– Судя по тому, как все о нем отзываются, Кауфман был не из тех, кто любит поспать днем.
– Может, в номере еще не убирали с утра? – предположил Тони.
– Сколько длится эта твоя запись из коридора? – спросила Ванн у Диаса.
– Часов шесть, – ответил тот.
– Отмотай назад – посмотрим, заходила ли туда горничная.
Диас быстро прокрутил запись до того момента, когда в коридоре появилась тележка с инвентарем для уборки и горничные, двигаясь задом наперед, стали входить и выходить из номеров. Очень скоро тележка остановилась возле дверей Кауфмана и внутрь вошел кто-то из персонала.
– Вот и ответ, – сказала Ванн.
– Это ничего не доказывает, – не сдавался я. – Несмотря на ваши домыслы о том, что он был за человек, может, Кауфман действительно любил вздремнуть при каждом удобном случае?
– Полиция уже окончательно освободила номер? – не обращая внимания на мои слова, спросила Ванн.
– Не знаю пока.
– Узнайте. Если нет, еще раз отправьте туда группу криминалистов. Если да, все равно отправьте. И скажите администрации отеля, чтобы в соседний номер персонал тоже не пускали, до тех пор пока наши люди его не осмотрят.
– Почему?
Ванн показала на изображение:
– Взгляните повнимательнее.
С трудом подавив раздражение, я снова посмотрел на виртуальный экран и на этот раз, примерно через минуту, увидел то, чего не заметил сразу.
– Внутренняя дверь.
– Да, внутренняя дверь, – подтвердила Ванн. – Которая ведет в соседний номер, если клиент хочет снять оба, и таким образом получается двухкомнатный номер. Или если кто-то хочет получить смежный номер, чтобы была возможность переходить из одного в другой, не выходя в коридор и тем самым не привлекая к себе внимания.
– Так себе теория, – заметил я.
– Возможно, – кисло улыбнулась Ванн, и по ее лицу я понял, что она уже созрела для новой порции никотина. – Но давайте убедимся. Давайте узнаем, кто снял соседний номер. Может, нам повезло и они еще не выписались. Давайте сделаем все это до того, как отправимся в Филли.
– Я так понимаю, «давайте» – это ко мне, – сказал я.
– Правильно понимаете.
– Тогда машину до Филли ведете вы. И назад тоже.
– Я в любом случае собиралась это сделать. Потому что, пока я буду за рулем, вы займетесь кое-чем еще.
– Чем же?
– Поговорите со своими родителями.
Глава 7
Служебная машина, на которой мы, как правило, ездили, была в ремонте. Ванн отправилась в гараж управления добывать другую. Мне не хотелось стоять рядом и ждать, пока закончится ее перебранка с механиками из-за того, какую машину взять. Обычно она не стеснялась в выражениях, механики гаража тоже не отставали, и я в конце концов чувствовал себя как маленький ребенок, переживающий из-за ссоры родителей. Так что я попросил ее забрать меня возле главного входа, а сам решил прогуляться, наслаждаясь типичным для Вашингтона теплым и душным днем. Люди вокруг уже заметно потели. Я понизил теплоощущение и с некоторой гордостью подумал о том, что в жизни хадена все-таки есть свои преимущества.
Но моя радость тут же угасла, когда ко мне бросилась небольшая группа репортеров и начала засыпать меня вопросами о ходе расследования. Очевидно, мой трил уже стал узнаваем.
– У меня нет никаких комментариев, – подняв руки, заявил я.
– Да ладно, Крис! – сказал один из репортеров; я пробил его лицо по базе и узнал, что это Дейв Миллер, который писал о хилкете для «Вашингтон пост». – Ваши пресс-секретари и так не слишком разговорчивы.
– Возможно, потому, что расследование еще продолжается, – ответил я, – а в таких случаях распространяться у нас не принято.
– Если оно продолжается, значит ли это, что смерть не была естественной?
– Вот достойный пример провокационного вопроса, – сказал я. – Может, вы еще спросите, перестал ли я избивать своего партнера?
– Значит, вы подтверждаете, что у вас есть партнер? – спросил Миллер, довольно ухмыляясь двусмысленности вопроса.
– А как насчет Кауфмана? – выкрикнул другой репортер, проходящий по базе как Кэри Уайз из «Хилкета ньюс».
– Представляете, по нему тоже ведется следствие, как ни странно. А что мы с вами уже знаем о том, как принято поступать в таких случаях?
– Так скажите не под запись, – предложил Уайз.
Все как один на этой импровизированной пресс-конференции застонали и уставились на него.
– Что такое? – озираясь, растерянно спросил Уайз.
– Вы, наверное, новичок? – добродушно спросил я.
– Нет, – настороженно ответил он.
– Кретин, из-за тебя Крис теперь точно ничего не скажет ни под запись, ни по-другому, – проворчал кто-то из них.
– В точку, – похвалил я и указал на камеры видеонаблюдения, развешенные повсюду вокруг нас. – Вот вам профессиональный совет: никогда не просите федерала сказать что-нибудь не под запись на публике, перед микрофонами и видеокамерами, да вдобавок у входа в самое настоящее управление ФБР.
– Когда ФБР обнародует официальное заявление? – спросила Леона Гарса из WTTG[40].
– Справьтесь у нашей пресс-службы.
– Мы справлялись. Они ничего не говорят.
– Может, попросить их рассказать не под запись? – предложил я.
