На листе с пожелтевшими краями был изображен мутант с узким и уродливо вытянутым, лишенным растительности черепом. Глубоко запавшие глаза, тонкий нос, плотно сжатые, едва намеченные двумя вертикальными черточками губы и остроконечные уши. Тонкие пальцы сомкнулись на круглых прутьях стальной решетки. В глазах узника застыла бесконечная печаль.
Толик покачал головой и продолжил путь.
Вот она, творческая интеллигенция со своим виртуозным умением испортить человеку настроение! Каким же пессимистом, каким нытиком надо быть, чтобы сидя в гуще толпы, на самой безопасной станции Метро, изображать одиночество и отчаяние посаженного в клетку мутанта?
Но мрачные мысли рассеялись уже через минуту.
Рослый торговец с поразительно тупым лицом, обвешанный связками сушеных грибов, обозвал недомерком человечка в черной бейсболке, который едва доходил ему до пояса. Колоритный вид коротышки не мог не привлечь внимания скучающего торгаша, а сам человечек с его скромной комплекцией производил впечатление беззащитного слабака. Казалось, каждый может обидеть его безнаказанно.
Однако недомерок оказался не по росту прытким. Не успел мордастый верзила как следует посмеяться над своей шуткой, как карлик, словно подброшенный невидимой пружиной, подпрыгнул и повис на нем, ловко обхватив кривыми ногами торс обидчика. Руки человечка остались свободными, и он тут же ими воспользовался: пальцами одной руки сжал, словно тисками, нос торговца, а другой влепил ему звонкую пощечину. Поглазеть на поединок Давида и Голиафа собралась целая толпа зевак. Они с удовольствием наблюдали, как карлик с удивительной сноровкой хлещет противника по щекам свободной рукой, приговаривая:
– Чтобы я тебя здесь больше не видел, урод. Встречу – яйца оборву, понял?
Симпатии собравшихся зевак явно были на стороне ловкого и смелого лилипута. Его подбадривали и советовали не тянуть и незамедлительно проделать с торговцем обещанное.
– М-м-м! М-м-м! Пу-у-усти! – заныл обескураженный здоровяк.
Лицо его побагровело, глаза выпучились. Он запрокинул голову, пытаясь освободиться. И, наконец, сообразил что делать. Схватив обидчика за шкирку, он оторвал его от себя, поднял над головой и встряхнул, как щенка или котенка. Но тут из носа торговца хлынули потоки крови, и он был вынужден зажать его ладонью. Вид здоровяка, которого трясло от гнева, обиды и унижения, был страшен.. Коротышка же, воспользовавшись удобной позицией, внешней стороной стопы ловко хлопнул его по уху сначала с одной ноги, потом с другой. Толпа бурно реагировала на происшествие. Торгаш взревел, как раненый зверь, и Томский понял, что должен вмешаться, иначе карлику придет конец.
– Ладно, Вездеход, хватит с него! – сказал он и решительно шагнул вперед.
Перехватив руку верзилы в запястье, Толик начал поджимать ее в локте открытой ладонью вперед до тех пор, пока боль не вынудила торговца разжать пальцы. Коротышка ловко приземлился на обе ноги и, потирая руки с видом проделавшего хорошую работу человека, недовольно кивнул Томскому:
– Спасибо, Толян. Я бы и сам справился.
Нe обращая внимания на торгаша, зажавшего обеими руками покрасневший нос, человечек посмотрел на Томского снизу вверх и протянул ему руку для пожатия. Толик крепко стиснул маленькую ладонь, с удовольствием заметив, что карлик ответил ему тем же: хватка у него была сильная, мужская.
Довольные представлением зрители начали расходиться: всем было ясно, что торговец не станет связываться с Томским, за которым закрепилась репутация человека решительного и опасного.
– На ловца и зверь бежит, – несколько раз с довольным видом покивал лобастой башкой коротышка. – Я как раз к тебе шел. Дело есть на сто патронов.
– Давай, выкладывай.
Вездеход засеменил рядом с Томским, ничуть не отставая. Короткие и кривые ножки не мешали ему передвигаться с поразительной быстротой. В отличие от ног торс коротышки был развит пропорционально – просто уменьшенная копия туловища взрослого человека. Лицо человечка выглядело бы почти мальчишеским, если бы не глаза. В них видны были и опыт, и бесстрашие. Бледная кожа резко контрастировала со спадавшей на гладкий лоб иссиня-черной прядью волос.
На Вездеходе была удачно перешитая, облегающая мускулистую фигурку камуфляжная форма, к которой очень подошли бы сапоги на шнуровке. Однако отыскать обувь такого размера было немыслимо, и карлику пришлось довольствоваться добротными детскими ботинками. Наряд дополняли брезентовая, перешитая из плаща куртка и черная бейсболка, а скарб умещался в рюкзачке, висевшем на спине.
Так выглядел Николай Носов, прозванный Вездеходом за умение пролезть в любую дыру и доставить послание в любую точку метро. Вездеход без преувеличения являлся одной из легенд подземного мира, чья удачливость вошла в поговорку.
Уродом Носов стал в утробе матери, которая в период беременности получила внушительную дозу облучения. Стоит ли говорить о том, что за выживание и право занять в метро свое место ему приходилось бороться с удесятеренной энергией. Перенесенные в детстве испытания закалили этого человечка, сделав его настоящим мужчиной. Вездеход научился компенсировать маленький рост ловкостью, которой позавидовали бы многие обладатели нормального телосложения.
