– Одиноко как-то.
– Не надо делать проблему из того, что тебе одиноко вечером. Сделай лучше чай. С ним всегда есть о чем поговорить.
– Ты не понимаешь. Все дома вроде, а одиноко. Старшая с Оскаром рассталась, вернулась обратно.
– Рассталась? Хотя этого следовало ожидать, такая разница в возрасте. Надоела ему игрушка.
– Да, дело не в разнице. Фортуна ему изменила. Только я узнала это уже задним числом, после всех моих проклятий в его адрес. Теперь вот сижу анализирую.
– Ну, что я могу сказать? Анализы ни к черту. Значит, Фортуна нашла себе помоложе, это понятно, гормоны в таком возрасте требуют постоянного внимания, а не двух раз в неделю.
– Да ни черта ты не понимаешь. Тот тоже оказался не мальчик. Она училась у него фотографировать.
– Снял, значит, – робко пошутила София. – Мужику, конечно, сложно простить измену.
– А женщине что – легче, что ли?
– А женщине вовсе невозможно. Ты заварила себе кофе?
– Нет еще. Это еще не все. Теперь Кира к нему сбежала. К Оскару.
– Ты меня убила. Она же еще совсем юная. Сколько ей? – попыталась как-то отвлечься на цифры София.
– Девятнадцать.
– А ему сорок пять?
– А ему сорок пять.
– Шикарно. Что он за человек? И почему так упорно преследует вашу семью? Может быть, мстит за Фортуну?
– Ну это вряд ли. На мстителя он не тянет. Приятный, выглядит гораздо моложе своих лет. Волосы русые, густые и вьющиеся. Глаза зеленые, добрые, большие. Рост средний. Красивая открытая улыбка. Язык подвешен, будто он всю жизнь читал лекции по литературе на филфаке. Раньше у них с Антонио был совместный бизнес, но с тех пор, как все развалилось, работает тренером в одной тренинговой компании. Влюбчив.
– Дай мне его телефон.
– Хочешь познакомиться?
– Нет, я убью его собственными руками.
– Не надо.
– Как не надо? Вы что, там все с ума сошли? Вам что, мужиков мало? А что Антонио? Где этот тюфяк, он-то куда смотрит?
– Он был на вахте.
– На вахте. Знаю я эти вахты. Вроде деньги зарабатывать едут, на самом деле прячутся там от настоящей жизни. Деньги можно заработать и здесь, если захотеть.
– Он, похоже, уже смирился с судьбой. Все время в себе. Даже бровью не повел, когда узнал. В общем, прыгают дальше. Он избегает этой темы, уходит, видимо, и сам не знает что предпринять: с одной стороны, Фортуну, конечно же, жалко, но с другой – Кира. Я его не трогаю, все-таки кормилец. – Я не думаю, что ему все равно, похоже, он действительно не знает, что делать. Как сделать так, чтобы никто не пострадал. Слушай, давай выпьем кофе в городе, у меня есть для тебя подарок новогодний. Мне нужно тебя обнять, мне нужно тебя встряхнуть как-то, мне нужно видеть тебя настоящей женщиной, а не прокладкой для обстоятельств. Так что ты особо не зацикливайся и следи за собой, я проверю. Когда мне тяжело, я всегда себе говорю: «Жизни могут научить только те, кто не будет тебя жалеть».
Лара шла на встречу с Софией. Они договорились выпить кофе в центре города, в одном уютном гнезде. Всю дорогу она уже представляла их диалог, который все равно не сможет отразить и доли того, что происходит внутри, какая драма разыгралась в ее жизни, с взлетами ненасытной гордости и падениями собственного достоинства, лишь по каким-то невербальным признакам можно было понять, что Лара пережила, что она переживает до сих пор, и наверное будет еще долго переживать. Не в ее принципах было жаловаться на судьбу. Она шла, неся гордо грудь и держа ровно спинку, заставляя оборачиваться мужчин.
– Черт, – зазвенел металл, не сумев воткнуться в каменный пол кафе.
– В обществе надо уметь сдерживать свои порывы, – рассмеялась Лара, которая успела уже скинуть пальто на свободный стул, поднимая с пола нож, оброненный Софией.
– Это сложно.
– Что именно?
– Взять себя в руки, когда мужчины пялятся на твои ноги.
– Девятнадцать окурков? – взглянула Лара мельком на пепельницу, стоявшую на столе. – Многовато для одного несостоявшегося свидания. Извини, задержалась на школьном собрании.
– Теперь ты понимаешь, что такое женщина без любви?
– То же самое, что мужчина без секса, – наконец села Лара за столик напротив Софии.
– Вот – золотые слова. Мужчины хотят одного.
– Ты хотела сказать, одну?
– Ну да, одну.
– Твоя задача убедить, что этой единственной являешься именно ты.
– Знала бы ты, как мне хочется собрать все свои старые отношения, мелкие интрижки, случайные встречи и разменять на одну большую любовь.
– Если найдешь такой пункт обмена, дай мне знать, я бы тоже не отказалась, – улыбнулась Лара и задумалась. В душе она понимала, что все ее страдания от какой-то житейской необразованности, что давно пора научиться уходить первой, раньше, чем любовь. Она отчетливо помнила, что любовь – это самая настоящая шизофрения, потому что пребывая в этом состоянии постоянно, несешь какой-то бред, настолько понятный тебе и настолько нелепый для окружающих. Только как и всякая палка, эта тоже имела второй конец: любовь заканчивается там, где тебя начинают понимать.
