Младенец с простреленным нёбом – он кричал, и его «успокоили». Женщина – она, видимо, сопротивлялась, и в нее выпустили не меньше десяти пуль; дырочки на связанном поникшем теле выглядели на удивление аккуратно. Некоторые трупы были голыми, некоторые – старыми; одна пара, мужчина и женщина, даже после смерти тянули друг к другу руки.
Мухи жужжали, селение молчало.
По щекам Чарли текли слезы, вызванные сперва запахом, – организм, наверное, хотел смыть с себя это зловоние, но оно цеплялось тем крепче, чем сильнее Чарли потел. Он прошептал:
– Меня сейчас стошнит, – и солдат толкнул его в сторону.
Чарли упал на колени, сделал рвотное движение, но рвать было нечем. Он так и стоял на коленях и рыдал, рыдал, рыдал и трясся, глотал рвотные позывы, поливал землю солью и рыдал.
Касим рядом смотрел на могилу и ждал, пока в вестнике Смерти не останется ни воздуха, ни звука. Тогда Касим достал из кармана два предмета.
Первый – мышеловка в нераспечатанной упаковке.
Второй – ручка.
– Мы воюем за лучший мир, воюем за свободу. Мы мечтаем о том, чтобы в нашей жизни вновь расцвела надежда, чтобы наши матери и дети были в безопасности. Мы мечтаем о справедливости. О праздниках. Мечтаем гулять у моря и есть мороженое. Мечтаем об антибиотиках для больных братьев. О работе, которая заканчивается в шесть пополудни. Мы мечтаем платить аренду, своими руками готовить еду, хорошую еду, вновь ощущать вкус корицы. Мечтаем украшать свой дом, вдыхать запах краски и испытывать гордость за построенную нами жизнь. Мы мечтаем исповедовать свою веру, благочестиво и в покое. Мечтаем знать своих соседей, и играть в простые игры, и читать книги, и смотреть телевизор. Неужели это слишком? Неужели наши мечты больше, чем у любого другого человека? Вы понимаете?
Чарли понимал и не издавал ни звука.
– Однажды вы мне сказали, что вас посылают либо как последнюю любезность, либо как предостережение. Тогда я подумал – вы пришли сообщить о моей смерти. Но о какой? Может, вы – мое самоисполняющееся пророчество? Может, я услышу вас, изменю свою жизнь и тем самым найду свою смерть? Потом я понял, что я ничего не изменю и буду воевать за семью, за друзей, за веру. Значит, вы были предостережением, рассуждал я, предостережением о том, что эта война меня убьет, и что мне следует бежать, спешить в Европу, где ваши правительства называют нас людьми второго сорта, не такими, как вы; где против нас возводят стены. Стаи, крысы, люди-крысы, бегущие с тонущего корабля, мы крысы, и тогда…
Касим задумчиво повертел в руках мышеловку и бросил ее в могилу.
– Тогда я подумал: война и правда превращает нас в крыс, разве нет? Вот что означает ваш подарок. Знаете, почему экстремисты, те самые, которые правят при помощи страха и оружия, почему они наслаждаются кровавой резней? Потому что те, кто не разделяет их веры, – не люди. Животные. Самая гнусная падаль. Скребущиеся крысы, которые выискивают крошечные куски мяса и пируют в мерзких трущобах. Если бы я сбежал, я бы стал скребущейся крысой. Оставшись, я убил в себе грызуна. Что так, что эдак, Смерть придет. Он придет.
С этими словами Касим вскинул ручку над собой.
– Конечно, я не умер. Приехали вы, вручили мне подарок – очень смешно, теперь-то я понимаю, ха-ха, – и я выжил. Молодец, похвалил я себя, сделал правильный выбор. Сбеги я, и Смерть пришел бы за мной, а я не сбежал; значит вы были лишь предостережением, не последней любезностью, и Смерть, как говорится, меня миновал. Смерть меня миновал, какое узколобие!.. Смерть на многие годы стал моим закадычным товарищем. Я его знаю, знаю его голос, его прикосновение, его ласку, знаю близость с ним – такую, какой вам, вестник Смерти, не испытать никогда. Он вел со мной долгие-долгие беседы, и я ему отвечал, на его языке, на тайном языке любовников, и я совершал… такое… И тут вновь приехали вы и обратились ко мне на своем примитивном, человеческом языке, будто слова еще сохранили какое-то значение, и вы привезли ручку, мою же старую ручку, с высохшими чернилами. Я потерял ее сто лет назад, а теперь она здесь, вернулась, и Смерть смеется надо мной и произносит… ненавижу использовать для его перевода слова, но я попробую… Смерть произносит: «я же тебе говорил», и вот пожалуйста, мы тут. Прошлый мир погиб, осталось только завтра.
Касим швырнул в могилу ручку, проследил взглядом за ее полетом, подождал приземления, затем посмотрел на Чарли, присел перед ним на корточки, провел рукой по его лицу, ощутил на коже слезы, почти улыбнулся – тому, что сам он, Касим, давным-давно забыл, а сейчас смутно вспомнил.
