– Мне кажется, сегодня вам не стоит шататься по барам, – сказал я. – У вас же дыра в плече.
– Царапина.
– Дыра в плече от пули.
– От маленькой пульки.
– Выпущенной тем, кто пытался вас убить.
– Тем более мне надо выпить.
– Никаких баров, – отрезал я.
Ванн кисло посмотрела на меня.
– Давайте вернемся ко мне, – предложил я.
– С чего бы это?
– Потому что нам надо все обсудить. А еще потому, что за домом наблюдают агенты ФБР, значит вас сегодня точно не убьют. У меня есть кушетка, где вы сможете поспать.
Ванн все еще сомневалась.
– А по пути остановимся и купим бутылочку чего-нибудь, – выложил я последний козырь.
– Уже лучше, – сказала она.
Я вошел в дом по своему публичному идентификатору, чтобы мой вид не напугал соседей. Тайла вышла нам навстречу, но остановилась, увидев Ванн.
– Вас отпустили, – удивленно сказала она.
– Скорее, это я не разрешила им держать меня там, – заявила Ванн.
Хотя лицо Тайлы не выражало никаких эмоций, я почувствовал исходящее от нее осуждение, которое она, впрочем, сразу же погасила.
– Вам обоим стоит взглянуть на новости, – сказала она.
– Не уверен, – заметил я.
– Там показывают видеообращение Бренды Риз. Оно пошло в сеть как раз перед тем, как она стреляла в агента Ванн. – Тайла махнула рукой в сторону гостиной. – У нас там есть монитор для гостей.
– У меня сетевые очки, – сказала Ванн, но мы все равно пошли в гостиную и настроили монитор на новостной сайт, где была выложена копия видеоролика.
В своем обращении Риз говорила о несправедливости закона Абрамса—Кеттеринг, о том, какие страдания он принесет многим ее клиентам, и о том, что все будут в этом виноваты.
– Среди нехаденов нет невиновных, – говорила она. – Они допустили, чтобы это случилось. Кассандра Белл сказала, что это война с обездоленным меньшинством, и я верю ей. Теперь я солдат на этой войне. И моя битва начинается сегодня.
– Вы в это верите? – спросила Ванн, когда мы пересмотрели видео еще раз.
– Черт возьми, нет! – воскликнул я.
– Вы заметили, как она приплела Кассандру Белл?
– Конечно. Еще один акт насилия, совершенный, предположительно, по ее приказу.
– Кого-нибудь еще убили сегодня? – спросила Ванн.
– Кроме Риз? – уточнил я, она кивнула. – Есть несколько человек с незначительными повреждениями от взрыва гранаты; также пострадало имущество, но стреляла она только в вас.
– И в вас, – напомнила Ванн.
– Меня задело случайно, – сказал я. – Потому что я защищал вас.
– Так или иначе, это идет вразрез с ее речью на видео, – решила Ванн. – Получается, только мы с вами знаем, что она покушалась исключительно на меня, но ее обращение всех запутает. Завтра в утренних новостях ее имя наверняка свяжут с терактом на «Лаудон фарма».
– Скорее всего, – согласился я.
Ванн ничего не ответила, но коснулась монитора, чтобы просмотреть последние новости. Кроме покушения Бренды Риз, в свежей ленте было известие о перестрелке в доме моих родителей. Ванн выбрала этот заголовок и внимательно просмотрела ролик.
– Взломщик, надо же, – усмехнулась она, когда репортаж закончился.
– Я попросил родителей так сказать.
– Думаете, прокатит?
– А почему нет?
– Как ваши родители? – спросила Ванн.
– Теперь, когда вернулись слуги и в доме все на своих местах, уже лучше. Папа, конечно, расстроен. Убийство лишает его всякой надежды попасть в сенат.
– В большей части Виргинии человек не может проиграть, если он защищал свой дом.
– Согласен, но против него будет работать образ разъяренного черного громилы с дробовиком, – возразил я. – Не поможет даже то, что мамины предки контрабандой возили оружие для Конфедерации. Уверен, уже завтра придет какой-нибудь представитель партии и скажет ему, что они с удовольствием поддержат чью-нибудь другую кандидатуру.
– Мне жаль, – сказала Ванн.
– Все утрясется, – ответил я. – Со временем. Наверное, еще неделю папе придется терпеть разные статьи и комментарии в свой адрес, прежде чем он сможет чем-то заняться. Любой обычный человек прошел бы через все это без публичной огласки. Папе же нужно беспокоиться о том, как эта история отразится на его репутации.
– А «взломщик»?
– Навахо Брюс Скоу, – сообщил я.
– И он как Джонни Сани.
– Есть такая вероятность, – сказал я. – Чтобы утверждать наверняка, нужно залезть ему в голову.
– Еще один дистанционно управляемый интегратор, – предположила Ванн.
– Похоже на то.
Ванн вздохнула, а потом показала на пакет из винного магазина, который я все еще держал в руке. В пакете была бутылка виски «Мэйкерс марк» и упаковка пластиковых стаканчиков.
– Плесните-ка мне, – попросила Ванн. – И не скупитесь.
– Насколько не скупиться?
– Не дайте мне напиться. Но налейте столько, чтобы на душе полегчало.
Я кивнул:
– Почему бы вам не подняться в мою комнату? Я подойду через минуту.
