рез них выдавить из себя весь страх, всю муку.
Большерукий дернул Чарли за волосы:
– Что такое Смерть?
Удар.
– Что такое Смерть?
Удар.
– Что такое Смерть?
Удар.
К тому времени, как Чарли отключился, губы его так распухли, что он все равно не смог бы ответить.
Белая комната.
Чересчур белая, чересчур яркая.
Мягкие стены.
Забрезжил свет, вспыхнул, вместе с ним мозг разорвали сирены, рев, крики.
Затем исчезли.
Тишина.
Полная тишина.
Темнота, сплошная, ничто, в бескрайней пустоте не понять, где верх, где низ, где начало мира, а где конец.
Вновь свет.
И темнота.
Чарли долго лежал на полу, закрыв уши ладонями. Потом руки упали, и крики превратились просто в звук, без всякого смысла.
Чарли закрыл глаза, в темноте кто-то вошел в дверь, плеснул ему на голову ледяной воды, он попробовал уснуть с открытыми глазами, но не сумел.
Вечность.
Его вновь усадили на стул.
Большерукий круглолицый человек – Чарли решил назвать его Пузырем и даже похихикал над этим целую микросекунду – поостыл; он вальяжно сидел на стуле, обрамленный светом, и жевал жвачку.
– Что такое Смерть? – спросил Пузырь.
Чарли не ответил, кто-то его ударил. Необходимость в сильном битье отпала: малейший тычок пальцем – и Чарли рухнул бы на пол от мучительной боли.
– Что такое Смерть?
– Смерть – это… кончина.
Что-то жаркое и резкое – похоже, электрическое – обожгло поясницу. Запахло палеными волосками.
Пузырь опустился перед Чарли на корточки и, продолжая жевать, без особого интереса бросил:
– Что такое Смерть?
– Смерть – это… всадник Апокалипсиса… это…
Вновь боль.
Вновь клубочек, всхлипы, ожог.
Пузырь вынул изо рта жвачку, приклеил ее на стул, под сиденье.
– Что такое Смерть?
– Смерть – это… конец физиологических процессов. Активность мозга…
Жжение – горячее, невыносимое. Чарли решил считать очередной обморок благословением. Благословенным сном.
Другая комната.
Мешок с головы сняли. В комнате были книги, стол с мраморной столешницей и деревянными ножками в виде когтистых лап, держащих шар. Миска с зеленым салатом, белое вино в бокале, белый диван, заботливо укутанный синей полиэтиленовой пленкой. Чарли сидел на пленке. Видимо, чтобы не испачкать диван кровью.
На кушетке напротив восседал священник, скрестив руки на груди. Он был в черной рясе и жестком белом воротничке, да только стоило ли этому верить? Лицо священника показалось Чарли недобрым.
– Ваш начальник когда-нибудь рассказывал о рае?
Священник говорил с каким-то европейским акцентом – смутно знакомым, успокаивающим даже. Чарли недоуменно моргал в теплом свете низких ламп.
– Нет.
Из-за кровоточащих десен и разбитых губ ответ прозвучал невнятно.
– Рассказывал ли он о потустороннем мире?
– Нет.
– Вы верите в загробную жизнь?
– Нет.
– Отчего же?
– Я… я…
По какой-то непостижимой причине Чарли вдруг заплакал. Спрятал лицо в ладонях и по-детски зарыдал. Священник вздохнул, встал, оправил рясу, подошел к Чарли и очень нежно положил руку ему на голову.
– Ну-ну… Держитесь.
Слезы постепенно иссякли. Чарли с трудом подавил желание обнять священника за ногу, прижать к себе крепко-крепко и никогда не отпускать.
Священник вернулся на кушетку, смущенно кашлянул, закинул ногу на ногу и наконец произнес:
– Так отчего же вы не верите в загробную жизнь, Чарли?
– Я… не видел ни единого доказательства.
– Зато вы видели Смерть.
– Да. Только, по-моему… по-моему, не я один. Его многие видят.
– Но не многие получают от него зарплату и отчисления в пенсионный фонд, верно?
– Верно.
– Значит, в этой области вы – большой специалист?
– Я… я просто… Я просто предшествую.
– Да, я наслышан. Так ваше неверие зиждется лишь на недостатке доказательств? Или начальник вам что-нибудь говорил?
– Я иду к людям. Порой они продолжают жить, порой умирают. А… а порой умирает какая-нибудь идея, мечта, и… и приходит Смерть, и… иногда они напуганы, до того боятся, что… и я тогда думаю… а иногда не боятся вовсе, они готовы, а я иду первым, потому что…
– Чарли…
– Я иду, потому что…
– Чарли, сосредоточьтесь на вопросе.
– Я чествую живых! – выкрикнул Чарли и едва не соскользнул с укрытого полиэтиленом дивана, но успел за него ухватиться. – Я прихожу ради живых, разговариваю с живыми, я чествую живых я чествую жизнь я чествую жизнь я чествую то, что они живы чествую прежде чем они умрут увидеть смерть значит увидеть жизнь живую жизнь как вы мать вашу смеете…
Он упал, рухнул на толстый ковер и стащил за собой полиэтилен.
Священник вздохнул, наклонился, сложив пальцы домиком, и глянул на вестника Смерти.
– Дело в том, – прошелестел священник, – что вопросы эти заслуживают самого серьезного рассмотрения.
