-Гирея стояло уже у Оки, к тому же на этот раз татары взяли с собой пушки, и теперь большой воевода ломал голову, прикидывая, в каком месте хан полезет через засечную черту. Особенно беспокоило то, что такую попытку татары могут предпринять прямо напротив Серпухова – для начала сбить орудийный заслон, а потом, смяв укрепившихся на берегу московитов, переправиться через реку. С утра там уже шла непрерывная пушечная пальба, и Воротынский, приказав открыть ответный огонь, всё время был в напряжении, ожидая, что, скорей всего, Девлет-Гирей именно здесь будет прорываться главными силами.
Об этом говорили и, похоже, просто отвлекающие наскоки ордынцев на острог, и признание пойманного лазутчика, и приходившие с Дикого поля сообщения дальней сторожи. Да и сам воевода такую возможность допускал. Тащить тяжёлые осадные пушки просто через брод – пустое дело. Надо либо строить наплавной мост, что в общем-то довольно хлопотно, или же, выбрав подходящее местечко, одним ударом проломить засеку. Обеспечив так возможность проезда, дальше следовало, благо леса кругом хватало, соорудить прочные плоты и уже на них переправить орудия через реку.
Воевода знал, сколько войска собрал Девлет-Гирей, но всё ли оно подошло к Оке и нет ли где ещё какой части, оставалось только гадать. У самого Воротынского войско было втрое меньше, чем у хана, да к тому же поначалу оно размещалось вдоль засечной черты. Большой полк неотлучно стоял в Серпухове, в Тарусе – полк правой руки, в Лопасне – левой, в Калуге – передовой, а в Кашире – сторожевой. Правда, едва ханское войско двинулось, Воротынский начал стягивать силы, оставляя на месте лишь полк правой руки и передовой, а все другие собрав у своей ставки, бывшей в некотором отдалении от Серпухова.
Сейчас, когда Воротынский получил весть, что Девлет-Гирей двинул своё войско, воеводе надо было догадаться, каковы намерения хана. Конечно, торный путь шёл через Сенькин брод, но первая попытка пройти там уже была, и, вероятно, вторая теперь будет у Дракина. Впрочем, возможно, Девлет-Гирей захочет повторить прошлогодний успех и поведёт войско через Быстрый брод, чтобы сразу идти грабить козельские места. Однако Девлет-хан притащил с собой осадные орудия, а значит, он или собирается крушить стены Серпухова, поскольку эта крепость – основа всей оборонительной линии, или же его цель – сразу Китай-город…