«Прими силу».
И в этот момент меня засосало внутрь. Я по привычке хотел зажмуриться — до того стало ярко даже сейчас. Но у меня не было век.
«Дух, прими силу рода и направь во спасение».
Это было последнее, что я услышал. Чистая энергия захлестнула меня, я провалился в бесконечный океан силы, растворился в ней окончательно и утратил себя.
Исчез шар. Исчезли дерево и духи. Я остался в океане серебристо-белого света и сам стал им.
«Возвращайся в мир».
Я хотел спросить, как, но не смог. Не получалось говорить. Я не мог пошевелиться. Словно я теперь сам оказался силой с остатками сознания.
Как странно.
Свет начал меняться. Из холодного сияния он стал другим — раздражающим, неприятным. Я поежился, не открывая глаз, и застонал. Телесные ощущения вернулись, и это было больно.
Все тело ломило так, словно меня отпинала целая трибуна футбольных фанатов. Правда, не только что, а где-то с неделю назад. Голова раскалывалась, ладони и грудь все еще жгло. Во рту пересохло. Полцарства за анальгин.
Я осторожно открыл глаза и поморщился от яркого света. Дневной.
Добро пожаловать обратно, Миха. Надеюсь, провалялся я недолго.
— Ух…
Я попытался приподняться на локтях, но тут же рухнул обратно на кровать и уставился в потолок. Какая-то мудреная лепнина — не замечал такой в своей комнате. Хотя, по правде, меня в ней мало что интересовало, кроме душа, кровати и книжного шкафа.
— Михаил?
Я медленно повернул голову на голос Ирэн. Все же моя комната — и цветы в вазе те же, что горничные поставили утром. Не завяли. Глаза привыкли к освещению, и я заметил, что солнце за окном клонилось к горизонту.
— Миш?
Девчонка развалилась в кресле и болтала забинтованной ногой. На столике взгромоздилось несколько грязных чашек. Ирэн явно досталось меньше, чем мне. Лицо и волосы у нее были чистыми — значит, успела привести себя в порядок. Да и вместо погубленной формы она переоделась в спортивный костюм. Правда, ярко-розовый. У них это с Матильдой семейное что ли?
— Привет, — прохрипел я. — Ты чего здесь делаешь?
— Привет, спаситель, — Ирэн застенчиво улыбнулась. Забавно, но после боя гонора у нее как будто поубавилось. — Как что? Слежу за тобой. Как самочувствие?
— Жить буду. Наверное.
— Это хорошо.
— Но чувствую себя как отбивная.
Она робко улыбнулась и открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но смущенно опустила глаза и не решилась говорить. Я продолжал на нее смотреть. Ждал. Да и сил говорить самому, честно говоря, особо не было.
— Долго я провалялся? — наконец спросил я, когда понял, что девчонке было тяжело собраться с мыслями.
— Нет. Полдня где-то. Как тебя привезли, Матильда со Сперанскими сразу начали с нами возиться. И за лекарем послали. Правда, к тому моменту, как он прибыл, наши уже сами справились. Коля все-таки хорош. Целитель от бога.
— Значит, надо его поблагодарить.
Я попробовал пошевелиться — и тело ответило болью. Ну уж нет, я все же попытаюсь. Я приподнялся на локтях, зашипел от неприятных ощущений в груди. Кожа горела. Видимо, те шарики все же хорошенько меня прожгли. Взглянув на руки, я увидел, что от ладоней до самых локтей они были забинтованы. Только сиротливо оттопыривался случайно уцелевший мизинец на левой руке.
Хорошенько шарахнул, ничего не скажешь…
— Давай помогу, — Ирэн поднялась с кресла и похромала ко мне. — Вот так. Держу. Осторожнее.
Она подоткнула подушку мне под спину и отошла на шаг, оценивая свою работу. Я бросил взгляд вниз — кажется, под одеялом я был полностью голым. А на груди и правда расцвели следы ожога.
— Воды? — предложила девушка.
— Давай.
Ирэн поднесла стакан к моим губам. Я хотел было взять его, но вспомнил, что руки были забинтованы. Мда, хреново быть беспомощным.
— Что лекарь сказал? — напившись, прохрипел я. Стало легче.
— Завтра утром уже будешь ходить. И бинты снимут.
— Серьезно?
— Говорю же. Коля — гений. Совсем не боевой — даже косы нормальной сделать не может. Зато как достать кого-нибудь с того света — это он мастак. Вечер и ночь поваляешься — и утром будешь огурцом.
Ну это она наверняка загнула, но перспектива меня радовала. Хорошо иметь крутого лекаря в команде. Эх, был бы Коля с нами на экзамене…
— Еще водички?
— Спасибо, пока хватит.
Ирэн хлопотала вокруг меня как наседка над цыплятами. Слишком уж резкая перемена в ней произошла. Я, конечно, принимал эти ухаживания — все же руками сам пользоваться не мог. Но не мог выбросить из головы и подозрительность. Чего ей опять от меня понадобилось? Зачем она так суетилась? Что задумала?
Ирэн остановилась у изголовья моей кровати и склонила голову.
— Наверное, я должна извиниться. Точнее, не наверное. Точно должна…
— Согласен.
— Нет, дай мне договорить, раз уж решилась. Мне это тяжело дается.
Я молча улыбнулся.
— Я… Я вела себя по-свински.
— Разубеждать не буду.
— Мне не следовало так к тебе относиться. Я совсем тебя не знала, но возненавидела только за то, что мы конкуренты.