Чарли медленно поднял голову, посмотрел священнику в глаза и плюнул ему в лицо, кровью вперемешку со слюной. Священник вздрогнул, выпрямил спину, неспешно достал из рукава платок, вытер лицо, встал и кивнул кому-то позади Чарли.
– Зачем Смерть идет?
– Смерть всегда… приходит…
Боль.
Падение.
Пол был любимым местом Чарли. Ему нравился пол в этой комнате. Если Чарли падал, то свет переставал жечь глаза – хотя бы ненадолго.
Вверх, опять.
Опять.
– Зачем Смерть идет сюда?
– Смерть повсюду.
Боль. Падение.
Пол. Прекрасный, холодный пол.
Опять.
– Почему хорошие умирают?
– Случай.
Боль, острее и дольше; подобные ответы были мучителям особенно не по вкусу.
– Почему плохие живут?
– Не знаю.
В этот раз Чарли избили настолько сильно, что сперва позвали к нему доктора и только потом продолжили.
– Смерть – это судьба?
– Не знаю.
Боль. Падение. Опять.
– Бог существует?
– Не знаю.
Боль. Опять.
– Что такое Смерть?
– Не знаю.
– Почему люди смертны?
– Не знаю.
– Почему мы стареем и умираем? Человечество выживет? Человечество вымрет? Какая судьба ждет наших детей? Знает ли Смерть тайны мертвых?
Доктор успел остановить избиение до того, как из Чарли вышибли дух.
Белый пол в белой комнате.
Теперь в ней было еще и алое – кажется, он.
Доктор наложил притирание, Чарли это насмешило, смешное слово, притирание, смешное, смешные люди.
Он подумал об Эмми: она перепугается, сойдет с ума от тревоги: где же Чарли? Захотелось кричать, хотя жгло уже меньше.
Вошли люди.
Мешок на голову.
Понесли.
Втолкнули
на заднее сиденье машины.
Женщина в брючном костюме, на коленях – раскрытый портфель. Двигатель работал, машина стояла на парковке, пустой, кругом горели желтые неоновые лампы. Во время беседы женщина смотрела не на Чарли, а строго перед собой. Лицо ее походило на брусок мыла, в который воткнули два глаза и тонкий – тончайший – намек на губы.
Говорила она с британским акцентом, монотонно и ровно.
– Мистер вестник, мы готовимся к переговорам с вашим работодателем по поводу оказания определенных услуг. Учитывая нынешнюю геополитическую обстановку, мы налаживаем контакт со всеми всадниками Апокалипсиса, планируем обсудить взаимовыгодные условия. Как удобнее всего связаться со Смертью?
Чарли рассмеялся бы, но внутри него что-то лопнуло, и смеяться он не стал. Перевалил голову набок, к перекошенному плечу, пристально глянул на женщину.
– Сбросьте бомбу. Он придет.
– Мы уже сбрасываем бомбы, – спокойно ответила она. – Нам необходимо обсудить условия.
Чарли ухмыльнулся, окровавленные зубы, разбитые губы.
– Люди призывают Смерть. Призывают Смерть, призывают Войну. Барабанами и мечом призывают под свои знамена, требуют повиновения, и Смерть с Войной приходят на зов, но, будучи призваны, они не повинуются.
– Мистер вестник…
– Их призвали в окопы – мол, к Рождеству все кончится, – и сорок тысяч человек погибли за один-единственный день, представляете? Смерть с Войной призвали под Сталинград, Апокалипсис на эту землю, и те, кто их призвал, так гордились своими мощными машинами, так гордились – а потом сами взглянули в глаза высвобожденных чудовищ…
– Мистер вестник, я не о том спра…
– Смерть вас ждет, – прошипел Чарли. – Ждет в обнимку с ядерными боеголовками, в ореоле радиоактивного сияния. Он там, где тают льды; он в жерле вулкана. Он ждет постоянно. Вы просто не умеете видеть.
– Абсолютно непродуктивно, – проворчала женщина и махнула человеку за окном. – В современном мире так дела не делаются, а потому…
Его выволокли из машины, назад во мрак.
– Что такое Смерть?
Больше никаких избиений. Калечить было нечего.
Чарли заставляли сидеть на корточках и, если он падал, его подхватывали и тыкали в него чем-то горячим, потом и тычки перестали помогать, Чарли все падал, тогда перед ним сел Пузырь, скрестил ноги и, пережевывая жвачку, стал спрашивать.
– Что такое Смерть?
– Рак, и распад митохондрий, и…
– Что такое Смерть?
– Пьяный за рулем, человек с автоматом…
– Что такое Смерть?
– Грязная игла, белковая оболочка и РНК…
– Что такое Смерть?
– Недостойное решение, гибель очередного мира…
– Какой мир гибнет?
– Старый. Постоянно. Всегда гибнет. Перемены. Перемены и конец. Один угасает, другой – новый – вспыхивает, всегда, вечный переворот, никакой печали, вечная печаль. Печально умирать, печально жить, одни линчуют, другие умирают, все это печально, и мир вращается.
– Что такое Смерть?
– Наш образ жизни…
– Что такое Смерть?
– Свет и тьма; то, что мы бережем; то, от чего мы парим в небесах…
– Зачем Смерти ты?
Чарли открыл единственный целый глаз, посмотрел сквозь расплывчатый туман на Пузыря и впервые увидел у того в лице что-то… живое. Настоящий вопрос, заданный человеком, а не запрограммированным на одно и то же роботом.