– Извините, вас ведь Ольга Ивановна зовут?
– Да, чем могу быть полезна? – удивленно воззрилась на обратившегося к ней высокого молодого офицера учительница.
– Вы ведь в школу сейчас пойдете… нам по пути, и я бы хотел вас кое о чем спросить, – Федор вдруг засмущался и покраснел.
– Подождите молодой человек, я действительно иду в школу, и если вы хотите меня о чем-то спросить, то хотя бы представьтесь, – с укоризненной улыбкой отвечала Ольга Ивановна.
– Извините пожалуйста, конечно, меня зовут Федор, а фамилия Ратников, еще раз извините, – лицо старшего лейтенанта смотрелось настолько виноватым, что учительница поспешила принять извинения.
– Хорошо, хорошо, да не расстраивайтесь вы так. Так о чем вы хотели меня спросить?
Ольга Ивановна неспешным шагом пошла по направлению к школе, Федор, приноравливаясь под ее шаг, рядом.
– Дело в том, что моя жена подруга Анфисы Косиловой, ну Анфисы Николаевны, что у вас в школе математику преподает. Так вот она, будучи у нас в гостях, передала ваше мнение о песнях Высоцкого, ну что в его текстах много неточностей и тому подобное. А полтора месяца назад, представьте, я ездил в командировку в Зыряновск и побывал на его концерте. И не только на концерте, после мы с ним встретились и довольно долго говорили уже в гостинице.
– Поздравляю, но раз вам передали мое мнение о творчестве Высоцкого, то, наверное, вы поняли мое отношение к нему? – тон учительницы выдавал удивление, что Федор заговорил с ней на эту тему.
– Да, это я понимаю. Но в том разговоре я ему сказал о вашем мнении насчет географических неточностей в его песнях. А он сказал, что все это ерунда, второстепенное. Главное, говорит, то, что его песни с этими неточностями миллионы людей слушают и поют. А потом он меня прямо спросил: как ты думаешь кто сейчас в Союзе лучший поэт? У меня жена с детства журнал «Юность» выписывала, ну и меня к нему же пристрастила. Я кого оттуда помнил тех и назвал, кто сейчас особенно на слуху: Рождественского, Вознесенского, Евтушенко. Он в ответ рассмеялся и в общем не впрямую, но дал понять, что сейчас лучший в стране поэт это он, потому что его стихи переделанные в песни знает значительно больше людей, чем тех поэтов, кого я назвал.
Ольга Ивановна внимательно слушала, ее лицо не выражало совершенно никаких эмоций, казалось, что ей совершенно неинтересна данная тема.
– Вот я и хочу узнать ваше мнение как специалиста… филолога. Я вообще-то и сам Высоцкого чистым поэтом никогда не считал, бардом да, то есть не совсем поэтом. А вы как считаете, его стихи лучше вот этих поэтов, которых все считают настоящими поэтами?
Они прошли половину пути до школы, и Федор уже видел стоящую рядом с ней их школьную машину. Ольга Ивановна вдруг остановилась и спокойно даже равнодушно заговорила:
– Знаете, а я пожалуй не смогу ответить на ваш вопрос.
– Как это… почему? – Федор даже немного растерялся.
– Потому что я не могу сравнивать поэтов или прозаиков, которые мне не нравятся. Да они все разные, друг на друга не похожие, но лично мне совершенно чуждые и большим поэтом, по-моему, ни один из них не является. Извините за откровенность, и за то, что не оправдала ваших ожиданий, но такая я вот несовременная, старомодная, – Ольга Ивановна виновато улыбнулась.
– Но подождите, при чем здесь современность, эти поэты, они ведь скорее вашего поколения, – ответ учительницы не удовлетворил Федора.
– Да, пожалуй, вы правы, те трое официальных действительно где-то моего возраста, или чуть старше, Высоцкий чуть помоложе. И все равно, ну не нравятся они мне… все не нравятся, хоть убейте, – негромко рассмеялась и возобновила движение Ольга Ивановна.
– Вы хотите сказать, что все современные поэты вам не нравятся? – уже с некоторым вызовом спрашивал Федор.
– Почему же? Кроме вами упомянутых, есть и другие, но они не умеют так продвигать, я бы даже сказала, навязывать обществу свое творчество, как эти четверо. Они скромные спокойные люди, потому им и сложно прославиться при жизни. Мне, например, очень нравятся стихи Николая Рубцова. Вам знакомо это имя?
– Нет, – недоуменно покачал головой Федор.
– Поверьте, это настоящий самородок с нелегкой судьбой. Такая же судьба и у его стихов. Они очень тяжело пробиваются к читателю. Он, кстати, где-то ровесник мне и тем, кого вы назвали, кроме Высоцкого, конечно, и в отличие от них до сих пор пребывает в неизвестности, потому, что печатают его весьма редко. А ведь некоторые его стихи тоже так и просятся в песни. Неужели вы, по всему интересующийся поэзией молодой человек, ни разу не слышали и не читали его стихов, таких как «В горнице моей светло», или «Тихая моя родина», – уже как бы стыдила собеседника Ольга Ивановна.
