аглядывать в помещения).
Наша комната не очень велика, но оснащена огромными вентиляционными отверстиями, к стенам прислонены маты, а инструктор одета как летчик. Ее темные кудрявые волосы собраны сзади в пучок. Мы переодеваемся в одинаковые костюмы, навешиваем на себя все необходимое снаряжение и все трое становимся похожи на косплееров «Людей Икс». Руфус просит девушку (ее зовут Мэдлин) сфотографировать нас. Я не уверен, нужно ли мне его приобнимать, поэтому решаю последовать его примеру и просто кладу руки себе на талию.
– Сойдет? – спрашивает Мэдлин и показывает нам экран телефона.
Мы выглядим так, будто задумали что-то важное и серьезное, будто отказываемся умирать, пока не избавим мир от всех его изъянов.
– Супер, – говорит Руфус.
– Я могу еще пофотографировать, пока вы парите в воздухе!
– Было бы круто.
Мэдлин подробно объясняет нам механизм работы аттракциона. Мы наденем специальные очки, и начнется наше виртуальное приключение. Помещение будет играть отдельную роль, и его задача – создавать ощущение абсолютной реальности. Мэдлин пристегивает ремни у нас на спинах к поддерживающим крюкам, и мы забираемся по лестнице на платформу, которая напоминает трамплин, с той лишь разницей, что мы располагаемся меньше чем в двух метрах над полом.
– Когда будете готовы, нажмите кнопку на очках и прыгайте, – говорит Мэдлин и подтаскивает маты под наш трамплин. – Все будет в порядке. – Она включает мощную вентиляцию, и в комнату врываются шумные потоки ветра.
– Готов? – читаю я по губам Руфуса, который надевает очки.
Я тоже натягиваю свои на глаза и киваю. Нажимаю зеленую кнопку на очках. В тот же миг включается виртуальная реальность. Вот мы уже внутри самолета, одна дверца открыта, и трехмерный мужчина, подняв вверх большие пальцы, подбадривает нас и приглашает выпрыгнуть в открытое синее небо. Я боюсь скорее не выпрыгнуть из самолета, а сделать шаг в реальное открытое пространство передо мной. Могут, например, порваться ремни, хотя я и чувствую себя на сто процентов в безопасности.
Руфус несколько секунд кричит, делает шаг вперед в метре от меня и затихает.
Я снимаю очки, надеясь, что не увижу Руфуса на полу с переломанной шеей, но он парит, и его мотает из стороны в сторону потоками воздуха. Не стоило мне видеть Руфуса в таком виде, но мне необходимо было убедиться, что он в порядке, даже если мое собственное приключение теперь немного подпорчено. Я все равно хочу испытать ту же радость, что испытал Руфус, поэтому натягиваю очки обратно, считаю «три, два, один» и прыгаю. Я становлюсь невесомым и обнимаю себя руками, как будто лечу с огромной горки, а не свободно падаю сквозь облака. Впрочем, сквозь облака я тоже не падаю. Я раскидываю руки, пытаясь ухватиться за края многочисленных облаков, как будто надеюсь схватить одно из них руками и скатать из него снежок.
Через пару минут волшебство рассеивается. Я вижу, как под нами появляется зеленое поле, и знаю, что должен чувствовать облегчение – все почти закончилось, я почти в безопасности, – но ведь никакой настоящей опасности по сути и не было. Адреналина нет. Все слишком надежно.
Это именно то, под чем я поставил свою подпись.
Виртуальный Матео приземляется одновременно со мной. Мои ноги мягко утыкаются в мат. Я натужно улыбаюсь Руфусу, который улыбается мне в ответ. Мы благодарим Мэдлин за помощь, снимаем снаряжение и выходим из комнаты.
– Забавно было, да? – говорю я.
– Стоило подождать заплыва с акулами, – отвечает Руфус, когда мы идем к выходу мимо Дейрдре.
– Спасибо, Дейрдре, – говорю я.
– Поздравляю вас с жизнью в моменте, – говорит Дейрдре и машет нам вслед. Странно, когда тебя поздравляют с тем, что ты живешь, но, полагаю, предложить нам прийти вновь она не может.
Я киваю и выхожу на улицу вслед за Руфусом.
– Мне показалось, тебе понравилось! Ты улыбался.
Руфус снимает цепь с велосипеда, который никто, к сожалению, не украл.
– Сам прыжок да, понравился. А потом было как-то странно. А тебе прямо понравилось? Давай, никакой критики, только чистое осуждение.
– Примерно так же, как тебе.
– Идея была твоя, – усмехается Руфус и откатывает велосипед от паркомата. – Сегодня твоими идеями больше не пользуемся.
– Прости.
– Я шучу, чувак. Было интересно, но в такие места приходят из-за того, что в них низок риск получить увечья, а ведь приключения без риска вообще не по приколу. Надо было сначала почитать отзывы и только потом нести им деньги.
– В сети не так-то много отзывов, – говорю я. Когда услуга эксклюзивна для Обреченных, не стоит ожидать мощной обратной связи. Сложно представить Обреченного, который станет тратить драгоценное время на похвалы или, наоборот, критику какой-то организации. – Мне правда очень жаль. Жаль не потраченных денег, а потраченного времени.
Руфус останавливается и вынимает телефон.
