[9] Ну уж нет! Ладно, соображу что-нибудь, а пока нужно перестать думать о еде, не то меня вырвет прямо на клумбу.
Внезапно я услышала звук, похожий на биение сердца, и огляделась. Монарх с белым пятнышком на крыле порхал совсем рядом, то ныряя вниз, то взлетая повыше и кружась в воздухе.
Если бабочка – это Алекс, ничего удивительного! Машину он водил тоже из рук вон плохо.
Но если это он, почему по-прежнему всюду за мной летает?
Джолли обернулась в сторону «Сороки» и цыкнула зубом:
– Весь город на ушах стоит от разговоров о том, что Дез хочет продать кофейню. Никто не понимает, как ему такое в голову пришло, ведь Мэгги-то все ждет, когда мама вернется. Бедняжка просто с ума сходит! А у нее повышенное давление, ей нельзя волноваться. Скажу по секрету: Дезу всю неделю звонят горожане и ругают его на чем свет стоит. Приемных матерей у Мэгги в этом городе больше, чем песчинок в пустыне.
– В каком это смысле «ждет, когда мама вернется»? – Слова застревали у меня в горле.
– Ох, бедная девочка никак не могла справиться с горем и решила для себя, что Таппенс просто пропала и однажды найдется.
О нет…
– Вот почему она в кофейне ничего не меняет, – продолжала Джолли. – Хочет, чтобы все оставалось как при матери.
Мое сердце было разбито. Просто раскололось на куски.
– Дез поначалу тоже не терял надежды. Молился, чтобы Таппенс спасли, чтобы оказалось, что она зацепилась за какую-нибудь деревяшку, выбралась на берег, но потеряла память от шока. Потом он, конечно, примирился с реальностью, но ради Мэгги продолжал притворяться. Они так и не устроили ни похорон, ни поминальной службы.
«Ужасная трагедия», – сказала Джолли. Но, как по мне, это не отображало всего ужаса ситуации.
– Получается, весь город ей подыгрывает? – спросила я, заранее зная ответ.
Теперь я понимала, почему Роуз тогда не желала отвечать на ее вопросы.
Джолли кивнула:
– Поначалу мы делали это, просто чтобы горе ее не раздавило. Потом все как-то не могли найти подходящего момента, чтобы ей сказать. Наконец нашлись люди, готовые внести ясность. Вроде запланировали объяснение, но в итоге все отменилось. Никто не мог заставить себя сделать это, ведь мы знали, как ей будет больно. А постепенно стало понятно, что Мэгги всех нас каким-то образом заразила своей верой. А почему бы и нет? Почему бы нам не надеяться на чудо? По крайней мере, благодаря Мэгги мы поняли кое-что новое о любви.
Я стерла слезинку из уголка глаза. Хотелось броситься в кофейню и обнять Мэгги.
– Миз Ава! – Ко мне подбежала Ханна. – А когда Джунбер[10] будет готова? Я по ней скучаю!
– Джунбер? – Я через силу улыбнулась.
– Эстрель сказала Ханне, что Джунбер по ее просьбе займешься ты, – объяснила Джолли.
– Я не хотела сделать ей больно! – Голубые глаза Ханны наполнились слезами.
Как ни плохо я соображала, все же поняла, что Ханна, должно быть, имела в виду плюшевого мишку из сумки. Я покосилась на «Стежок». В такое время в магазине должно было быть темно, но я заметила у окна Эстрель: она наблюдала за нами. Может, других эти ее неожиданные явления пугали, но мне от них отчего-то, наоборот, становилось спокойнее. Я улыбнулась ей и помахала. Она тоже неловко вскинула руку, словно в жизни не делала такого жеста, и резко отвернулась.
Джолли взяла лицо Ханны в ладони и притянула ее к себе.
– С Джунбер произошел несчастный случай. Ханна просто нашла мои кухонные ножницы, решила их опробовать и немного увлеклась. Со мной тоже такое пару раз случалось!
Я присела на корточки, чтобы мы с Ханной были на одном уровне. Клак-Клак подскочила поближе и начала клевать мой шнурок.
– Я подлечу Джунбер, обещаю! И очень скоро ее тебе верну.
– Мы боялись, что ее уже не починишь… – сказала Джолли. – Чтобы вернуть ее к жизни, потребуется чуточка магии.
Я не сводила глаз с Ханны.
– Может, снаружи она и будет выглядеть немного иначе, но внутри останется прежней. А только это и важно!
Ханна кивнула, все так же уткнувшись в круглый бабушкин живот.
– Скажешь ей, что я ее люблю? И что мне очень жаль?
– Конечно.
Теперь, когда я узнала, что медвежонок принадлежит Ханне, мне хотелось как можно скорее приняться за работу. Я уже придумывала, каким способом его можно починить.
Краем глаза я уловила какое-то движение на другой стороне улицы. На этот раз не Эстрель – окна «Стежка» погасли, а хозяйка исчезла. Нет, это Сэм и Норман направлялись к «Сороке». Я помахала Сэму; он махнул мне в ответ. Норман же бешено завилял хвостом.
Поднимаясь на ноги, я погладила Клак-Клак, но она продолжила клевать мой шнурок. Стоило мне выпрямиться, как перед глазами поплыло, и я пошатнулась.
– Ой-ой! – Джолли схватила меня за руку. – Ты побелела, как привидение.
