Паника охватила даже механизированную армию адмирала Чарльза Дирбонта. После гибели Кавалькады армада Дирбонта стала главной опорой власти королевы Юга. Но и эта опора в итоге рухнула. Видя, что крах неизбежен, капитаны армады и их экипажи начали дезертировать. И чем дальше, тем больше, пока в итоге Атлантика не заговорила и о ней в прошедшем времени.
Разумеется, все дезертиры бежали не пешком, а на своих бронекатах. Нам доводилось сталкиваться с подобными отщепенцами. Сегодня они еще пытались выживать честно, занявшись торговлей и перевозками. Однако отсутствие у бывших военнослужащих коммерческой хватки не оставляло сомнений в том, что рано или поздно они встанут на путь легкого обогащения: пиратства. И уже при следующей встрече с кем-нибудь из них мы, возможно, не разойдемся полюбовно, а вступим в смертельную схватку.
Много слухов ходило о том, что стало с самой Владычицей Льдов. Одни сплетники утверждали, что она погибла, другие – что осталась у Фолклендского разлома с горсткой преданных слуг, третьи – что подалась вслед за своими бывшими подданными на Север. Лишь одно было известно точно: эта некогда влиятельная женщина лишилась всего своего могущества и богатства. И вряд ли теперь кто-то из ее бывших сторонников или деловых партнеров окажет ей королевский прием. Повезет, если ее впустят на порог и угостят краюхой хлеба. Ничего удивительного, беря во внимание, сколько лет Юг держал Атлантику за горло железной диктаторской хваткой.
Не сказать, чтобы нас сильно беспокоила судьба Владычицы Льдов. Особенно после всего того, что мы от нее натерпелись. Но мы не упускали случая расспросить о ней везде, где только бывали. И не просто из любопытства. До нас доходили известия, что королева Юга ждет ребенка – будущего наследника или наследницу своего рухнувшего трона. Вот за ее еще не родившегося малыша мы и беспокоились. Почему? Да потому, что этот ребенок для нас – особенный, ведь его отцом являлся не кто иной, как Дарио Тамбурини.
Перед тем как шагнуть в бездну – и заодно в историю, – Дарио посчастливилось побыть королевским фаворитом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Владычица твердо решила зачать наследницу именно от него, и мы ее прекрасно понимали. Дарио был молод, умен, решителен и полон энергии, хотя и не лишен сумасбродства. Он обладал всеми качествами, какими пристало обладать правителю. Возможно, со временем он даже сменил бы отца на посту главы ордена Табуитов, если бы все не обернулось так трагично и для обоих Тамбурини, и для их ордена…
Ирония судьбы в наиболее жестоком ее проявлении. Дарио переплюнул самого Прометея, подарив миру заново не только огонь, но и воду. Дарио отдал свою жизнь ради будущего человечества, однако обрек на тяжкие лишения собственное еще не родившееся дитя, его мать и нас – своих единственных друзей. Но, несмотря на это, мы наполнили кружки пивом и помянули нашего друга. Пока лишь добрым словом, но я не терял надежды, что в будущем мы соорудим ему где-нибудь достойный памятник.
– За Дарио – самого умного и настырного сукиного сына на этой чертовой планете! – провозгласила Малабонита, без которой мы вряд ли вспомнили бы о сегодняшней круглой дате.
– За мсье Тамбурини-младшего! За все его научные открытия и подвиги, какие мечтал бы совершить ваш покорный слуга, будь я лет на десять моложе! Paix а ses cendres! – молвил де Бодье и, растрогавшись собственными словами, прослезился.
– За самого великого и храброго табуита, какого я только знал! И загрызи того пес, кто считает иначе! Мое слово! – пророкотал Сандаварг перед тем, как осушить до дна свою огромную кружку.
– Тарио тать Фисс охонь! Фисс тепло! Нет солнсе, нет охонь – херьмо! Нет солнсе, есть охонь – хорошо! Тарио – хороший щелофек! Тарио уфашать Фисс! Фисс уфашать Тарио! – прошипел Физз. Пиво он, естественно, не пил, но не упустил случая высказать свое «аф-фторитетное» мнение.
– За нового бога огня, которого мы прекрасно знали и которого никогда не забудем! Спасибо ему за все и за это пиво в частности! – подытожил я и тоже припал к своей кружке. Мы не знали, каким должно быть на вкус настоящее пиво. Но то, которое начинающие пивовары Атлантики готовили по сохранившимся древним рецептам на кипяченой воде, хоть и кислило, в целом пилось хорошо.
Подобно Убби, я тоже собрался опорожнить свою кружку залпом, благо она была меньше того полуведерного горшка, из какого хлебал пиво северянин. Однако едва я сделал пару глотков, как меня прервали.
Физз – это он отвлек своего шкипера от выпивки – никогда не поднимал шум понапрасну. С таким острым чутьем, как у него, нельзя ошибиться в принципе. И если варан обнаружил поблизости что-то подозрительное, мы не могли оставить его сигналы без внимания.
– Сфистать всех на палупу! Фрах на хорисонте! – бил тревогу ящер, повернувшись мордой в сторону вероятной угрозы и перемежая свои выкрики обычным шипением. – Орутия х пою! Полный фперет!..