Свернув направо, я прошел на кухню – совершенно пустую, как обычно у хаденов, где не было ничего, кроме составленных в штабеля ящиков с питательной жидкостью. Тайла, чья комната была на первом этаже, заметила меня и тоже вышла на кухню.
– Собираетесь дать ей выпить, – с укоризной заметила она.
– Если бы я не привел ее сюда, она пошла бы в бар, – ответил я. – Здесь, по крайней мере, я смогу помешать ей расклеиться.
– Что ей сейчас по-настоящему нужно, так это сон, а не бурбон, – сказала она, ткнув пальцем в бутылку.
– Не стану спорить, – свинчивая крышку, сказал я. – Но сейчас она спать точно не собирается. А если так, то я ее хотя бы успокою, потому что нам надо еще немного поработать.
– Сами-то как?
– Неплохо, знаете ли, – открывая упаковку стаканчиков, ответил я. – Подрался с трилом-ниндзя, смотрел, как двум женщинам показывали последнее видео, снятое их погибшим родственником, побывал в том месте, где еще одна женщина взорвала гранату в двадцати футах от меня, наблюдал, как мой папа застрелил незваного гостя из дробовика, – и все за один день. – Я наконец достал стаканчик из упаковки и налил в него бурбон. – Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы сейчас взял эту бутылку и приложил к своей впускной трубе.
– Я видела, как это делают, – сказала Тайла.
– Вот как? Ну и что с ними было потом?
– Вы и сами можете догадаться. Тела хаденов неподвижны, и в основном у них плохая переносимость алкоголя. Наши пищеварительные системы приспособлены к тому, чтобы принимать питательные жидкости, а не настоящую еду и питье. А кроме того, болезнь изменяет структуру нашего мозга, что повышает у многих хаденов склонность к привыканию.
– Хотите сказать, они все упоротые? – спросил я.
– Я хочу сказать, что нет никого более упоротого, чем хаден-алкоголик.
– Учту, – пообещал я.
– Вам тоже надо поспать, – сказала Тайла. – Это мое профессиональное мнение.
– И в этом я с вами спорить не стану, – согласился я. – Но по причинам, которые я только что озвучил, прямо сейчас я немного перевозбужден для сна.
– Это всегда так? – спросила Тайла.
– Вы имеете в виду мою работу?
– Да.
– Это моя первая неделя на работе. Поэтому пока да – всегда.
– И как вы себя чувствуете?
– Жалею, что не выбрал жизнь типичного богатого отпрыска, который тянет деньги со своих родителей.
– На самом деле вы так не думаете, – не поверила она.
– Вы правы, – сказал я. – Но в какой-то момент мне действительно захотелось побыть в этой шкуре.
Тайла подошла и накрыла мою ладонь своей:
– Я – врач, и я живу рядом с вами. Так что если понадобится помощь, вы знаете, где меня найти.
– Хорошо, – сказал я.
– Обещайте, что хотя бы попытаетесь немного поспать сегодня.
– Попытаюсь.
– Ладно. – она повернулась, чтобы уйти.
– Тайла, – остановил я ее. – Спасибо вам за сегодняшний вечер. Я хочу сказать, для меня очень важно то, что вы помогли моей напарнице.
– Это моя работа. Вы же видели, как я спасала человека, который только пару минут назад пытался размозжить мне голову бейсбольной битой. Для того, кто вам небезразличен, я уж точно сделаю не меньше.
Глава 20
– А вы не торопились, – заметила Ванн, когда я вошел в комнату.
– Тайла захотела поговорить, – ответил я, протягивая ей стаканчик с бурбоном. – Она беспокоится за нас обоих.
– И правильно делает. Мы оба пережили сегодня покушения. Я тоже беспокоюсь за нас обоих. – Она сделала глоток. – А теперь я вам кое-что расскажу.
– Я думал, мы назначили время откровений на после марша.
– Да, назначили, – согласилась Ванн. – Но потом ваш приятель Тони поделился с нами своим открытием, а мне кто-то попытался прострелить голову. Так что я решила поспешить с историями.
– Хорошо, – сказал я.
– Но я начну издалека, – предупредила она.
– И это хорошо, – подбодрил я.
– Мне сейчас сорок. Заболела я в шестнадцать, в первую волну эпидемии, когда еще никто не знал, что делать с этой напастью. Я жила тогда в Силвер-Спринг, и мы с друзьями решили поехать на какую-то вечеринку в Роквилл, а Роквилл был закрыт на карантин из-за вспышки вируса Хаден. Но это меня не остановило, потому что я была шестнадцатилетней дурой.
– Как и все в шестнадцать лет, – сказал я.
– Точно. В общем, мы с друзьями сели в машину, нашли какую-то дорогу, где не было блокпостов, и рванули на вечеринку. Когда мы пришли туда, мне показалось, что никто там больным не выглядит, а значит, ничего со мной не случится. Домой я вернулась около трех ночи, папа меня ждал. Он решил, что я пьяная, и попросил дыхнуть. Я кашлянула ему в лицо, как последняя дрянь, и завалилась спать. – Она отпила виски, а я уже знал, что последует дальше. – Через три дня мне показалось, что все мое тело вспухло. Поднялась температура, саднило горло, и очень болела голова. Отец чувствовал то же самое. С мамой и сестрой все было в порядке, и папа заставил их поехать к маминой сестре, чтобы не заразиться.