Интересно, к Сперанским у нее было такое же отношение? Вроде нет. Хотя мне показалось, что Ирэн и с ними не была близка. Но я решил дать девушке возможность продолжить исповедь.
— Я испугалась тебя, Михаил. Когда ты только появился на пороге — я видела в окно вашу с Матильдой беготню. Слышала о том, как она тебя проверяла. Подслушала, что ты уже умеешь творить «Колобки» и подумала, что ты очень серьезный противник. И… — она нервно сглотнула. — И еще я испугалась, что теперь все внимание Матильды будет приковано к тебе.
— Так ты ревновала? — усмехнулся я. — Серьезно?
— Да…
— Но она же твоя тетя. Твоя родня. Одна кровь. Я никогда бы не смог занять твое место, даже если бы захотел. Но мне и незачем.
Ирэн сокрушенно покачала головой.
— Матильда — моя единственная родня. Она все, что у меня есть. Мне и так сложно представить, что мы расстанемся, если я поступлю в Аудиториум. И хотела как можно больше времени проводить с ней до испытаний… Так и было. Но потом появился ты.
Ладненько. Чужая душа — потемки. Зато я теперь еще лучше представлял, на что способна ревнивая женщина…
— А родители? — спросил я. — Что с ними?
— Погибли пять лет назад. Я унаследовала хорошее состояние, но… Даже с родителями мы не были близки. Они жили в Петрополе. Отец вел дела, матушка блистала в свете. Я все равно их почти никогда не видела. Матильда всегда была мне как мать. Она — и гувернантки.
— Соболезную, — отозвался я. — Все равно скверно.
Ирэн неуверенно переминалась с ноги на ногу и постоянно закладывала выбивавшиеся пряди за ухо. Нервничала.
— И прости меня, пожалуйста, за то, что влезла к тебе в голову, — наконец сказала она.
— Ты не просто влезла.
— Да. Я воспользовалась твоими воспоминаниями и смертью твоего брата.
Я сочувствовал ей, но это ее не оправдывало.
— Это было подло, Ир.
— Знаю. Прости, пожалуйста. Меня занесло.
Девушка склонила голову и торопливо вытерла щеку. Неужели плакала?
Я вздохнул. Никогда не знал, как правильно реагировать на женские слезы. Одно дело, когда Олька в детстве плакала, разбив коленку, другое — раскаивающаяся девица, которой такое признание явно далось с большим трудом.
— Давай отныне играть по правилам, — напомнил я. — Набиваться к тебе в друзья я не буду. Но помни: я здесь для того, чтобы учиться. То, что ты попросила прощения, я оценил. Не всякий готов признать ошибку, и если ты сделала это искренне, то я рад.
— Ты мне жизнь спас. Даже после всего, что я наговорила и сделала.
— Конечно, спас, глупая. Сам испугался того, что произошло. Не так я все планировал.
— Мог бы просто устранить меня как конкурентку… Знаю, многие идут на разные подлости, чтобы расчистить дорогу.
— Слушай, это не повод тебя убивать. Хотя ты меня довела до ручки. Но теперь мы разобрались, — я уставился на нее, приняв самый серьезный вид. — Больше ко мне не лезь — я и правда не контролирую свою силу.
Ирэн всхлипнула, застыла на пару мгновений, а затем громко разрыдалась в три ручья.
Теперь мне стало совсем неловко.
— Эй, ну ты чего? — Я вытянул руку и дотронулся до ее пальцев.
— Мне… Мне… очень стыдно! — сдавленно говорила она. — Я с тобой как с дерьмом, а ты… А ты… по-человечески…
— Хорош реветь, Ирин. Давай, вытирай слезы, пока Матильда не увидела.
Девчонка достала из кармана носовой платок и шумно высморкалась.
— Прости, что-то я совсем раскисла.
— Ну, честно говоря, я рад, что тебя проняло. Потому что вела ты себя невыносимо.
— Точно больше не будешь швыряться в меня этими страшными шарами? — всхлипнув, спросила девушка.
— Если будешь вести себя прилично.
— Значит, Матильда не зря тобой так заинтересовалась.
— Ну а ты что думала? Что она себе решила любовничка помоложе завести? — улыбнулся я. — Расслабься, говорю. Но помни: за тобой должок.
Ирэн вытерла слезы и уставилась на меня опухшими красными глазами.
— Чего потребуешь?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Еще не решил. Но когда мне понадобится, я хочу, чтобы ты мне помогла.
Девушка удивленно на меня уставилась.
— Я и так обязана это сделать. Ты еще не понял, Миш? У меня перед тобой долг жизни. Я должна принести тебе официальную клятву.
А вот тут уже пришла моя очередь удивляться…
— Чего? Какую клятву?
— Так ты не в курсе? — Не сводя с меня ошарашенного взгляда, Ирэн села на край кровати. — Не понимаешь, что теперь будет?
— Нееет…
— Ох, боже мой… Ладно, слушай. Когда один дворянин спасает жизнь другому дворянину, спасенный дает клятву верности. Это довольно пафосный ритуал, который скрепляется Благодатью. После того, как клятва будет принесена, поклявшийся связан прочными узами до тех пор, пока не выполнит долг.
— И как это выглядит?
— Ну… Есть особый обряд. И теперь, когда ты немного придешь в себя, мы должны будем провести этот ритуал. Только прошу тебя, Миш… Не требуй от меня невозможного.