– А как насчет вчерашних протестующих? – спросил Уайз.
– Каких протестующих?
– Тех, что вчера протестовали против хилкетного матча. Вы будете это как-то связывать со вчерашними событиями?
– Это довольно неопределенный вопрос, – ответил я после секундной заминки.
– Зато протестующие вполне определенные! – сказал Уайз. – Им кто-то щедро заплатил.
– Ну ладно, всё, – вмешался Миллер, вставая между мной и Уайзом. – Крис, если не хотите говорить о расследовании, расскажите, по крайней мере, о том, как вы спасли женщину на вчерашнем пожаре в Филли.
Раздался звук автомобильного гудка – это подъехала Ванн.
– За мной приехали. – Я помахал им на прощание и пошел к машине.
Миллер начал возмущаться, требуя ответа на свой вопрос. Но я лишь продолжал махать, пока не скрылся за дверцей.
– Вы популярны, – заметила Ванн.
– Не я, а наше расследование. – Я пристегнулся и оглядел машину. – Очень мило. Лучше, чем наша обычная.
– Ну да, – ответила Ванн, отъезжая от тротуара. – Они пытались мне всучить эту чертову «фиесту». Так и хотелось кого-нибудь там пристрелить.
– Это же просто машина.
– И это говорит тот, кому не надо напрягать спину три часа до Филли и столько же обратно.
– Мы могли бы попросить наших коллег из тамошнего управления подменить нас, – предложил я. – Устроили бы с директором сеанс видеопереговоров.
– Хорошая попытка увильнуть, – с усмешкой сказала Ванн. – Вообще-то, я знаю, кто ведет дела хаденов в Филли. Рэйчел Рамси.
– И?
– Едем, – отрезала Ванн.
– Уже год, как я ваш напарник, и, как мне кажется, за все это время вы ни разу не отзывались по-доброму хоть о ком-то в правоохранительных органах.
Ванн выудила пачку сигарет из кармана жакета.
– К вам я ненависти не испытываю, – сказала она.
– Это обнадеживает.
– Я покурю по дороге.
– А ведь они терпеть не могут, когда вы это делаете. Механики из гаража даже наорали на меня, видимо решив, что таким способом смогут воздействовать на вас. Я им сказал, что это не поможет. Но они все равно наорали.
– Простите.
– Поэтому они и пытались впарить вам «фиесту». Что случилось с вашей электронной сигаретой?
– Сломалась.
– Купите новую.
– Они дорогие.
– А обычные сигареты дешевле – по двенадцать баксов за пачку? По-моему, у вас проблемы с составлением бюджета.
– Пресса что-нибудь выудила из вас? – сменила тему Ванн.
– Нет, – ответил я. – Я могу справиться с прессой, тем более когда их не много. Хотя один из них задал довольно странный вопрос. Из «Хилкета ньюс». Слыхали про такую?
– Вообще-то, нет.
– Во время матча перед стадионом собралась толпа протестующих, которые заявляли, что хилкета ущемляет права нехаденов. Уайз, ну, этот репортер из «Хилкета ньюс», намекал, что это просто толпа хулиганов, кем-то организованных за хорошие деньги.
– Ну и хрен с ними.
– Их действительно наняли?
– Нет. Не могу найти зажигалку.
– Парни из гаража будут счастливы.
– Остановимся у ближайшего магазина.
– Вы ведете, – сказал я, – ваше право.
– Значит, тех смутьянов наняли, – пробормотала Ванн. – Что с того?
– Мне показалось, Уайз намекал на какой-то зловещий замысел.
– И дальше что?
– Никаких «дальше», просто он хотел знать, будем ли мы это тоже расследовать.
– Думаю, у нас и без того хватит дел. И кстати, эти демонстранты не так уж не правы. Хилкета действительно ущемляет права.
– Чепуха. Из всех крупных видов спорта в стране в хилкете меньше всего дискриминации. В ней нет никаких запретов на участие ни по гендерному, ни по расовому, ни по половому признаку.
– Зато быть хаденом лучше всего.
– Это все равно что говорить, будто бы в баскетболе есть дискриминация, потому что во всем составе «Вашингтон визардз» нет ни одного игрока ниже шести футов.
– Искусственная нейронная сеть в голове не является обязательным требованием для игры в НБА.
– Не является, тебе просто надо иметь несколько поколений генетического отбора за плечами, чтобы получить свои два метра роста, – парировал я. – В обоих случаях это нечто совершенно от тебя не зависящее. Генетика или заразная болезнь, из-за которой ты вынужден вставить в мозг опасный имплантат, чтобы существовать в этом мире. Одно хуже другого.
– Ничего из этого не означает, что в хилкете нет дискриминации, – сказала Ванн.
– Охренеть! – воскликнул я. – Вы, случайно, в колледже не были одной их тех сволочей, которые обожают играть в эдакого адвоката дьявола?
– Не была, но несколько таких от меня в глаз получали. – Она аккуратно засунула сигарету обратно в пачку. – Вы прервали меня своим праведным гневом до того, как я успела закончить мысль. А мысль такая. Протестующие не ошиблись – в хилкете есть дискриминация, да и вообще, кому какое дело, потому что это не юридическая дискриминация, а дискриминация по степени мастерства, как и в любом другом большом спорте. Шесть футов роста, конечно, здорово помогают в профессиональном баскетболе, но есть куча игроков и ниже ростом, но мастерства им не занимать. То же самое и в хилкете.