еречисление можно было бы продолжить.
Молодым педагогам Александр Борисович рекомендовал не «застревать» на ограниченном и однообразном репертуаре; протестуя против отделывания пьесы чуть ли не в течение всего учебного года, он предостерегал от чрезмерного «прилизывания» исполнения в ущерб его непосредственности.
На протяжении всей своей педагогической деятельности Александр Борисович тщательно продумывал после весенних экзаменов летнюю программу для каждого студента; при этом он указывал, что надо учить в первую очередь, а что оставить на остальную часть года. Редко отступая от намеченного плана, он вместе с тем шел навстречу желанию студента, всегда с интересом и вниманием относясь к его выбору. В отдельных случаях он объяснял ученику нецелесообразность прохождения того или иного произведения. Не одобряя увлечения заигранным репертуаром, он всячески поощрял работу над малоизвестными, но значительными или полезными, как он выражался, пьесами. Иногда Александр Борисович давал вдруг студенту произведение, которое помогало ему сделать скачок в своем росте, однако при этом он, скорее, предпочитал дать пьесу, представляющую технические трудности для учащегося, чем малодоступную ему в психологическом отношении, — последнее относилось прежде всего к особо одаренным детям.
Разнообразие репертуара, большое количество проходимых произведений, выход при выборе программы за пределы «личных вкусов» — все это было в высшей степени характерно для подхода Александра Борисовича к одаренным учащимся. (В связи с этим уместно вспомнить, что ряд учеников Гольденвейзера являются лауреатами международных конкурсов, посвященных творчеству разных композиторов: Шопена — Г. Гинзбург, Р. Тамаркина; Баха — Т. Николаева; Моцарта — И. Малинина, М. Чхеидзе; Листа — Л. Берман; Шумана — Д. Благой (диплом.)
Несомненно, что педагогический метод Гольденвейзера, заключающийся в развитии в первую очередь музыкального мышления (разумеется, не в отрыве от технических навыков), способствовал естественному и гармоничному развитию пианизма учащихся.
Многогранному развитию студентов и расширению их исполнительского репертуара способствовали и проводившиеся во все годы Александром Борисовичем циклы тематических классных и кафедральных концертов. Считая эстраду «лучшей школой», он приучал студентов к частым публичным выступлениям. Еще в 20-е годы А. Б. Гольденвейзер составлял интересные программы классных концертов. Нередко он обращался к малоизвестным, редко исполняемым или незаслуженно забытым произведениям. На моей памяти именно Александр Борисович стал первым отмечать памятные даты композиторов монографическими концертами класса. Так, 27 марта 1927 года в ознаменование столетия со дня смерти Бетховена в Малом зале консерватории состоялся концерт студентов, в котором прозвучали: сонаты Бетховена ор. 53, 57 и 111; 32 вариации c-moll и фортепианные концерты № 3 и № 4. Двенадцатая годовщина смерти Скрябина была отмечена концертом, в котором были исполнены все его сонаты для фортепиано; исполнителями были (по порядку номеров сонат): Л. Павлова, И. Тинт, И. Коллегорская, Р. Чернов, С. Рубин, В. Фере, Я. Раймист, И. Коллегорская (она играла две сонаты), Д. Кабалевский и Л. Левинсон. Об этом концерте музыкальный критик Антон Углов писал в «Известиях» от 31 мая 1927 года: «Вечер выделился из ряда аналогичных консерваторских концертов своей очень цельной и ценной программой. Выдающийся педагог сказался как в высоком качестве класса, — среди выступавших, достаточно различных по степени одаренности, не было ни одного слабого исполнителя, — так и в умении выбрать из всего цикла сонат для каждого ученика наиболее соответствующую его артистической индивидуальности». В той же рецензии отмечалось умение Александра Борисовича беречь художественную индивидуальность учащегося. «Выдержанная в духе культурного академизма школа профессора Гольденвейзера,— писал критик, — чужда педантизма и нивелировочных тенденций».
Годом позднее, в мае 1928 года состоялся концерт класса Гольденвейзера, в первом отделении которого исполнялись произведения Баха в оригинале и в обработках Листа и Бузони, а второе отделение было посвящено Н. К. Метнеру. В программу концерта вошли следующие произведения: Бах — Бузони — Чакона и Прелюдия и фуга D-dur; Бах — Лист — органная Прелюдия и фуга h-moll и ряд прелюдий и фуг из Хорошо темперированного клавира, Метнер — Соната-воспоминание, Соната-элегия, Соната-баллада, Соната a-moll ор. 30, ряд сказок и других пьес. Мне тогда же казалось, что этим сопоставлением подчеркнута связь музыкального мышления Метнера с величайшим полифонистом — Бахом. Впоследствии сам Александр Борисович подтвердил эту мою догадку.
Если не ошибаюсь, в 1928 году впервые в послереволюционной консерватории Александр Борисович провел концерт студентов, программа которого в значительной части была посвящена произведениям современных композиторов. Наряду с концертом Рахманинова, этюдами Скрябина, Прелюдией и фугой Глазунова были исполнены: Вторая и Третья сонаты и «Сказки старой бабушки» Прокофьева, Шестая соната Ан. Александрова, две поэмы и три прелюдии Г. Катуара, Соната В. Белого.
