Что я хочу за полдоллара? — переспросил он.
— Да, мистер Джонсон. Что вы хотите за полдоллара?
Прежде чем ответить, он оглянулся и подмигнул своим приятелям. Они подзадоривали его.
- Дочка у тебя есть? — спросил Джонсон.
Есть, сэр. У меня дома Перл и еще Руби.
Что ж, полдоллара многовато, а двадцать пять центов, пожалуй, дам.
Трамвай подошел к остановке; дверцы его распахнулись. На куртке у вожатого был оловянный жетон — точно такой, как у Джека.
Приятели Джонсона вскочили на площадку; они торопили его. Взявшись за поручень, он оглянулся на Кору и тоже вскочил на площадку, потому что Кора смотрела на него, не в силах выговорить ни слова.
Кора осталась одна. Когда вагон тронулся, она привстала на цыпочки, чтобы не потерять из виду мужчину, который разговаривал с ней. Она крикнула ему что-то отчаянным голосом и замахала руками, стараясь привлечь
его внимание. Мужчины, все трое, столпились в заднем конце вагона и прижались лицом к стеклу, чтобы рассмотреть ее получше. Кора бежала между трамвайными рельсами, кричала, пытаясь задержать мужчин, но трамвай вскоре скрылся за поворотом, и она остановилась посреди улицы. Потом вышла на тротуар и пошла назад, к лавкам, где ей повстречались те мужчины. Дойдя до угла, она села на край тротуара и стала ждать.
Кора не знала, сколько прошло времени в этом ожидании; ведь она обещала детям принести чего-нибудь поесть, и теперь надо было ждать, сколько бы ни потребовалось.
Но наконец Джонсон вернулся. Он спрыгнул с трамвая и пошел к тротуару, где она сидела. Он не ожидал увидеть ее здесь и, остановившись перед ней, удивленно поднял брови. Кора обрадовалась, что тех двоих с ним не было.
Она побежала, оглядываясь на него, торопя его. Джонсон шел за ней, но Коре казалось, что он идет медленно, и она все просила его поторопиться. На углу он остановился и, чиркнув спичкой о чугунный фонарь, закурил сигарету. Кора подбежала к нему и потянула его за рукав, умоляя не отставать от нее.
Когда они вошли в дом, Кора сейчас же разбудила Перл. Джонсон остановился у двери, видимо, колеблясь: остаться и посмотреть, что из всего этого выйдет, или уйти, как бы чего на самом деле не вышло. Кора стала сзади него и взялась за ручку двери, чтобы он не ушел.
— Сколько ей лет?— спросил Джонсон.
— Скоро десять.
— Холодище какой! Ты хоть бы затопила. Ведь печка- то есть.
— Дайте мне двадцать пять центов, я сбегаю, может, достану угля, — сказала Кора.
— Вели ей встать.
— Встань, Перл, — сказала Кора.
Перл прижалась к стенке кровати; она ничего не понимала, ей было страшно. Ей хотелось броситься к матери, но между ними был этот чужой. Она боялась, что он схватит ее, не дав добежать до двери, где стояла Кора.
— Вранье! — сказал Джонсон. — Какие там десять!
— Вот-вот исполнится, мистер Джонсон. Богом вам клянусь, — сказала Кора. — Мистер Джонсон, не уходите, прошу вас.
— Почем я знаю, может, это ловушка,— сказал он, дрожа и поеживаясь.
— Мистер Джонсон, богом вам клянусь.
Джонсон огляделся по сторонам и увидел Джона и Руби, спавших на кровати под стеганым одеялом.
— А этой сколько?
— Скоро восемь.
— Мать честная! — сказал он.
— Мистер Джонсон, да что вы?
— Я тебе не верю. Ты врешь. Этим лет по семи, а той от силы восемь.
— Перл скоро десять, мистер Джонсон. Богом нам клянусь! Пожалуйста, дайте мне денег!
Он пошел туда, где стояла Перл. Девочка метнулась и сторону, но Кора схватила ее и удержала на месте, а сама стала позади Джонсона.
— Вели ей повернуться, — сказал он.
— Повернись, Перл, — сказала Кора.
— Мать честная! — сказал Джонсон, обеими руками потирая себе лицо и шею.
— Что вы? — спросила его Кора.
— Ну и холодно здесь! — сказал он; руки у него дрожали. — У меня ноги замерзли. Почему ты печку не затопишь?
— Если вы дадите мне денег, я пойду достану где-нибудь угля.
— А почем я знаю, что у тебя на уме? — сказал он. — Вдруг это ловушка? Я что-то начинаю побаиваться. Уж больно вид у тебя подозрительный. Может, ты за полисменом побежишь, почем я знаю?
— Не побегу. Дайте мне денег!
— Хорош я буду, если меня здесь поймают. За это двадцать лет каторжных работ дают. Тогда поминай, как звали.
— Я никому не скажу, мистер Джонсон! Богом вам клянусь! Только дайте мне денег!
Джонсон сунул руки в карманы и снова посмотрел на Перл. Руки у него закоченели, ноги тоже, дыхание, точно дым, вырывалось изо рта в нетопленной комнате.
— Вели ей показаться мне.
— Покажись ему, Перл, — сказала Кора.
