Присутствующие насторожились и ждали ответа ученого.
— Не забывайте, Евтихий Андреич, о необходимости разнообразить кормовые рационы, — сказал Владыкин. — Животные так же, как и мы, не любят однообразия. Кроме того, в силосе сохраняются витамины.
Андреев на секунду задумался, однако не отступил.
— Мы вот с Петром Захарычем, — кивнул он на бухгалтера, — всегда взвешиваем, что выгоднее…
— А, может, еще подумаем насчет кукурузы-то, Евтихий Андреич? — не настаивая, спросил бухгалтер. — Раз вот разнообразие нужно.
Андреев опять задумался, чуть нагнув голову. Потом, слегка пристукнув рукой по столу, выпрямившись, сказал:
— Ладно, давайте думать! Вам, Анна Григорьевна, — обратился он к агроному Ильиной, — задание: обеспечить нас книжками о кукурузе. И побыстрее.
— С удовольствием, хоть сейчас принесу, — обрадовалась та.
— Значит, договоримся: я буду читать. Вы, Петр Захарыч, прочтите. И ты, Петр Андреич, почитай, со стариками потолкуй, что скажут, — сказал Андреев сидевшему рядом со мной крепкому, седому старику Петру Андреевичу Смирнову, как я после узнала, члену правления артели. — На днях на правлении решим. Уж если будет у нас кукуруза на силос, — так должна быть лучшая в районе — не меньше 50 тонн зеленой массы с гектара!
Мне вспомнились слова заведующего отделом сельского хозяйства Чувашского обкома партии Ерлакова: «Есть председатели легкие: как скажешь ему, так он и будет делать. Андреев не такой. Он будет делать только то, в чем сам убедится. Зато уж убедится — горы своротит, а своего добьется!»
Спор «ровесников» разгорелся между тем с новой силой.
— То, что вы картофель скоту скармливаете, за это я вас, Евтихий Андреич, ценю, — говорил Владыкин. — Свиноводство, удои растут благодаря картофелю. Но вы же и тут, если на то пошло, консерватор. Вот вы против квадратно-гнездового способа…
Андреев даже подскочил на стуле:
— Опять «против»! Да мы, если хотите знать, все три года применяем квадратно-гнездовую посадку! Только мы к нашим условиям этот способ применяем.
Один из колхозников, внимательно слушавших спор, сказал мне:
— Уж насчет картошки в нашем колхозе порядочек! До Евтихия Андреича мы и знать не знали, чтобы картошку скотине скармливать. Жалко было. Спорили с ним: чем скотине, лучше на трудодни раздать! Да ведь он какой — примется уговаривать, раздокажет — некуда деваться! Через скотину, говорит, картошку пропустим, — она нам вдвое-втрое доход даст! Ну, что ж, и правда. Вы вот спросите Петра Захарыча — он вам цифры выложит.
Неторопливый Петр Захарович охотно стал выкладывать цифры.
— Ну, что ж вам сказать о доходах? В 1951 году было денежного дохода 334 тысячи, а нынче 1 миллион 60 тысяч рублей. Доход только от одного свиноводства тянет почти полмиллиона.
— А как трудодень? — спросила я.
— В 1950 году, перед укрупнением, вы, верно, слышали, совсем ничего не выдали, а нынче 3,5 килограмма зерна, два килограмма картофеля, четыре килограмма грубых кормов и два рубля деньгами.
По дороге на свиноферму я спросила Владыкина, в чем основа успехов Андреева.
Ученый, забыв, что он только что обвинял Андреева в консерватизме, заговорил одобрительно:
— Он умеет думать. Стремясь найти кратчайший путь к подъему хозяйства, он правильно решил бросить силы на развитие свиноводства. У него есть интересная формула: «Свинки дадут нам и фермы, и бычков, и молоко». И свинки не подвели. Благодаря быстрому воспроизводству они скоро дали колхозу большой денежный доход. Это одно. Другое — он настойчиво принялся за создание прочной кормовой базы, за освоение травопольных севооборотов. Клевер и тимофеевка у него отличные!
Увлекшись, Владыкин шагал по заледеневшим колеям и колдобинам, не замечая их. Я едва поспевала за ним. Подошли к свиноферме.
Сам плотник-строитель, Андреев, к огорчению республиканских руководителей, отказался строить фермы точно по типовым проектам.
— Мы же для себя строим! Значит, нам и решать, как удобнее…
Первой постройкой, к которой мы подошли, оказался комбинат из трех деревянных зданий: кормокухни, амбара и конюшни на двух лошадей.
— Лошади и кормохранилища должны быть при каждой ферме, чтобы не бегать на конный двор, не возить зимой картошку издалека по морозу, — говорил Андреев, открывая дверь в конюшню.
В просторном и светлом помещении кормокухни две девушки в белых фартуках готовили «обед». Одна мыла в чану картошку, которая затем засыпается в кормозапарник. Другая — деревянной веселкой размешивала в большой кадушке разварившийся картофель с мукой и теплой водой.
Несмотря на то, что на кухне, по-моему, было очень чисто, Андреев остался недоволен.
— Ой-ой, девушки, грязь у вас какая, сегодня! — сердито сморщился он, шаркая носком сапога по наслеженному полу.
Девушки — обе черноглазые и румяные, крепкие и стройные — смутились.
— Два раза мыли. Грязно на дворе…
— Пусть на дворе грязно, — на кухне должно быть чисто, — не смягчался он.