– Те, с кем я воюю, не люди, – выдохнул он. – Они сжигают других живьем. Хлещут врагов электрическими кабелями. Камнями забивают до смерти детей. Насильники. Экзекуторы. Правительственные чины, их тюрьмы и газовые атаки; русские и американцы, которые убивают нас сверху, словно мы просто точка на карте; они стали животными. Понимаете? Они были людьми, а война превратила их в нечто другое. Без них мир лучше. Когда мои солдаты уничтожали это селенье, они смеялись, потому что они не людей убивали, а мусор выносили. Только так и было. И есть. Мир гибнет. Мы вступаем в эру очищения, и когда весь мир станет чистым, мы обретем свободу.
Касим встал, отряхнул пыль с коленей, кивнул на своего подчиненного.
– Уезжайте домой, вестник Смерти. Расскажите своему хозяину, что я служу ему хорошо.
Касим отвернулся.
Солдат крепко ухватил Чарли под руку, на помощь подоспел еще один солдат, и они вдвоем повели Чарли прочь от могилы назад к машине.
Чарли поднял глаза, затуманенные слезами, и в другом конце поля, у взорванного дерева, узрел бледный силуэт. Земля высыхала у него под ногами, и небо над ним чернело, и имя ему было Смерть, и по пятам за ним следовал ад.
Глава 51
Глубоко ль то море, что нас разделяет?
Любовь моя, не обрывай своей песни
Вода несет твой голос к поверхности
Я ныряю
Я иду
На мне кожа из водорослей
Мне не страшны чудища с глазами, как расколотая луна
Чернила в моих венах даруют мне дыхание
Губы твои меня ведут
Мы вместе погружаемся в глубину.
Смерть встречает каждый. Усталые ее приветствуют; благочестивые гневно ропщут. Молодые ее не понимают; богатые не желают верить в то, что ее нельзя купить. Однако самый сильный страх испытывают влюбленные.
Глава 52
Машина привезла его в селение.
Там Чарли забрала другая машина.
Отвезла в другое селение.
Он переночевал на заднем сиденье автомобиля, в сарае с рифленым железом.
Поехали дальше.
Остановились. Чарли встретили мужчина в костюме и женщина в белом платье, сказали по-английски с сильным французским акцентом:
– Доброе утро, мистер вестник. Нас прислал Милтон-Кинс, мы доставим вас домой.
Чарли вручили свежую одежду, и он увидел указатель у обочины – на турецком языке, указатель на Анкару.
– Подождите, – попросил Чарли, и они подождали.
Он разделся донага у обочины, опрокинул на голову бутылку с водой, дал солнцу себя высушить, натянул чистую одежду и сжег все, что осталось позади.
Глава 53
– …и все жалуются, но когда нужно защитить демократию, то кого зовут?
– В Китае о правах человека…
– Спасите сикхов! Правительство Индии проводит политику геноцида в отношении наших братьев и сестер, великий храм вновь утопает в крови, а люди…
– Я им – ребята, хотите друг друга убивать, на здоровье.
– …сегодня на пороге своей квартиры был зарублен активист, выступающий за отделение церкви от государства…
Тик-так. Тик-так.
– Военная служба пойдет бедным ребятам на пользу.
– Охотники за привидениями!
– От имени его величества, а также от имени народа Саудовской Аравии я требую извинений за возмутительное предположение…
– Свободу Раифу Бадави; свободу пропавшим без вести журналистам Эритреи; свободу гражданам, сидящим в малайзийских камерах смертников; свободу брошенным в тюрьму белорусским блогерам, свободу…
– Грозит ли что-то моим детям? Грозит ли что-то моей семье? Переживем ли мы зиму? Вот что меня волнует, а остальное, честно, остальное можете засунуть себе…
– Инвестиции-инвестиции-инвестиции.
– Аун Сан Су Чжи выступала в защиту народов Мьянмы, даже когда была лишена голоса, посажена под домашний арест. А теперь мы вымираем – рохинджа, качины, карены, – и где же Аун Сан Су Чжи, почему не выступает?
– Есть такие Часы судного дня, они показывают, сколько времени человечеству осталось до самоуничтожения. Время это высчитывает по разным параметрам целая комиссия в…
– О скажи, видишь ли ты в первых рассветных лучах![8]
Тик-так. Тик-так.
– Мы живем в глобальную эпоху, и общество у нас глобальное; будете это игнорировать – вам аукнется, уж поверьте, так аукнется!
– Люди-люди-люди-крысы-люди-люди-крысы-крысы-люди-люди-люди-крысы-крысы-крысы-люди…
– Соберутся отставные судьи и будут решать, может ли правительство получить доступ к истории вашего веб-браузера – такая предупредительная мера против…
– На часах без трех минут полночь.
Тик-так.
Тик-так.
Тик-так.
Тик-так.
Часть V. Топленые сливки
Глава 54
По берегу моря…
…в краю, где все растет и зеленеет…
…брел вестник Смерти рука об руку с женщиной.
Звали ее Эмми. Она работала заместителем директора в средней школе Барнета. На Эмми были синие джинсы, яркие серо-голубые кроссовки, водонепроницаемый плащ и легкий белый шарф – подарок ее учеников, которые несказанно удивились своим высоким оценкам на выпускном экзамене по химии и решили хоть как-то отблагодарить учительницу. Шарф выглядел красиво, книга о приготовлении коктейлей – пожалуй, неуместно.