Джонсон ждал, глядя на Перл и на Кору. Что, в самом деле, замерзать ему здесь, если она не слушается матери?
- Скорей, Перл, покажись ему,— торопила Кора.
Перл заплакала.
За это на всю жизнь упекут, — сказал Джонсон, пятясь к двери. — Я и ног не успею унести, как ты напустишь на меня полисмена. Уж очень вид у тебя подозрительный. Почему не затопишь? Ведь печка-то есть.
Мистер Джонсон, вот как перед богом, я на вас не донесу!- умоляюще проговорила Кора. — Положитесь на мое слово, дайте мне денег.
— Ты сначала протопи здесь, — сказал он. — У меня ноги совсем зашлись,
— Как же я достану угля без денег?
— Укради где-нибудь.
— Мистер Джонсон, дайте мне денег.
Почем я знаю, что у тебя на уме? Ты какая-то подозрительная. Почем я знаю, а вдруг это ловушка?
Мистер Джонсон, я не донесу. Богом вам клянусь!
Джонсон закурил сигарету и затянулся глубоко, будто ловя воздух всей грудью. Наполнив дымом легкие, рот и ноздри, он бросил окурок и печку и снова сунул руки в карманы.
— Вели ей подойти поближе.
— Подойди к нему, Перл, — сказала Кора.
Джонсон нагнулся, приглядываясь в полутьме к Перл. Потом быстро выпрямился, нагнулся опять и осмотрел се еще внимательнее.
— Меня повесят, если застигнут здесь, завтра же к вечеру повесят, — сказал он срывающимся голосом.
— Мистер Джонсон, дайте денег. Я не донесу на вас, богом клянусь.
— Вели ей, чтобы стояла смирно.
— Стой смирно, Перл.
— Черт тебя возьми! Да затопи ты печку!
— Дайте сначала денег, мистер Джонсон, — молила Кора.
— Дам, а ты побежишь за полисменом? — визгливо крикнул он.
— Да вы только дайте.
— Рехнулась ты, что ли? — закричал он.— Подозрительная какая-то. Почем я знаю, что ты задумала. Чего доброго, побежишь звать полисмена.
— Дайте мне денег, я принесу угля.
— И приведешь полисмена?
— Не приведу, мистер Джонсон, клянусь вам! Дайте мне денег, я схожу за углем.
Джонсон повернулся к Коре спиной и подошел к Перл еще ближе. Он вынул руки из карманов и стал дышать на них.
— Вели ей, чтобы перестала плакать.
— Перестань плакать, Перл.
Джонсон нагнулся и запустил обе руки под густые белокурые волосы Перл, но как только он дотронулся до нее, она извернулась всем телом и бросилась к Коре.
— За это в два счета голову с плеч снимут.
— Мистер Джонсон, дайте мне денег, богом вам клянусь, я на вас не донесу.
Он все еще колебался, глядя на Перл, потом сунул руку в карман брюк и достал оттуда двадцать пять центов. Кора вырвала у него монету и метнулась к двери.
— Стой! — крикнул он, бросаясь за ней вдогонку и хватая ее за плечо. — Вернись и вели ей, чтобы слушалась
— Слушайся его, Перл, — сказала ей мать.
— Теперь беги за углем, пока я тут окончательно не замерз. А если скажешь полисмену, я вас всех на тот свет отправлю, прежде чем меня схватят. Зря я тебя отпускаю, надо бы мне первому уйти. Подозрительная ты какая-то.
Не дослушав его, Кора распахнула дверь, захлопнула ее за собой и со всех ног побежала по переулку. На углу она не задержалась ни минуты и свернула на улицу, туда, где были бакалейные лавки.
Пробежав один квартал, она остановилась, сунула монету в рот и плотно сжала губы, чтобы не выронить ее и не потерять в темноте.
Одна лавка была все еще открыта. Показав пальцем левой руки на хлеб и банку мясных консервов, Кора вынула деньги изо рта и сунула их продавцу в ладонь. Он уронил мокрую серебряную монету, точно это была раскаленная добела сталь, и вытер руку о передник.
— Что такое? сказал он. — Что вы с ней сделали?
— Ничего, — ответила Кора, — Быстрее!
Когда Кора вернулась домой, дети спали: Джон и Руби, плотно закутавшись в одеяло, Перл на другой кровати, накрывшись своим пальтишком. Ее ситцевое платье валялось на полу, все в бурых следах от башмаков. Она плакала, засыпая: на щеках еще не высохли слезы. Веки у нее были воспаленные, на переносице вздулся кровоподтек.
Кора подошла к кровати, откинула с дочери пальтишко и посмотрела на нее. Перл лежала скрюченная, обхватив руками колени, уткнувшись подбородком в грудь. Кора все смотрела на нее, а потом заботливо укрыла пальтишком.
Развязав сверток с хлебом и консервной банкой, она затолкала в топку оберточную бумагу и подожгла ее. Потом придвинула стул поближе, наклонилась и протянула руки по обе стороны печки, чтобы вобрать в себя все тепло, пока бумага не сгорит.
Печка тут же остыла. Кора положила хлеб и консервную банку рядом на стул и, закутавшись в одеяло, стала ждать, когда настанет день. Дети проснутся и сразу увидят, что еда в доме есть.