– Думаете? – усмехнулась Марина.
– А разве не так?
– Так только в том случае, если за совершенное вообще предполагается наказание. Но наш полномочный представитель не только не собирается нести наказание, но и метит куда выше, чем вы думаете.
– На смертный приговор он теперь метит, никак не меньше, – с уверенностью сказал Картер.
– А он ему с самого начала грозил, – спокойно ответила женщина. Тим собирался что-то сказать, но запнулся.
– Что значит «с самого начала»? – растерянно переспросил он.
– То самое и значит. Когда бактерии расплодились в округе, никто из контингента еще в полной мере опасности не оценил. Но вот когда из леса начали возвращаться погибшие там люди, началась паника. И Рику Соло пришлось принимать меры, чтобы избежать утечки информации. Первое, что он сделал, это изъял все шифроблоки от всех нуль-передатчиков, во избежание утечки информации.
– Так вот откуда перебои со связью! – сообразил Тим.
– Именно. На базах возникла не только паника, но и мятеж. Говорят, было тут очень жарко. Люди требовали начать немедленную эвакуацию, вызвать корабли, немедленно сообщить о случившемся в Корпорацию. Но у Рика Соло созрел совсем другой план. Он прекрасно понимал, что облажался и что головы ему так и так не сносить. По большому счету у него было только три выхода. Сдаться властям, бежать или же взять контроль над ситуацией. И для третьего выхода у него были все средства. Вы слышали что-нибудь о молекулярном клонировании?
– Вы это серьезно? – удивился Картер. – При чем тут это? Молекулярное клонирование – это же из разряда досужей легендаристики. Было дело, что на этой идее кто-то руки погрел лет десять назад, но до практического воплощения так и не дошло ведь.
– А вы не помните, кто именно на этом руки погрел?
– Да я об этом слышал-то из выпуска новостей…
– А жаль, что не помните. Автором идеи и попыток ее воплощения был мало кому известный ученый по имени Олаф Грант. После краха с правительственными грантами ему запретили заниматься самостоятельной научной деятельностью, отменили его лицензию на работы и вынудили переквалифицироваться из ученого в инженеры-технологи. А вот технологом при его знаниях Олаф оказался весьма неплохим. И амбициозности в нем тоже было хоть отбавляй. Специалисту с таким набором данных было всего две дороги. Либо на крупный правительственный завод на одной из производственных колоний, либо в Корпорацию, пусть тем же технологом. И он предпочел второй путь.
– Неудивительно, – с презрением произнес Картер. – На Империю и на правительство у него зуб был. Я бы его так и вовсе гражданства лишил и выдворил бы за пределы Внутреннего Круга.
– Это вы сгоряча, господин лейтенант-майор. За пределы Круга его никак нельзя было и уж точно не следовало лишать гражданства. Тогда у него на Империю уже не зуб был бы, а здоровенный клык. И уж враги имперского строя не упустили бы случая этим воспользоваться. С мозгами Олафа его точно прибрал бы к рукам какой-нибудь из мятежных колониальных союзов. И ничего хорошего из этого бы не вышло. Нет, с ним поступили как раз очень разумно. С одной стороны, наказали за неэффективное расходование выделенных средств, а с другой – дали возможность неплохо зарабатывать и сохранили гражданство. Так что сам он с мятежниками точно дел бы не стал иметь. При его амбициях профукать гражданство? Нет уж, это точно не про него. В результате он занял один из средненьких постов среди технологической иерархии Корпорации. Вроде и под боком, и опасности никакой. А через пару лет об Олафе и вовсе забыли. За год до того имперский экспертный совет издал резолюцию о бесперспективности молекулярного клонирования, и все исследования в этой области свернули.
– Мне казалось, что их запретили… – неуверенно сказал Тим.
– Формально как бы нет. Суть резолюции состояла в экспертной оценке, которая гласила, что молекулярная репликация на атомном уровне по заданной программе невозможна в принципе. В связи с этим на идею моментального молекулярного клонирования попросту перестали выделять средства.
– Ясно, – ответил Тим.
– И все так и было бы, если бы в недрах Корпорации не повстречались два крайне амбициозных человека. Олаф Грант и Рик Соло – молодой карьерист и делец от науки. В свое время он тоже совершил ряд прегрешений, за что руководство Корпорации без затей решило сослать Рика Соло на дикую планету. В качестве полномочного представителя. Узнав об этом, Олаф Грант предпринял ряд действий, чтобы завоевать доверие Рика Соло.
– А смысл? – удивился Картер.
– Для него смысл был, – уверила собеседника Марина. – Втеревшись в доверие к Рику Соло, Олаф мог не только отправиться на Асур, подальше от бдительных глаз Империи, но и иметь тут, раз уж он на короткой ноге с начальством, некоторую свободу действий. И некоторую протекцию.