– Что ты постоянно трогаешь свой телефон? – оборвала ее размышления София. Хочешь обрадовать его звонком?
– Нет, растрогать.
– Рассуждаешь, будто вам по девятнадцать.
– Ага, фантазирую.
– Фантазировать можно на тему тех, кого плохо знаешь, а лучше даже – с кем не знаком. Со старыми мужьями или с бывшими это называется поддерживать отношения.
– А что с бывшими?
– Что-что, звонят. Я всегда их волновала и буду волновать, как море любви, в которое им больше никогда не окунуться.
– Да, близость – она как мороженое, сладкая, но пачкается, ходишь потом с липкими чувствами и боишься к кому-либо прикоснуться.
– Почему для женщины путь к близости всегда дальше, чем для мужчины?
– Потому что у всех женщин далеко идущие планы.
– Да, точно, я тоже думала: у меня с ним на одну ночь. Черт, затянулось на целую жизнь. Я, конечно, могла бы его полюбить, но он же женат. Теперь пребываю в состоянии постоянного психоанализа.
– А как же теория случайного секса, разработанная нами на третьем курсе. Помнишь?
– Ну, конечно. С некоторых пор я не верю в случайные связи. Я не хочу, чтобы кто-то ковырялся во мне своим любопытным членом. Мое сердце не гостиница. Там нет номеров на ночь. Что-то печально мне сегодня.
– Это все осень.
– Да, безумие закончилось, море закончилось, закончилось даже солнце. Лета, как всегда, не хватило.
– Как обычно, не успеешь раздеться, как природе уже стыдно за тебя, и она торопится прикрыть твою прекрасную наготу желтыми листьями. А как же Марко?
– Марко тоже закончился.
– Совсем?
– Не знаю.
– Тяжело тебе без него?
– Ощущаю себя змеей по весне, пытаюсь сбросить кожу вместе с его прикосновениями.
– Ну и как?
– Боюсь. Если сброшу, стану еще чувствительней, если оставлю – совсем бесчувственной к кому-либо.
– А как же твоя теория бессознательного?
– По Фрейду я уже пробовала, хочется по любви. Мне нравятся мужчины масштабные, не те, что воруют по мелкому, на одну или пару ночей, а так, чтобы украли меня одним большим чувством.
– Ты до сих пор считаешь, что все зависит от мужчины?
– А ты считаешь, от женщины?
– Нет. Любовь не зависит ни от мужчины, ни от женщины. Независимость – ее сильная сторона.
– Вот и я говорю, после Марко кругом сплошные влюбленности. Только если влюбленность – это праздник, на который тебя пригласили, то любовь – это праздник внутри тебя. Вот я и хожу по праздникам, не могу определиться, потому что внутри его нет.
После этих слов телефон задрожал на столе, София посмотрела на экран:
– Можешь ты ответить, – она протянула Ларе трубку.
– А кто это?
– Понятия не имею. Дала одному телефон, теперь звонит постоянно.
– Зачем дала? – приложила она к уху незнакомца.
– Не волнуйся, только телефон.
– Алло… Ее нет, она вышла… Куда-куда? Из себя вышла… Конечно вернется, как только вы перестанете ей звонить.
– А если это тот самый, которого ты ищешь? Если это судьба?
– Судя по голосу – это не судьба, а ее произвол, на который меня бросили. Так и мучаешься: у одного голос не тот, у другого квартиры нет, третий женат, а с четвертым не о чем даже помолчать. Женихов достаточно, не знаю, которого выбрать.
– Ты рассуждаешь, будто собираешься голосовать на выборах.
– Именно. Жаль, что отменили графу «против всех».
– Если ты сомневаешься в своем избраннике, значит, не ты выбирала, а тебя.
– Скорее всего. Я уже такая взрослая, а разбираться в людях так и не научилась.
– Но с детьми в школе же у тебя получается, – захотелось как-то погладить подругу Ларе.
– Но то дети, я все думаю, как научиться разбираться в людях?
– Методом тыка.
– Это больно.
– Это приятно, если быть разборчивой. Извини, я не тебя имела в виду.
– Я понимаю, о чем ты. И куда меня приведет эта постель?
– Будто ты не знаешь. Все постели ведут либо к размножению, либо к одиночеству. В зал-то еще ходишь?
– Само собой, – подняла руку и напрягла бицепс София, улыбнувшись.
– Я вижу, стройняшка. Ну и как там?
– Спортом пахнет. А мужчины еще менее решительные. Либо слишком сильно увлечены собой, либо слишком свободны в отношениях. Ты не знаешь, как мне надоели эти свободные отношения.
– Эти, это какие?
– Когда, как бы ты к человеку ни относилась, он тебе в любой момент может сказать: «Свободна!».
– Да ладно тебе, зато теперь у тебя есть сын, – сделала паузу Лара, внимательно рассматривая свою подругу, будто раньше ей не приходилось это делать, пребывая во власти мишуры тех комплиментов, которыми они осыпали друг друга. Она вдруг увидела ее, ждущую кого-то дома у окна. С фарфором, дымящимся в руке, теплым, как душа ее, кофе. Там за стеклом, столица, словно невеста, примеряла на себя белое платье первого снега, которое люди топтали. Как обычно, спешили. Ей, наблюдающей из-за стекла, было некуда. Кристаллы Сваровски катились один за другим по щекам: «Плачу, как идиотка». У меня же есть теперь сын, подошла и обняла свой подарок, что складывал в комнате кубики, поцеловала.