верца, послужившая опорой для толчка, треснула пополам и отвалилась.
– Да что же вы, милостивый государь, так неаккуратно! Все платья запачкали! – еще не успев подняться, услышал Штелер над самым ухом занудное ворчание Линоры, к которому, как ни странно, уже привык. – Ладно мое, а как госпоже баронессе в доме жениха в таком наряде появиться? Я его только в порядок немного привела, а тут ваши лапищи! И как вас только угораздило так перепачкаться?! Просто талант какой-то! Вот, правду говорят, любитель выпить всегда грязь найдет и других замарает!
Если бы моррон чуть меньше устал, то непременно бы рассмеялся. Обвинение наставницы прозвучало так нелепо и неуместно, что для возражений просто не находилось слов, а смех стал бы единственно достойной реакцией на такое заявление. Он только что выиграл бой, он пострадал за общее дело, сберег попутчицам нервы и туфельки, которые они могли бы поистрепать во время пешей прогулки по лесу до самых ворот Вендерфорта. Его же не только не поблагодарили за геройский поступок, но принялись корить по пустякам, кстати во многом от него не зависящим.
Штелеру захотелось что-то ответить. Его почему-то раззадорило сердитое брюзжание женщины, хоть и не очень молодой, но не растерявшей за последние десять-пятнадцать лет своей красоты. Испепеляющий презрением взгляд карих глаз лишь подчеркивал красоту привлекательного лица, слегка смугловатая кожа изысканно гармонировала со сжатыми в струнку пухлыми губками. К сожалению, на даме был чепец, но если бы его снять, черные волосы потекли бы на плечи пленительным водопадом. Впечатляющие округлости форм и тонкую талию не прятало даже чересчур строгое дорожное платье, по крайней мере опытный мужчина с хорошей фантазией мог разглядеть под толстой, нарочито грубоватой тканью все, что хотел.
Моррон подловил себя на том, что смотрит на ворчливую попутчицу глазами мужчины и что внутри все продолжает расти желание вступить с нею в увлекательную перепалку, пленить остроумием, ради собственного удовлетворения пару раз загнать красивую ворчунью в неудобное положение четкими и изысканными умозаключениями. Именно так в большинстве случаев и начинается флирт: со словесного противоборства, не переходящего, однако, незримой грани и не вступающего на тупиковый путь взаимных оскорблений.
Штелер был готов вступить в забавную игру, но, к несчастью, в его голове царила полнейшая пустота. На ум не приходило ни одной яркой мысли, ни одной достойной озвучивания реплики. Поскольку желание не соответствовало в данный момент необычайно скудным возможностям, защитнику дам оставалось лишь утереть идущую носом кровь и, стараясь больше не пачкать ничьих нарядов, подняться и сесть на скамью. Несколько секунд барон ощущал неловкость и душевный дискомфорт. Он должен был что-то сказать, что-то ответить и плавно перевести разговор на более приятную тему. Обе дамы смотрели на него и ждали хоть какой-то реакции, но, как назло, язык мужчины присох к гортани, а рвущийся в бой разум заперло на замок вредное стеснение.
Как ни странно, достойный выход из неловкой ситуации помог найти кучер, причем сам того не подозревая. Лошади вдруг замедлили бег, а деревья за окном замелькали не так часто. Экипаж проехал с десяток-другой шагов, затем под звук «Пру-у-у!» совсем остановился. Не столько встревоженный нежданной задержкой, сколько обрадованный возможностью прервать затянувшееся, явно гнетущее не только его молчание, Штелер покинул карету.
Вопреки ожиданиям какого-то подвоха, дорога оказалась совершенно свободной. Впереди не виднелось ни встречного экипажа, с которым нельзя было бы на ходу разъехаться, ни поваленного дерева, преграждавшего путь, лишь развилка. Правое ответвление вело к Вендерфорту, о чем гласил покосившийся указатель с едва читавшимися буквами, а левая колея, проторенная по траве и грязевой жиже, уходила к опушке леса, где резко поворачивала и тянулась вдоль пшеничного поля к какой-то небольшой деревушке.
– В чем дело, братец? Что встал? Седалище, что ль, взопрело иль дружков-разбойничков поджидаешь? – пошутил моррон, сердцем чуя что-то неладное.
Нет, дело, конечно же, было не в лесных грабителях, нападавших на одиночные экипажи, случайно или по злому умыслу возниц заезжающие вот в такие глухие закутки. Преступный сговор спрыгнувшего с козел и стыдливо прячущего глаза кучера с шайкой мерзавцев был сразу исключен бароном из числа возможных причин остановки. Во-первых, они находились слишком близко от города; там, где довольно часто проезжали конные патрули. Во-вторых, после того, как сейчас мнущийся от нерешительности и делающий вид, что подтягивает съехавшую подпругу одной из лошадок, мужик увидел своего пассажира в бою, он не отважился бы познакомить его со своими лесными дружками, если же, конечно, теоретически допустить, что такие имелись. И, в-третьих, эта причина казалась самой веской, пассажиров было бы просто бессмысленно грабить, с них нечего взять, кроме драных штанов да парочки поистрепавшихся в дороге платьев. Свой тощий кошель Штелер добровольно отдал кучеру еще до отъезда, а все, чем пропойца разжился в пути, было благополучно промотано по придорожным кабакам. В данный момент при бывшем бароне не было даже оружия, ведь меч с кинжалом остались воткнутыми в землю на месте схватки. Впопыхах, вынужденный быстро ретироваться победитель о них совсем позабыл. Что же касалось имущества благородных дам, то у них при себе не было ни украшений, ни багажа. Их уже до этого успешно ограбили, а спаситель девичьей чести был тогда настолько пьян, что не смог пуститься в погоню за быстро разбежавшимся разбойным отребьем, прихватившим с собой все ценные безделушки.
