– А я уж было подумала, что это как-то связано с перечнем ваших клиентов, – сказала Ванн. – Вчера вечером я просматривала ваше досье. Люди, с которыми вы интегрируетесь, – это весьма сомнительные личности, Фаулер. И не только здесь, в Вашингтоне. Когда вы находились в Денвере, список ваших личных клиентов включал тех, кто сейчас отбывает срок в местах не столь отдаленных.
– А еще он включал директоров крупных технологических компаний, художников и прочих вполне законопослушных граждан, – ответила Фаулер. – О вас я тоже кое-что знаю, агент Ванн. От своего клиента, которого вы упрятали в тюрьму. Вы ведь раньше тоже были интегратором. Думаю, вы продолжаете им оставаться, хотя больше и не практикуете. Давайте пройдемся по списку ваших бывших клиентов. Там что, одни святые? Едва ли.
Ванн изменилась в лице. Она перестала быть профессиональным интегратором после того, как одна из ее клиенток попыталась сбросить ее тело под поезд метро. Хотела получить опыт смерти, не умирая при этом сама. Смерть интегратора прекрасно подходила для этой задачи. К счастью, попытка провалилась.
– Мы закончили? – спросила Фаулер. – Меня ждет клиент.
– До того как стать интегратором в Денвере, вы служили в армии, – сказала Ванн.
– Да, и что?
– Более того – это армия оплатила вам курсы интеграторов и последующую стажировку.
– Да, оплатила. Я прошла школу подготовки офицеров запаса при Техасском университете, после чего получила назначение в Форт-Беннинг, где помогала армейским офицерам с синдромом клетки. Вам наверняка все это известно.
– Иначе говоря, вы получили назначение в Институт западного полушария по сотрудничеству в сфере безопасности.
Фаулер улыбнулась:
– В чем вы меня подозреваете, агент Ванн? То, что там во время холодной войны была «Школа Америк»[44], теперь ничего не значит. Те дни давно миновали.
– Не сомневаюсь, – сказала Ванн. – Но, как я понимаю, для повышения качества обслуживания тех, с кем вы там интегрировались, вы прошли и некий курс спецподготовки. Рукопашный бой. Приемы пыток. Что-то в этом роде.
– Какое же у вас богатое воображение, агент Ванн. Мое служебное досье находится в открытом доступе. Можете заглянуть туда на досуге. А впредь, если вы еще раз захотите поговорить со мной, договаривайтесь через моих адвокатов. Или вы намерены арестовать меня прямо сейчас?
– Нет, – ответила Ванн. – Не прямо сейчас.
– Хорошо. Тогда проваливайте с моего крыльца. – Фаулер повернулась и шагнула в дом, не оборачиваясь на нас.
– Какой-какой институт западного полушария? – спросил я, когда мы с Ванн остались вдвоем.
– Институт западного полушария по сотрудничеству в сфере безопасности, – сказала Ванн, сходя с крыльца. – Там мы учим людей из других стран обеих Америк, как убивать тех, кто им неугоден.
– Я не знал, что мы все еще этим занимаемся.
– Мы никогда и не прекращали, – сказала Ванн. – Просто не распространяемся на эту тему.
– Вы правда считаете Лену Фаулер убийцей? – спросил я.
– Меня бы не удивило наличие у нее некоторых навыков, которые она не использует в своей нынешней работе.
– И она вспомнила о них, чтобы убить Алекса Кауфмана? Но зачем? Он ведь вроде не враг государства.
– Из списка ее клиентов ясно видно, что Фаулер перестала быть ура-патриотом уже довольно давно.
– Вы всерьез думаете, что она его убила? Вот так пришла и сломала ему шею?
– По крайней мере, она точно знает, почему он умер.
– Даже если и так, вы же не надеялись, что она признается прямо на своем крыльце?
– Конечно нет. Я знала, что она не скажет ничего полезного.
– Тогда зачем мы вообще сюда ехали?
– Потому что я хотела посмотреть, каким будет ее следующий шаг.
– Иногда я вас совсем не понимаю, – сказал я.
– Это несложно, – ответила Ванн и полезла в карман за сигаретами. – Что бы там ни произошло с Кауфманом, она была в номере именно для этого или хотя бы должна знать что-то очень важное для нас. С нами она говорить не станет. Но тот, с кем она поговорит в самое ближайшее время, нам точно поможет.
– Вам понадобится разрешение на прослушку ее телефонов.
– Я получила его вчера вечером после нашего с вами разговора. У судьи Казниа передо мной должок.
– Фаулер наверняка уже догадалась, что у вас оно есть. Она, вообще, похоже, из тех, кто всех и во всем подозревает.
Ванн кивнула:
– Я не исключаю тот вариант, что Фаулер правильно оценивает масштаб нашего внимания к ней и понимает, что мы пасем ее с самой смерти Кауфмана и что мы нашли ее отпечатки в обоих номерах. Это еще одна причина нашего появления здесь. – Ванн мотнула головой в сторону дома. – Кстати, вы заметили, как она обернулась, когда первый раз открыла нам дверь?
– Да.
– Полагаю, у нее там гости. Какая-то встреча. И клиент среди них.
– Значит, о чем бы они ни говорили, это подпадает под отношения «клиент—интегратор» и не подлежит разглашению.
– Если только они не замышляют преступление, – сказала Ванн. – Хотя это трудно доказать, если даже и так. – Она достала зажигалку и прикурила.