Борясь с головокружением, я слабо улыбнулась:
– Наверное, мне сегодня не стоит продолжать. В следующий раз постараюсь не забыть позавтракать перед пробежкой.
Я так мало ела, что этого стоило ожидать. И все же… Интересно, где здесь ближайший медпункт? А отделение неврологии поблизости есть? А врачи, понимающие в эпилепсии?
В голове гудело, и Ханна назидательно проговорила:
– Миз Ава, завтрак – это самая важная еда за сутки.
– Совершенно верно! – Джолли по-прежнему сжимала мою руку и смотрела на меня взволнованно.
Норман закряколаял – рядом словно затрещал фейерверк. Клак-Клак заголосила и заметалась в панике. Пес бросился через дорогу – ко мне. Джолли забрала у меня поводок. Цыпленок верещал, как заклинившая сирена.
Кругом царил настоящий хаос. Я отошла на пару шагов и прислонилась к дереву.
– Наверное, мне просто надо немного перекусить, – произнесла я тихо, думая, что никто меня не слышит.
Но, оказалось, меня услышали.
– Я как раз знаю подходящее место, – передо мной возник Сэм, – обопритесь на мою руку, и я вас отведу.
Утро пятницы выдалось ясным и солнечным. На небе белели легкие облака. И лишь сильный ветер нашептывал что-то зловещее и предвещал неприятности.
Я вытащила мешок с мусором на задний двор кофейни и у контейнера огляделась, пытаясь найти причину обуревавшего меня беспокойства.
И тут же обнаружила ее: из переулка вырулил фургон «Берегового хомячка» и направился в мою сторону.
Мы с Донованом не виделись со среды – с момента, как он вышел из кафетерия, пообещав разработать стратегию, которая поможет меня завоевать.
Солнце бликовало на лобовом стекле, не давая мне разглядеть лицо водителя, но сердце знало, что это он. Грузовик газанул, и на душе потеплело.
И в то же время я заледенела от ужаса.
Потому что в последние два дня у меня из головы не шли слова Эстрель о том, что тот, кто отрицает свои истинные желания, будет несчастен до конца жизни.
Разве не это случится, если я продолжу встречаться с Донованом?
Разве я не заставлю его отказаться от его истинного желания?
Я вовсе не хотела, чтобы из-за меня он был несчастен до конца жизни! С нами такое уже случилось – в то лето, когда он приехал в Дрифтвуд на каникулы. Тогда Донован как раз услышал, что я собираюсь бросить учебу. Правда, в то время еще никто не знал, почему я так решила.
Он рассказал, как скучал по мне. Как сильно меня любит. Хотел, чтобы я уехала вместе с ним во Флориду, где он тогда жил. Твердил, что хочет жениться на мне, создать семью.
Я должна была сказать ему правду.
Должна была.
Новости его просто ошеломили. В глазах цвета океана осколками блестела боль.
И все же… Он сказал, что ребенок ничего не меняет. Что он все равно хочет на мне жениться. Что усыновит малыша и будет любить его как своего.
Но я не могла выйти за него не из-за Ноа…
От воспоминаний о былом на глаза навернулись слезы. Я проморгалась, и в ту же минуту передо мной остановился фургон. Донован выключил двигатель и открыл дверь.
– Как мы изящно встретились!
Я помахала ему мусорным пакетом.
– Гламурная жизнь управляющей кофейней…
– Думаю, ты больше чем управляющая, Мэгги.
Вообще-то именно этим я в кафе и занималась, но мне не хотелось с ним спорить, особенно при этом сулящем неприятности ветре. Я бросила мешок в контейнер и обернулась.
Донован оглядел мою грудь.
– Симпатичная футболка!
Я, вспыхнув, опустила глаза. На футболке было написано: «НИЧЕГО ОН НЕ ПРОДАЕТ».
– Порой в мастерской можно сотворить кое-что полезное. Зачем ты приехал?
Шевелюра Донована растрепалась на ветру, и в свете утреннего солнца я разглядела несколько седых волосков среди каштановых волн. Хотелось протянуть руку и пригладить их.
– Чтобы сделать тебе предложение. Я, ты и блошиный рынок – что скажешь?
Блошиный рынок? Заинтригованная, я склонила голову.
– Продолжай.
Он шагнул ближе.
– Слышал, на этой неделе возле Дафни открыли новый торговый центр для продажи антиквариата. Подумал: может, тебе захочется в воскресенье съездить туда со мной, посмотреть, что к чему? У тебя же выходной, верно?
Верно: по воскресеньям кофейня не работала. Однако у меня все равно было плотное расписание: днем – встреча клуба садоводов, вечером – организаторов Фестиваля бабочек. Однако ради блошиного рынка их, возможно, стоило прогулять, тем более что я никогда в жизни этого не делала. Я уже радостно предвкушала, сколько безделушек смогу найти там для моего Уголка Диковинок…
Донован, сунув руки в карманы, покачивался на каблуках. И, не сводя с меня глаз, продолжал соблазнять:
– Рынок занимает здание площадью восемьдесят тысяч квадратных футов. А прилавков в нем пятьсот.
От мысли о сокровищах, которые там таятся, мои колени превратились в желе.
Однако, взглянув в полные надежды глаза Донована, я мысленно дала себе подзатыльник, унимая не в меру распалившиеся чувства.