– В чем дело, скотина?! Отвечай, не мямли! Что ты там от меня за конским задом прячешься, рожа гнусная?! – не дождавшись вразумительного объяснения, повторил свой вопрос моррон, но на этот раз уже грозно подбоченясь и со сталью в голосе.
– Не серчайте, милостивый государь, но дальше я не поеду, – донеслось из-за лошадиного крупа несвязное бормотание. – До Вендерфорта с полторы мили всего. Вы с благородными госпожами легко доберетесь… И четверти часа не пройдет, как лес закончится, стены городские увидите. А я… Вы уж извиняйте, окольными путями в Линдер возвернусь, я ужо страхов натерпелся…
– Что за бред?! – воскликнул возмущенный Штелер, нахмурив густые брови. – Какое еще пешком?! Ты что, ополоумел?! От тряски мозги в пятки залетели?! Так я живо тебе их на место возверну! Забылся, свинья?!
Пораженный и оскорбленный услышанным Штелер быстро обошел лошадей, намереваясь задать зарвавшемуся мужику хорошую трепку. Однако кучер не побежал, не поспешил спрятаться в лесу и даже не пытался оказать сопротивление, а шлепнулся рассерженному нанимателю в ноги и так крепко их сжал трясущимися пальцами, что чуть не разорвал протертую ткань штанов.
– Ваша милость, помилосердствуйте, не губите! Во имя Небес прошу, у меня детки малые! Нельзя мне в Вендерфорте появляться, никак нельзя! – быстро запричитал мужик, заискивающе глядя моррону в глаза и умело выдавливая из себя скупую слезу. – Господа-то те и дамочки их жуть какие знатные были… Поди, с самим герцогом местным в родстве! Герб-то на каретке ихней видели?! Вам-то что, вы-то в городе скроетесь, приоденетесь, и всё… не узнают вас, не сыщут. Стража прежде всего карету мою искать кинется, а как найдут, супостаты, так шкуру с меня батогами спустят да лошадок отберут… Ради всего святого, милости от вас прошу! Не губите, прогуляйтесь до города ножками, тут недалече уже, ничуть не устанете!
Как ни горько это признать, а трусливый возница был прав. В мыслях Штелер грубо обругал себя за то, что не подумал, как его лихие действия скажутся на других. Дамам ничего не грозило, сразу по приезде они скроются в доме жениха баронессы, явно столь же знатного и влиятельного, как шалящая по лесам молодежь. К тому же им никто и не выдвинет серьезных обвинений, разве что слегка пожурят Линору за допущенное в благородном обществе сквернословие и за неумение наставницы выбирать попутчиков. Его самого в Вендерфорте ни стражникам, ни слугам вельмож не поймать, а если кто и умудрится выследить барона в родном городе, где беглецу с детства известна каждая улочка, подворотня да закоулок, то удачливый следопыт весьма пожалеет о своей находчивости. А вот кучера, который вовсе ни в чем не виноват, стражники найдут через час-два после того, как получат от командиров приказ, если он, конечно, не бросит карету. Продать старую колымагу после дальней дороги было практически невозможно: никто бы не дал за нее и треть цены. Именно он, вот этот самый жалкий, плачущий мужик, мертвой хваткой вцепившийся в колени моррона и выдавливающий из глаз слезу, должен был стать козлом отпущения за грехи нанимателя, держать ответ перед законом за попорченную физиономию одного знатного сопляка, за распоротый живот другого и за испуг ветреных девиц, вынужденных чуть-чуть протрястись в небольшой пробежке по кустам, буреломам да оврагам. Разозленные неудачными поисками стражники выместят на кучере злость, и если даже не забьют до смерти, то отправят на каторгу и обрекут на нищенское существование его семейство.
Ради того, чтобы уберечь невинного мужика от крупных бед, Штелер был готов совершить небольшую пешую прогулку. Ему оставалось лишь убедить в необходимости променада уже занервничавших, высунувших из окошка прекрасные личики спутниц.
– Вставай! – больно ударив кучера по рукам, Штелер освободил свои многострадальные штаны от его цепких пальцев, а затем схватил мужика за плечи и рывком поставил на ноги. – В деревню лучше не заезжай! Стражники из разъездов любят с вдовушками по укромным уголкам засиживаться. Часа два-три искать тебя не будут: пока молодежь до города доберется, пока пожалуется, пока то да се… Но лучше не рискуй, объезжай деревню и дуй на первый же большак! Купеческих повозок сторонись, торговый люд чересчур мнительный да докучливый, а пустая карета посреди дороги подозрения вызывает…
– Спасибочки вам, спасибочки огромное! – залепетал мужик, отвешивая на радостях почти земные поклоны. – Да хранят вас Небеса, милостивый государь!