— Проскочили! — крикнул Мошкин, вырулив на утоптанную грунтовку. — Ну, где там цель?
Полынцев посмотрел на реку. Вдали мелькала стайка моторных лодок. Но на какой из них плыл Гробокоп, рассмотреть было сложно.
— Сворачивать ему некуда, поэтому гони прямо, там разберемся.
Жигуленок, сделав стартовый выстрел, помчался вперед.
— Слушай, Мошкин, — сказал Полынцев, вытирая вспотевший лоб. — А ты, оказывается, неплохо рулишь.
— Только сейчас допер?
— Как видишь.
— На новой иномарке может кататься даже блондинка, а с этой лошадкой не всякий ас справится. Норовистая.
— Кто б сомневался. Смотри, смотри, он к другому берегу уходит!
— Не страшно, впереди мост — перескочим…
Директор залпом выпил из налитой чашечки.
— Так ты хочешь сказать, Сальдо-бульдо, что догадываешься, кто воришка?
— Конечно.
— А я, значит, нет?
— Ну, догадайтесь и вы. Я пока помолчу.
— Не Колосков, говоришь?
— Нет, не Колосков.
— Не согласен я с тобой. На нем все стрелки сходятся.
Бухгалтер сощурил довольные глазки.
— Могу подсказать. Петрович сам имя вора назвал.
— Врешь, не слышал я такого.
— Он хитрый. Преподнес под таким соусом, что надо было еще дотумкать.
Директору не понравилось последнее выражение. Получалось, что руководство (в его лице, естественно) было не слишком сообразительным. Что за глупость. Кого тут тогда можно умным-то считать?
— Когда это он его назвал? — буркнул он, насупив брови.
— А как про обыск заговорили, так и назвал.
— Не помню я, чтоб он про кого-то говорил… кроме Колоскова, конечно.
— Говорил, говорил.
— Ну, не тяни, рожай.
— Про кого он говорил, что, мол, по чужим дворам мастер шастать?
— Про Вовку, что ль?!
— Совершенно верно. Конкретную подсказку дал: мол, не тратьте время на Колоскова, а присмотритесь лучше к Вовке. То бишь, он и есть настоящий вор.
— А, ведь, точно. Как же я сам не догадался.
Главбух расплылся в довольной улыбке.
— Плеснете?
— Перетопчешься… А с другой стороны, ведь мал еще. К тому ж, петухов боится.
— Петухи драчливые, а хонорики ручные, ласковые, их чего бояться.
— Это так. Но, все равно, сомнительно. Хотя это многое объясняет.
— Что именно?
— И что Петрович вора не нашел. И что хитрит перед нами.
— Почему?
— Вовку выдавать не хочет.
— Дальновидно, — согласился бухгалтер. — Я до этого как-то не додумался. Ну, и голова у вас, прям, Дом советов.
— Да уж, не дурак, — ухмыльнулся директор. — Ладно, неси чашку, плесну по доброте душевной.
Жигуленок взбежал на мост, когда «Казанка» причалила к противоположному берегу. Гробокоп передал лодку какому-то мужчине в кепке и, коротко попрощавшись, направился к стоявшей неподалеку голубой «десятке».
— Он сейчас уедет, — сокрушенно сказал Полынцев, наблюдая с моста за берегом.
— Если вправо пойдет — встретимся.
— А если влево?
— Если влево — нет, — спокойно констатировал Мошкин. — Приметы лучше запоминай.
— Отсюда и марку не сразу поймешь, какие там приметы.
— Одно понятно — человек. Уже легче.
— А ты думал, кентавр?
— Типа того. Не переживай, если упустим, через хозяина лодки вычислим.
— Он уже отплывает.
— Это хорошо.
— Интересно, чем?
— Значит, машина пойдет в нашу сторону. Один из двух зайцев должен остаться.
— Не каркай.
Было бы обидно потерять цель, когда она практически находилась в руках. Это, как в спорте. Хуже всего себя чувствует атлет, занявший второе место (чуть-чуть не хватило до первого). Тот, кто получил бронзу, счастлив, что вошел в тройку лучших. Чемпион, разумеется, в восторге от полной победы. А вот серебряный призер расстроен. Ему не хватило какой-то секунды, может быть, доли секунды, чтоб оказаться на вершине олимпа. Вот и сейчас. Гробокопа засекли, сели на хвост, вывели на сушу, и не приведи господи, отдать ему первое место.
К счастью, Мошкин не каркнул.
Спускаясь с моста, они встретили на круговом перекрестке голубую «десятку».
— Вон она, вон! — заерзал Полынцев, тыча пальцем в чумазое окошко.
— Где?
— Вон же, с того конца на круг заходит.
— Вижу, пеленгую.
Жигуленок пустился по кольцу, нагоняя объект.
— Вправо сворачивает. Видишь?
— Не дрейфь, приятель, я его запеленговал, — сосредоточенно буркнул Мошкин. — Теперь только «Стингер» может сбить нас со следа.
Оказалось — не только.
Вырулив на прямую дорогу, «десятка» взяла курс за город. Трасса была прямая, как стрела. Машины встречались редко. Расстояние до объекта стало катастрофически увеличиваться.
— Ну, давай, жми! Давай! Он отрывается, — нетерпеливо кричал Полынцев.
— Спасибо, что подсказал, а то я без этого спал.
— Ну, подтянись, подтянись немного.