– Проще тогда было ему отправиться на благополучную колонию, работать на заводе, а наукой заниматься в виде хобби. – Тим пожал плечами. – Тут опасно, некомфортно…
– С амбициями Олафа он из других соображений принимал решение, – покачала головой женщина. – Для современных исследований нужны средства, а у Гранта был опыт их не совсем целевого освоения. Это раз. А во-вторых, на Асуре работали с привнесенными из открытого космоса аминокислотами, а здешняя биомасса до предела изменчива, что открывало дополнительные перспективы. При попустительстве Рика Соло Олаф мог тут развернуть свое хобби, как вы выразились, до вполне серьезных масштабов. Так оно и вышло. Голова Олафа плюс коммерческая хватка Рика Соло создали очень эффективный тандем. Олаф быстро стал правой рукой Рика, а сам Рик благодаря новым конверсионным разработкам попал в белые списки Корпорации. Именно благодаря ему, это чистая правда, освоение Асура перестало быть убыточным для Корпорации. На этом благополучном фоне средства на исследования, вполне санкционированные, начальство давало охотно. Часть из них уходила по назначению, а другая часть, куда меньшая, расходовалась на проверку идеи Олафа о возможности молекулярного клонирования. Тут надо признать, что бюрократическая система Империи, как и поспешность экспертного совета, сработали против государственных интересов. Довольно быстро Олаф Грант пришел к выводу, что в здешних условиях идея молекулярного клонирования не выглядит столь дикой, какой кажется на земле. Например, местная орхидея сто двадцать четвертого типа получает энергию от протекающих внутри ее организма медленных термоядерных реакций. А это уже превращение вещества. И Олаф начал развивать теорию и искать среди здешних мутирующих бактерий нечто, способное к полноценной молекулярной репликации. Доказав ее возможность, он мог вернуть себе имя и заработать славу, деньги, все, к чему стремился.
– И им никто не мешал, – предположил Картер.
– Именно. Контингент работал отлично, Корпорация получала прибыли… В такой обстановке на кое-какие вещи можно было и глаза закрыть. И уж, конечно, полномочный представитель не информировал руководство о побочных исследованиях. Заявление об успешной разработке молекулярного клонирования после резолюции экспертов прозвучало бы не менее сомнительно, чем открытие вечного двигателя. К тому же особо успешной ее тогда сложно было назвать.
– Ну и наплели тут интриг… – хмыкнул Тим.
– Это еще мелочи… – невесело ответила Марина.
– Но в экспертном совете ведь тоже не дураки! – задумался Картер. – Неужели они так вот запросто с плеча рубанули…
– Не с плеча, конечно. Но они действовали в рамках существующей парадигмы. Наука ведь штука такая, она на парадигмах держится. И всякого, кто рамки переступает, назовут сначала шарлатаном и лжеученым, а уж потом, если повезет, примут идею. Так и с Коперником было да и со многими другими.
– Коперник вроде от религии пострадал, а не от науки, – припомнил Тим.
– Да ладно вам! Мало ли исследователей получило клеймо лжеученого только оттого, что оспаривали теорию Эйнштейна. Но если бы ее все же не удалось оспорить, как бы мы сейчас летали быстрее скорости света?
С этим трудно было поспорить, и Картер умолк.
– В общем, – продолжила женщина, – экспертный совет остался в рамках господствующей парадигмы, а вот Олаф Грант очень далеко за нее шагнул. Он оттолкнулся вообще от иной концепции, чем работа на громоздких ускорителях. На основе местных бактерий он попытался создать нечто вроде микророботов для молекулярного строительства. Каждая из бактерий, а их были миллионы, создавала свой элемент периодической таблицы прямо из воздуха в прямом смысле слова. Подобно орхидее, бактерии проводили внутри клетки медленные термоядерные реакции, в процессе которых к ядрам углерода добавлялись протоны, электроны и нейтроны из расколотых атомов окружающего азота, в результате чего получались новые, более тяжелые атомы. Нельзя было получить только пять элементов, которые легче углерода и азота, но потом Грант и с этим справился, используя осколки атомов азота для этих целей. Так, очень быстро, молекула за молекулой, можно было в теории создать деталь любой сложности из любого мыслимого и немыслимого материала за часы.
– Но не может же это работать! – Картер не был великим специалистом-физиком, но верил в правоту экспертного совета.
– Это казалось невозможным только потому, что земные организмы не инициируют внутри себя термоядерных реакций. Но на Асуре, где поток отрицательных мюонов очень силен, холодные ядерные трансмутации на основе мюонного катализа широко распространены и среди бактерий, и среди некоторых орхидей. Олаф, используя местные возможности, сумел воплотить свою идею в жизнь. И я думаю, просто не хотела спорить с Марком, что зомбирующие бактерии возникли не сами по себе, а как побочный эффект этих экспериментов.
– Ничего себе… – Тим не удержался от выражения чувств. – Похоже на работу наших самособирающихся молекулярных смарт-систем.
– Только все молекулы смарт-систем заранее создают на заводе, а потом они собираются по программе в готовое изделие. Грант же берет элементы прямо из воздуха и собирает их по программной матрице, управляющей бактериями.