— Сколько трудодней заработали? — спросил Владыкин одну из девушек.
— Триста пока.
— Ну, что ж, при ваших трудоднях — невеста богатая! Откуда вы, Евтихий Андреевич, таких красавиц берете?
— А у нас дурных нету! — улыбнулся Андреев. — Я уж горюю — из всех колхозов за невестами к нам идут. И парням обида и колхозу разорение. Хоть запрещай!..
Вступив на территорию обширного откормочного цеха, «ровесники», казалось, забыли все свои разногласия. Оба любовались животными, чистотой, в какой они содержатся, прочностью и удобством постройки.
Осмотр начали со «столовой». Сюда свиней приводят три раза в день группами для кормления. Когда мы вошли, сорок упитанных, ровных, как наподбор, поросят смачно поглощали сытное густое варево.
Мы пошли по групповым клеткам.
— С таким председателем можно работать! — сказала мне находившаяся вместе с нами Анна Григорьевна. — Меня из института прямо назначили главным агрономом района. На земле я фактически эти три года не работала. Только теперь, после Пленума, когда я вошла в штат МТС и меня направили в этот колхоз, я, по существу, и начинаю быть агрономом. Для меня работа с Андреевым — огромная школа! Трудная, правда, немножко… — смутилась она. — Он, знаете, какой? Сам отдает колхозу всего себя, но и от других требует. Он, собственно, не заставляет, но ведь сам в шесть утра на ногах. Другой раз и не хочется вставать в такую рань, а невозможно: совесть не позволяет. Зато каждый день получаешь от него знания. Особенно по зоотехнии.
— Он зоотехник по образованию?
— У него формально нет специального образования, только общее среднее. Но знает специальную литературу, читает журналы, изучает Мичурина, Лысенко, читал Павлова, Тимирязева. И от меня требует, чтобы все читала. Да и нельзя не читать — стыдно же перед ним: числишься специалистом, а очень часто в каком-нибудь вопросе председатель чувствует себя во всеоружии, а ты путаешься.
— Что же, значит, институт не дал вам достаточной подготовки?
— Видите ли, когда сидели в райсельхозуправлении, мы этого не чувствовали. А сейчас, когда оказались в колхозах, видим, то есть я, конечно, о себе говорю, — глубоких практических знаний недостаточно. Я, агроном, — не знаю зоотехнии, зоотехник — не знает агрономии.
Вслед за неутомимыми «ровесниками» я долго ходила по фермам, радуясь, что счастливый случай свел в моем присутствии практика и ученого.
На молочно-товарной ферме особенно хороши были телята. Двухмесячные бычки и телочки уже расхаживали по воле. Недавно появившиеся на свет — мирно дремали на мягкой подстилке.
— Телятки хороши, — похвалил Владыкин. — Красногорбатовская порода уже явно сказывается.
— С недоразвитыми коровами, какие нам в наследство достались, удои не разгонишь, — говорил Андреев. — Конечно, уж не 570, как до укрупнения, а 1 800 литров теперь надаиваем в год от коровы. Добьемся и большего. Но пяти тысяч с ними не получишь. Надо из молодняка вырастить таких коров, которым можно было бы скармливать больше сочных и грубых кормов.
— А сейчас вы уверены, что нет смысла еще увеличить рацион? — справился Владыкин.
— Решили мы с Анной Григорьевной проверить. Она согласилась на пять дней взять на себя весь уход за пятью коровами. Пробыть с ними безотлучно пять суток; минута в минуту соблюдать режим; кормить, поить, доить точно во-время. Посмотрим, что получится.
— А умеет она коров доить?
Андреев засмеялся своим хитроватым смехом:
— Должна уметь! У нее же специальное высшее образование.
— Ну, в вузе вряд ли учат коров доить, — возразила я.
Андреев снова засмеялся.
— Руководитель обязан знать всякую работу. Тогда только он и имеет право руководить, — сказал он, выходя вместе с нами с фермы и окидывая хозяйским взглядом раскинувшиеся впереди зимние поля. Глядя не на нас, а в синеющую даль полей и обращаясь тоже не к нам, а как бы додумывая вслух собственную мысль, Андреев продолжал:
— Возьмите последние постановления партии и правительства — разве можно было бы их составить, не зная вдоль и поперек всего нашего дела, не болея душой за крестьянина?
— Расскажите-ка нам, Евтихий Андреевич, — попросил Владыкин, — как конкретно на вашем хозяйстве отразились эти решения?
— Трудно даже сразу ответить, — тихо заговорил Андреев. — Некоторые сейчас так думают: постановление есть, значит, все и будет. А откуда будет, если сами не сделаем? Сейчас работать надо вдвое — втрое… А думать — впятеро. Знать — вдесятеро. Решил и я вот заочно пройти зоотехникум.
Он шагал молча, с поднятой головой, потом вдруг, засияв улыбкой, принялся увлеченно рассказывать.
— Конкретно, что дало решение? Давайте конкретно. Уже в 1953 году благодаря снижению норм обязательных поставок и новым закупочным ценам мы получили дополнительно денежного дохода 150 тысяч рублей. За сданные сверх поставок продукты купили еще три автомашины, так что теперь их у нас шесть, да еще одна легковая; купили 80 тонн жмыха и отрубей, 800 листов шифера, 3 тонны кровельного железа.