– И что вы собираетесь делать?
– Отгоню машину за пару кварталов, вернусь сюда пешком, спрячусь в кустах и буду ждать, когда кто-нибудь выйдет.
– А если нет никакой встречи?
– Значит, подышу свежим утренним воздухом.
– А как насчет меня?
– Насчет вас? – переспросила она. – Вы отправляетесь в Бостон.
– Да, но мой трил-то останется здесь. Я думал, мы вернемся в офис.
– Сюрприз.
– А машина с выключенным трилом внутри типа не вызовет подозрений?
– Хорошо подмечено, – согласилась Ванн.
– И что с этим делать?
Прежде чем ответить, Ванн смачно затянулась.
– Полагаю, на такой случай всегда есть багажник, – наконец сказала она.
Глава 13
В багажник мой трил не поместился. Поэтому я вызвал такси и поехал к родителям. По пути набрал Тони.
– Есть какие-нибудь подвижки с тем хранилищем данных на ошейнике? – спросил я его.
– Никаких, – ответил он. – Пытаюсь крякнуть обычными приемчиками, но ничего не выходит. Вижу, что там что-то есть, и даже могу сказать, какого размера файл, но открыть его не получается.
– А в чем проблема-то?
– В алгоритме шифрования – вот в чем. Чтобы получить доступ, нужен ключ шифрования, это вообще не фокус, но вся загвоздка в том, что вводить его нужно через другое определенное устройство, которого у нас нет.
– Значит, определенное устройство.
– Точно. Оно должно законнектиться с хранилищем через «ближнюю бесконтактную связь». Их надо поместить на расстояние не больше двух метров друг от друга, и хранилище откроется.
– И что, это нормальная практика? – спросил я.
– Вполне. Производители телефонов уже десятки лет делают что-то подобное, чтобы можно было разблокировать телефон с помощью надежного устройства вроде домашнего компьютера или известной беспроводной сети. С точки зрения безопасности я бы не посоветовал этот способ, потому что в массе случаев эти так называемые «надежные устройства» совершенно не защищены. Но у нас этого устройства просто нет, поэтому и говорить не о чем. Если только ты не вынес что-то из того пожара.
– У нас только обугленные остатки трилов.
– Насколько обугленные?
– Все, что не из металла, превратилось в пепел.
– Ну да, тогда, наверное, ничего не выйдет.
– Я все равно мог бы подбросить тебе, если хочешь попробовать.
– Крис, это ты хочешь попробовать – не я. Это же твои заморочки.
– Слушай, повозись еще немного, а? Может, найдешь другой способ взломать?
– Ладно, повожусь. Только не питай особых надежд.
– Постараюсь сдержать грядущее разочарование.
– Вот это правильно. А у меня ведь есть для тебя и хорошие новости. Ну, то есть в определенном смысле хорошие.
– Звучит интригующе, – пошутил я.
– Ты просил меня глянуть на канал с данными Клементе Сальсидо с последней игры и сравнить с каналом Дуэйна Чэпмена. Я глянул.
– И?
– Тебе краткий ответ или подлиннее?
– Начни с краткого.
– Есть некоторое сходство.
– Так. Теперь подлиннее.
– Есть такой же скачок мозговой активности, какой мы видели у Чэпмена. Может, не столь резкий и интенсивный, но он был и привел к приступу.
– И никто раньше этого не заметил?
– Об этом тебе надо спросить у врачей, которые его наблюдали. Но даже если они и заметили, то, скорее всего, не придали этому значения как чему-то из ряда вон выходящему. Или кто-нибудь сказал типа: «Ага, так вот как это выглядит, когда приступ вот-вот случится», а потом и думать забыл. Я-то ведь тоже заметил сходство только потому, что ты меня попросил.
– Я не говорил тебе, что именно искать.
– Не говорил. Но ты просил поискать что-нибудь необычное, вот я и смотрел очень внимательно. Сомневаюсь, что кто-то еще изучал данные Сальсидо с таким же рвением.
– Думаю, мне стоит поговорить с Сальсидо.
– На твоем месте я бы тоже так поступил, – согласился Тони.
– Ладно, продолжай взламывать хранилище.
– Ага, – пообещал Тони. – Ты когда домой вернешься?
– Сегодня, наверное. А что?
– Хотим провести собрание насчет Пончика. Близнецы наотрез отказываются его отдавать.
В ответ я только захихикал.
– Что сделала Амели Паркер? – переспросила мама.
Мы были в моей комнате, и мама меня стригла. Хотя почти все мои ощущения были переключены на трил, я все же чувствовал, как ее руки движутся над моими волосами, как берут прядки одну за другой, чтобы пройтись по ним триммером. Мама всегда считала, что короткая стрижка – это более практичный выбор, а я не возражал. Некоторых хаденов не слишком волновала их внешность, ведь их тела обычно оставались на одном месте, но я не видел причины, почему я не могу выглядеть достойно во всех своих ипостасях.
К тому же мне нравилось, когда мама меня подстригала. Она, конечно, могла попросить кого-то другого. Кроме того что в доме постоянно дежурил кто-то из двух опекунов, нанятых моими родителями для ухода за моим телом, так у мамы и папы еще было по своему личному парикмахеру, которые приходили по первому требованию. Любой из них мог привести меня в нормальный вид без всяких проблем. Но именно это мама предпочитала делать сама.