С середины 30-х годов педагогическая деятельность Александра Борисовича достигла подлинного расцвета. Руководство одной из кафедр консерватории, большой класс в Центральной музыкальной школе, повышение общего уровня поступающих с периферии и из средних учебных заведений Москвы дали Александру Борисовичу возможность осуществить ряд значительных концертных циклов, в которых участвовали и студенты класса Г. Р. Гинзбурга, и учащиеся ЦМШ. В 1936/37 учебном году в связи со 110-летием со дня смерти Бетховена в Большом зале консерватории был осуществлен цикл из пяти концертов, в которых были исполнены все фортепианные сонаты композитора. В каждом из концертов звучали сонаты различных периодов творчества Бетховена, что позволяло слушателям, не имевшим возможности посетить все концерты, познакомиться со стилистическими особенностями каждого периода. При составлении программ учитывалось также и разнообразие характера музыки, что делало восприятие более легким для слушателей. Параллельно с проведением концертов на кафедре Гольденвейзера проходил семинар по изучению фортепианных сонат Бетховена. На нем присутствовали и педагоги других кафедр консерватории, а также музыкальных училищ и Центральной музыкальной школы. Педагоги и студенты вели во время семинара записи; в тяжелые военные годы Александр Борисович, как всегда продолжавший интенсивно трудиться, проделал большую работу по обобщению этих записей, которые легли в основу его комментированного издания всех фортепианных сонат Бетховена, вышедшего в четырех томах во второй половине 50-х годов. (Когда в 1952 году концертный цикл всех бетховенских сонат был повторен в связи со 125-летием смерти Бетховена, Александр Борисович перед каждым концертном зачитывал на собраниях кафедры комментарии к каждой из исполнявшихся сонат.)
В том же 1936/37 учебном году два концерта в Большом зале консерватории были посвящены произведениям Листа — к 125-летию со дня его рождения. Годом позднее Александр Борисович провел интересный цикл «Развитие фортепианной виртуозности» (пять концертов).
В качестве ассистентки А. Б. Гольденвейзера, очевидицы и участницы работы по подготовке этих циклов, я не могла не поражаться педагогической проницательности и чуткому подходу учителя к индивидуальности каждого учащегося, смелости и размаху в развитии им как студентов, так и учащихся детей. Вот несколько примеров. Выделявшемуся своим дарованием студенту Л. Ройзману Александр Борисович поручил в цикле бетховенских сонат крайне ответственную и сложную сонату ор. 106; в том же сезоне Райзман выступил с концертом Es-dur Листа, а годом позднее в цикле «Развитие фортепианной виртуозности» сыграл Первую сюиту для фортепиано С. Фейнберга, работа над которой способствовала расширению исполнительского профиля пианиста, более тяготевшего в то время к произведениям классики. Не случайно именно этому студенту Александр Борисович давал много пьес Шумана, Скрябина (ныне Леонид Исаакович Ройзман — доктор искусствоведения, профессор Московской консерватории, крупнейший знаток и исполнитель органной музыки). Восемнадцатилетний Арнольд Каплан выступил 7 января 1937 года с Испанской рапсодией Листа, а 13 апреля исполнил «Аппассионату» в бетховенском цикле. Аспирант Школы высшего мастерства И. Р. Клячко также участвовал и в концерте из произведений Листа, исполнив Тарантеллу Обера — Листа, и в цикле сонат Бетховена, в котором ему была поручена соната ор. 109. Иногда Александр Борисович шел в пути развития индивидуальности учащегося «по линии наибольшего сопротивления». Так, талантливому студенту Араму Татуляну, темпераменту которого, однако, была присуща некоторая стихийность, Александр Борисович поручил в цикле бетховенских сонат сонату ор. 31 № 3, в исполнении которой требуются особенно большая сдержанность, волевой ритм, классическая ясность рисунка; наряду с этим в концерте из произведений Листа Татулян исполнял этюд «Мазепа», чрезвычайно подходивший к его ярко эмоциональному дарованию, а в цикле «Развитие фортепианной виртуозности» — Лезгинку Ляпунова и Польку Рахманинова.
Программы концертов цикла «Развитие фортепианной виртуозности» дают представление о широкой трактовке Гольденвейзером этого понятия. В первом концерте, охватившем период от Скарлатти до Шопена, среди других пьес прозвучали отдельные части сонат: финал F-dur’ной Сонаты Моцарта и скерцо и финал Сонаты Бетховена ор. 31 № 3, что имело целью продемонстрировать развитие виртуозного стиля в классической сонате.
Во втором концерте того же цикла наряду с виртуозными обработками произведений Рамо, Моцарта, Вебера, И. Штрауса, Россини, сделанными Листом, Годовским, Шульц-Эвлером, Тальбертом, Таузигом, программа включала прелюдии C-dur и с-moll И. С. Баха из первого тома Хорошо темперированного клавира, а также этюды Шопена C-dur и c-moll; помещенные рядом, пьесы Баха и Шопена явились яркой иллюстрацией различия средств фортепианной фактуры, но в то же время и преемственности развития фортепианного стиля. Интересны были другие сопоставления: тарантелл Россини — Листа и Шопена, фантазий Листа и Тальберга на темы «Дон-Жуана» Моцарта, пьес Вебера («Perpetuum mobile») и Гензельта («Si oiseau j’etais») в оригинале и в обработках Годовского. В этом же концерте были исполнены трудные и редко исполняемые вариации Шопена «La ci darem la mano». Включение в программу вальсов И. Штрауса в обработках Таузига и Шульц-Эвлера свидетельствует и о широте вкусов Александра Борисовича и о его положительном отношении ко всему хорошему в так называемой «легкой» музыке.