— Да я и так тянусь, уж башкой в потолок уперся, — Мошкин резко отжал сцепление и, выключив передачу, сделал шумную перегазовку, после чего вновь воткнул рычаг на место.
— Что-нибудь изменилось? — спросил Полынцев, не заметив ни малейшего прогресса.
— Сейчас раскочегарится.
То ли действительно жигуленок разошелся, то ли беглец сбавил скорость, но расстояние начало постепенно сокращаться.
— Ну, еще немного! — елозил Полынцев. — Еще чуть-чуть.
— Надо балласт выбросить за борт, — сказал Мошкин, не отрываясь от дороги.
— У тебя есть, что-нибудь ненужное?
— Есть, — кивнул он серьезно.
— Если ты сейчас покажешь на меня — я сдохну со смеху.
Коллега промолчал. Видно, шутка его состояла именно в этом.
За окном потянулся сельский пейзаж: леса, поля, заросшие камышом озера.
— Хорошо бы, он куда-нибудь свернул, — сказал Полынцев, вглядываясь в далекое голубое пятнышко.
Расстояние вновь начало увеличиваться. Силуэт машины стал мелким, расплывчатым.
— Судя по тому, как газует, далеко собрался, — недовольно прокомментировал Мошкин.
— Похоже, что так.
Однако они ошиблись, буквально через пару километров «десятка» снизила скорость и свернула на проселочную дорогу. Голубое пятнышко запрыгало по полю, увеличиваясь в размерах.
— Есть! — подпрыгнул Полынцев. — В какую-то деревню заехал. Сейчас достанем.
Но сначала им нужно было достать нечто другое.
Обогнавшее жигуленок колесо никто вначале не заметил. Но, когда машину стало кренить на правый борт, Мошкин испуганно закричал.
— Бли-ин, это ж наш баллон!
— Кто? — не понял Полынцев.
— Колесо, говорю, наше отлетело!
— Так мы же едем.
— Щас перестанем. Держись.
Он нажал на тормоз, изо всех сил удерживая руль.
Хорошо, что скорость была невелика. Машина, выскочив на обочину, пропахала землю голым диском и уткнулась носом в придорожный кювет.
— Живой? — спросил Мошкин, открывая дверцу.
— Нормально. Плечом немного ударился.
— Главное, не головой. Она б второго сотрясения не выдержала.
Полынцев от досады сплюнул.
— Ты что, колесо не мог прикрутить?
— После такого кросса любое колесо отскочит.
— Ладно, закрывай ее, побежали в деревню.
— Я машину не брошу, — в знакомых интонациях заявил Мошкин.
— А Гробокопа задерживать?
— Бандитов много — машина одна. Вернемся — ее не будет. За Гробокопа мне памятник никто не поставит. А если за каждого преступника своей машиной расплачиваться, то, знаешь ли… Идут они все в задницу
— Ладно, — махнул рукой Полынцев, — тащи ее в мастерскую. Я на разведку.
— Куда ты без машины? Тут километров пять, если не больше. Язык высунешь.
— Эх, неспортивный ты человек, Мошкин. Пробежаться по полю — это ж песня, а не нагрузка. Все, бывай, я погнал.
— Если его найдешь — один не задерживай. Звони — подскочу.
— Пешком?
— Ну, сейчас! Я ж не сайгак, как некоторые. Попутку поймаю.
— И ласточку свою бросишь?
— Из-за тебя брошу. Из-за него — не дождетесь.
— Хоть и кажется мне, что это одно и то же, но рассуждать некогда. Ладно, поскакал я.
Сняв фуражку, он пружинисто взял с места.
По асфальту бежать не стал, найдя пологий спуск, сразу свернул на грунтовую дорогу.
Ноги, почувствовав под собой мягкую землю, радостно затопали, входя в спортивный кроссовый режим. Стопа не любит твердых покрытий — голень забивается (спортсмены знают).
Глава 15
В директорском кабинете продолжалась дискуссия на тему: кто есть кто.
— Я вам говорю, что пятилетний пацан может не только хонорика, но и лошадь увести, — говорил главбух, допивая кофе из чашечки.
— Вообще-то, да, — согласился директор. — Я в пятилетнем возрасте уже с коня падал… Не раз.
— Да? А так не скажешь.
— Потому что удачно падал — всегда головой. Руки, ноги целы, слава Богу.
— Повезло.
— Еще бы!
— А я не помню себя в этом возрасте.
— Да ты себя и в прошлом году уж не помнишь, дырявая голова.
— Да, памятью похвастать не могу.
— Как и всем остальным тоже, — гоготнул шеф. — Так что ты говоришь — все-таки, Вовка?
— Он, постреленок, он.
— А Василий-то? Хорош жук. Я все думаю, чего он так подробно про Петровича докладывает. А оно, вон как обернулось.
— Так Василий, может, и не знал ничего про Вовку-то?
— Да как не знал? Зверьки — не конфеты, в кармане не спрячешь.
— Быть может, Вовка их спрятал втайне от батьки, по-тихому.
— Да как втайне? Дома-то все равно нашлись бы: хоть в сарае, хоть в огороде.
— А он их, например, в лесу спрятал. В клетку из-под кролей посадил, да в овражке устроил. Бегает туда, играется.
— Послушай! — вдруг осенило директора. — А он их, может, вообще в клетку не сажал!
— А как же?
— А вот, догадайся.
Теперь пришла очередь начальника загадывать загадки подчиненному. Не все ему над руководством подтрунивать.
— В ящик? — предположил главбух.