– Время мы даром не потратили. – Он показывает мне наше совместное фото и загружает его в инстаграм с тегом #последнийдруг. – Десять лайков, глядишь, этой фоточкой наберу.
Лидия Варгас
09:14
Лидии Варгас не позвонили из Отдела Смерти, потому что она сегодня не умрет. Но если бы ей предстояло умереть, она точно рассказала бы об этом всем, кого любит, – в отличие от ее лучшего друга, который так и не признался, что стоит на пороге смерти.
Лидия сама догадалась. Все подсказки оказались под носом, оставалось только свести их воедино: Матео пришел в жуткую рань, произнес добрые, но совершенно неожиданные слова о том, какая она потрясающая мама, оставил конверт с четырьмя сотнями долларов на кухне и заблокировал ее номер (а ведь именно она его этому научила).
В первые несколько минут после того, как Матео разыграл представление со своим исчезновением, у Лидии случился нервный срыв. Она позвонила бабуле и слезно попросила ее прийти домой из аптеки, в которой та работала. Вместо того чтобы отвечать на расспросы бабушки, Лидия с порога отняла у нее телефон и позвонила Матео, но он все равно не взял трубку. Она отчаянно надеялась, что это лишь потому, что номер бабули записан в его телефонной книжке, а не потому, что его уже нет.
Лидия не думает о плохом. Матео не проживет долгую жизнь, что само по себе дерьмово, ведь у него самая большая и чистая душа во всей вселенной, но жизнь его продлится до конца этого долгого дня. Пусть он умрет в 23:59 и ни минутой раньше.
Пенни плачет, и бабуля не может понять почему. Но Лидия различает все оттенки плача дочери и знает, как ее успокоить. Если у малышки высокая температура, Лидия сажает ее на колени и поет песни ей на ушко. Если Пенни упала, Лидия поднимает ее и протягивает игрушку, которая звенит или сверкает разными цветами (к сожалению, некоторые игрушки делают и то и другое одновременно). Если Пенни голодна или ей пора сменить подгузник, это вообще ясно сразу. Сейчас Пенни скучает по своему дяде Матео. Но Лидия не может позвонить Матео по фейстайму и здороваться с ним много раз подряд, потому что – опять же – он заблокировал ее номер.
Лидия заходит в фейсбук. Раньше она пользовалась своим аккаунтом, чтобы поддерживать связь с бывшими одноклассниками, но теперь только загружает туда фотографии Пенни для семьи Кристиана. Так ей не приходится писать сообщения его родителям, бабушкам и дедушкам, дядям и тетям, а еще той двоюродной сестре, которая все время просит совета, с кем сходить на свидание.
Лидия переходит на страницу к Матео. Там тишь да гладь: девятнадцать общих с ней друзей, две великолепные фотографии рассветов в Бруклине из паблика «Доброе утро, Нью-Йорк!», статья об инструменте, созданном сотрудниками НАСА, который позволяет слышать звуки космоса, и статус, обновленный несколько месяцев назад, о том, что Матео приняли в выбранный им колледж на дистанционную форму обучения, – статус, не получивший должного интереса от подписчиков. По всему видно, что Матео никогда особенно не любил делиться фактами своей жизни, однако всегда можно было ожидать, что он оставит комментарий под твоим фото или лайкнет твой статус. Если что-то важно для тебя, оно автоматически становится важным и для него.
Лидия злится, что Матео где-то там ходит сам по себе. Сейчас не начало двухтысячных, когда люди просто умирали без предупреждения. Отдел Смерти появился для того, чтобы подготовить Обреченных и их близких, а не чтобы Обреченные поворачивались к близким спиной. Лидия хотела, чтобы Матео впустил ее в свою жизнь, полностью, без остатка, до последней своей минуты.
Она просматривает фото Матео, начиная с самых свежих: вот они с Пенни дремлют на том самом диване, на котором Лидия сейчас сидит; вот Матео несет Пенни на руках через террариум в зоопарке, где они оба испугались, что змеи вот-вот покинут свои стеклянные дома; вот Матео в кухне у Лидии со своим отцом, который учит их готовить рис по-пуэрторикански; вот Матео вешает бумажные гирлянды к первому дню рождения Пенни; вот Матео, Лидия и Пенни улыбаются, сидя на заднем сиденье бабулиного авто; вот Матео на выпускном в академической шапочке и мантии обнимает Лидию, которая подарила ему букет цветов и шарики. Лидия закрывает окошко с фотографиями. Прогулка в прошлое приносит слишком много боли, особенно когда она знает, что ее друг все еще жив, но где-то далеко. Она пристально смотрит на его аватар. Это фото она сделала у Матео в комнате, когда он смотрел в окно и ждал курьера с коробкой Xbox Infinity.
Завтра в это же время Лидия напишет пост о том, что умер ее лучший друг. Ей начнут писать люди и выражать соболезнования, как тогда, когда погиб Кристиан. И после того, когда все вспомнят, кто такой этот Матео (тот самый мальчик, с которым они учились, с которым сидели рядом в столовой), они бросятся на его страницу и начнут оставлять комментарии, создавая настоящее цифровое кладбище. Пожелают, чтобы земля была ему пухом. Скажут, что он был еще слишком молод. И как жаль, что они не нашли времени поговорить с ним, пока он был еще жив.