Никто, само собой, не бросился сломя голову исполнять приказы говорящей рептилии, ведь не она здесь командовала. К тому же Физз имел привычку преувеличивать угрозу, заведомо считая врагами всех незнакомцев, желавших пообщаться с нами в хамаде. Но кое в чем он был прав: осторожность для перевозчика превыше всего. А тем более в нынешние смутные времена.
Еще не разглядев, кто решил нанести нам визит, я велел товарищам срочно возвращаться на «Гольфстрим». Долорес сгребла в узел скатерть с продуктами и посудой, Гуго подобрал недопитый пивной бочонок, а Убби взял на руки Физза, поскольку возбужденный ящер не реагировал на команды. Все действовали привычно, без суеты, и спустя полминуты уже находились на истребителе, а я, дернув рычаг лебедки, поднимал за нами трап.
Влезать на марсовую мачту, какую мы отломали в Суэцком проходе и построили заново в том же Аркис-Жанейро, не потребовалось. Когда я взбежал на мостик, а Малабонита и Сандаварг взвели баллестирады, нежданные гости были уже близко.
До темноты оставалась примерно пара часов, и мы могли рассмотреть визитеров еще на подходе. Их была дюжина: семь взрослых мужчин, два рослых юноши и три крепкие женщины, самой старшей из которых было за сорок, а младшей – двадцать с небольшим. Если это была одна семья, в ней не хватало стариков и детей, но их отсутствие меня не насторожило. Вряд ли мирные скитальцы, заметив вдали бронекат, отправились бы на переговоры со шкипером всем семейством. Хотя отряд из двенадцати переговорщиков тоже выглядел подозрительно. Но это по меркам прежнего мира, а в нынешнем бардаке мы и не такое видали. Если эти ребята уже обожглись разок-другой на случайных знакомствах, они вели себя вполне естественно.
Еще до того, как их вожак выступил вперед и заговорил с нами, мы уже сообразили, кто они такие и куда направляются. Это стало ясно по их одинаковым серым накидкам, одетым поверх обычной одежды. Покрой накидок был не совсем обычным. В них имелись прорези, куда просовывалась голова, а чтобы их длинные полы не болтались на ветру, эти одеяния были перехвачены на талиях поясами. Благодаря своим накидкам скитальцы чем-то напоминали рыцарей-крестоносцев, каких я видел на картинках в одной древней книге. Разве что крестоносцы носили вдобавок железные доспехи и не принимали в свою компанию женщин.
Все накидки имели одинаковые рисунки. На груди у каждого нашего гостя красовалась нарисованная красной краской чаша с крыльями – символ церкви Шестой Чаши, чьи многочисленные последователи молятся Септету Ангелов и их главе – Метатрону. Сами адепты этой религии – преемницы старых европейских религий – называют себя септианами, или ангелопоклонниками. И обожают совершать паломничества в свой священный город – Аркис-Грандбоул, он же Великая Чаша. Вот только подобные накидки паломники стали носить недавно, заменив ими свои привычные мешковатые балахоны.
Причины этой перемены мы еще не выяснили – не подворачивалось удобного случая. Но это была не первая группа «переодевшихся» паломников, попавшаяся нам на пути. Правда, раньше они не вступали с нами в переговоры. Да и мы, помня нашу вражду с Церковью, не искали с ними встречи. Побаивались – а вдруг они опознают в нас тех мерзавцев, что унизили в прошлом году перед многотысячной толпой самого первосвященника Нуньеса, когда тот хотел казнить нашего друга Гуго.
От разговора с этой семейкой нам было уже не отвертеться, и я решил не выдавать ей свое настоящее имя. А если вдруг кому-то покажется подозрительным название нашего бронеката – тоже совру что-нибудь, ведь я в этом деле большой специалист.
Паломники подступили к «Гольфстриму» достаточно близко, и я разглядел, что еще, помимо крылатой чаши, изображено у них на накидках. Под чашей красовался рисунок странного корабля – или, скорее, деревянного пакгауза, сооруженного на старинной деревянной лодке, – а под кораблем была начертана надпись: «Строитель Ковчега». Чуть позже выяснилось, что на спинах гостей имеются точно такие же рисунки, и я понадеялся, что, возможно, наконец-то выведаю, что они символизируют.
– Добрый вечер, господа! – поприветствовал я септиан, прежде чем кто-либо из них открыл рот. – Меня зовут Яцек Вражек, я – шкипер этой посудины. Чем могу служить?
Жаль, нельзя было для полной конспирации выдать и себя за септианина. Во-первых, у меня на запястьях не было въевшихся в кожу пятнышек-стигм – следов от помазания кровью священных нетопырей. А во-вторых, шкипер, молящийся Метатрону, непременно разукрасил бы свой бронекат религиозной символикой, тогда как на бортах «Гольфстрима» не было ничего и близко похожего.
– И вам добрый вечер, многоуважаемые перевозчики! – отозвался выступивший вперед пожилой ангелопоклонник – бородач с одутловатым лицом и болезненно выпученными глазами. – Мы – строители Ковчега, и те немногие Стервятники, кто уцелел после падения Счастливого Столпа.
– Что ж, в таком случае скорблю вместе с вами, – посочувствовал я «счастливцам». – Я знал вашего куратора, Голопузого Чжэня, и кое-кого из его приближенных… Так что же вам угодно, господа строители? Только сразу предупреждаю: мы не едем в Аркис-Грандбоул и не можем вас туда подбросить.