Он пользовался уважением на любой станции, а один факт бывало и вовсе приводил незнакомых с Носовым людей в священный ужас: когда Вездеход расстегивал верхнюю пуговицу своего кителя, становились видны круглые, диаметром в полсантиметра, шрамы, по всем прикидкам означающие раны, с жизнью несовместимые.
Сам карлик не распространялся о том, кто оставил на нем эти следы, однако знающие люди говорили, что во время одного из многочисленных странствий Николай угодил в страшную ловушку, которые устраивала по всему метро некая загадочная секта. Ловушка эта представляла собой хорошо замаскированную яму с рядами острых деревянных кольев на дне, не оставлявшими свалившемуся вниз бедолаге ни малейшего шанса на выживание. И лишь один Вездеход сумел вырваться из цепких лап смерти, выжить и без всяких там последующих фобий продолжить свои странствия по самым диким уголкам подземного мира…
– Короче, нужна твоя помощь, Толян, – заговорщическим тоном сказал Вездеход, отойдя с Томским подальше от толпы. – Я ведь не просто в Полис пришел, а именно к тебе.
– Чем могу, помогу, Вездеходик. Чем могу… – без видимого энтузиазма кивнул Томский.
Он еще не знал, о чем попросит его Носов, а в душе уже зародились недобрые предчувствия. Вездеход достаточно самостоятелен для того, чтобы самому разобраться со своими проблемами, и все же просит о помощи. Значит, дело серьезное и наверняка опасное…
Еще вчера Томский, страстно мечтавший о новых приключениях, охотно пошел бы за Вездеходом в огонь и воду.
Вчера. Но сегодня он отвечает не только за себя, не только за жену. Маленькое существо, живущее в чреве Елены, не дает ему права принимать решения, которые могут стоить Анатолию жизни.
– Ты слышал о Берилаге, Толь?
– Берилаге? Нет, не слышал. Кто это?
– Не кто, что. Исправительно-трудовой лагерь имени товарища Берия. Место, где красные содержат инакомыслящих, предателей и нищебродов – всех тех, кто мешает строить в метро коммунизм.
– У красных есть свой концлагерь? Я никогда не слышал о таком… У Рейха, я знаю…
– Красные более практичны, чем фашисты, и стараются придать своим станциям праздничный вид. Поэтому весь человеческий мусор у них хранится отдельно, на конечной станции Линии. Там же и утилизируется…
Толя не мог поверить своим ушам. К красным он относился неоднозначно, но допустить, что те уподобились Рейху и сгоняют нищих и несогласных в лагеря…
Но что Томский тут может поделать? В такой истории не обойтись дерзким налетом, ничего не решить удачно спланированной диверсией. Этим делом должны заниматься политики. Дипломаты. Те, кто за права человека борются, как там их зовут… В общем, выход один.
– Я сегодня же переговорю кое с кем из Совета Полиса… – решительно начал Томский.
Вездеход отмахнулся от него рукой и посмотрел Анатолию в глаза молча, разочарованно.
– Полис не станет вмешиваться. Они еще помнят войну с красными. Ты что, думаешь, они вот так за здорово живешь полезут ворошить осиное гнездо? – горько усмехнулся он.
– А тебе-то что в этом гнезде искать? – спросил Толя.
– Брата.
– Какого еще брата, Вездеход? – удивился Томский. – Ты это образно или развести меня на слезу хочешь?
– У меня есть брат, – глухо и твердо произнес Носов. – Близнец мой. Гриша. Он уже в Берилаге черт знает сколько времени гниет. За то, что карлик. По справедливости. Я сколько лет бился, чтобы его оттуда достать, – не выходило. Только хуже стало. В последнее время он попал на прицел к головорезу, который лагерем командует. Зовут Чека этого коменданта. Через него уже много народу погибло… Теперь вот, значит, моего брата очередь подходит. Не знаю, за что Чека на Гришу моего взъелся… В общем, если его оттуда не вытащить сейчас, хана ему. Знаю, задача тяжелая, невыполнимая. Поэтому я к тебе и шел. Если не ты, то кто? Все остальные против тебя – трусливая мелюзга-
Вездеход сделал паузу и застыл в ожидании ответа.
– Понимаешь, Вездеходик, – вздохнул Томский, – ситуация маленько изменилась. У меня жена ждет ребенка… Поэтому, извини… Как-то так…
Коротышка с ироничной улыбкой посмотрел в глаза Томскому, сдвинул бейсболку на затылок и с видом полного понимания покивал лобастой головой:
– Поздравляю, Толян. – Носов крепко пожал Томскому руку. – Рад за тебя. Считай, что предложения не было… Ладно, пора мне. Еще встретимся и поболтаем.
Толя хотел остановить Вездехода, но тот уже успел скрыться в толпе. Оно и к лучшему: выдержать насмешливый взгляд маленького человечка было нелегко.
Что же происходит в этом метро, будь оно трижды проклято?
Почему благополучие одних не может дать покоя другим? И отчего он, Томский, получив от судьбы свою дольку счастья, должен думать о несчастии других и чувствовать себя предателем?