– Знаете… не так уж я и интересуюсь… да кое что знаю… но Рубцов как-то мимо меня прошел, – оправдывался Федор. – И что, по-вашему, он сейчас лучший поэт?
– Кто лучше, кто хуже, на это только время ответит. Но то, что он один из лучших я не сомневаюсь. Вот еще одно имя могу вам назвать – Юрий Левитанский. Он, правда, значительно старше и Рубцова и тех, что вы назвали. Очень умный и я бы сказала интеллигентный поэт…
Они уже стояли возле школы, Ольга Ивановна остановилась, не заходя за ограду, на школьный двор, ибо явно еще что-то хотела довести до сведения и сознания собеседника.
– Интересно вы оцениваете их, Ольга Ивановна. Вот этой самой интеллигентности в стихах как мне кажется нет, ни у Рождественского, ни у Вознесенского, ни у Евтушенко нет, тем более у Высоцкого. Интеллигентность это у поэтов прошлого была, у Пушкина, Лермонтова, – неожиданно выдал и свое теоретическое обоснование Федор.
– О, да вы обладаете способностью анализировать произведения поэтов разных эпох. А вот с этими вашими суждениями я полностью согласна. Действительно большинство русских поэтов в 20-м веке в погоне за дешевой популярностью в первую очередь у пролетарских масс, именно интеллигентность в своих стихах почти полностью утратили. И стихи Левитанского из этого ряда сильно выбиваются. Возможно это объясняется тем, что он не русский по-крови, а еврей. Почему-то именно у наиболее одаренных поэтов-евреев сохранилась эта старомодная интеллигентность в творчестве. Таковыми были и Пастернак и Мандельштам, а теперь эту эстафету несет Левитанский. Кстати, в отличие от Рубцова его печатают намного чаще. Вот и в этом году у него вышла книга стихов под названием «Кинематограф». Я ее недавно мельком видела, знакомые где-то достали. Пролистала и две вещи запомнились, «Диалог у новогодней елки» и еще «Сон о рояле» – это, на мой взгляд, настоящие шедевры. А вы разве ничего о Левитанском не слышали?
– Извините… нет, – Федор смущенно развел руками, одновременно фиксируя в поле зрения свою машину, так как к ней подошел прапорщик с их «точки», приехавший в поселок по каким-то своим надобностям. – Значит ваши любимые современные поэты это Рубцов и Левитанский, – вновь направил беседу в интересующее его «русло» Федор.
– Нет, просто из современных я их больше всех ценю, а мой любимый поэт всегда был и будет Павел Васильев, единственный и неповторимый… Что и это имя вам не знакомо? – уже более чем укоризненно спросила Ольга Ивановна.
– Нет… А он, что тоже из современных? – уже не знал куда деться от своей полной некомпетентности в данном вопросе Федор.
– Нет, он творил в 20-х и начале 30-х годов. Он погиб в тюрьме в 1937 году 26 лет от роду. Как же все-таки мало живут русские поэты, причем самые талантливые. Пушкин – 37 лет, Лермонтов – 28, Есенин – 30, а Васильев и того меньше, – вдруг сокрушенно покачала головой Ольга Ивановна.
Федор мельком взглянул на часы, потом на машину. То, что в нее кроме детей подсел прапорщик, рождало определенные опасение, что по приезду он «заложит» Федора командиру дивизиона. Ведь вместо того, чтобы ехать на «точку», он непонятно о чем болтает с учительницей. То было объяснимо, если бы у него имелись дети школьного возраста, но у Федора сыну еще не исполнилось и года. Но его так заинтересовал разговор с Ольгой Ивановной, что он решил не отказывать себе в удовольствии продолжить его.
– А как вы считаете, те поэты, которых я назвал, если они не такие уж по-вашему хорошие, значит скоро они начнут сдавать свои позиции и будут забыты? – в вопросе явно звучал вызов.
– Я не провидица и могу высказать только свое мнение. Мне же кажется то, что вы сейчас сказали, вполне может произойти в обозримом будущем с творчеством Рождественского, Вознесенского и Евтушенко. Что же касается Высоцкого тут все несколько сложнее, – учительница несколько замялась, словно засомневалась, стоит ли чрезмерно откровенничать с почти незнакомым ей человеком.
– Не хотите ли вы сказать, что его песни останутся в памяти людей, несмотря на их явную не интеллигентность, грубое содержание и географические ошибки? Но тогда получается, что именно он, несмотря ни на что, настоящий народный поэт, такой же… ну как Есенин. Есенин ведь тоже далеко не интеллигентные стихи писал, а его не забудут никогда, – экспромтом сделал вывод Федор.
– Если быть до конца точным у Высоцкого меня лично больше коробят не географические, а смысловые ошибки. Например, в его песне, кажется она называется «Штрафные батальоны», есть такое выражение, горящие русские хаты. Не может быть русских хат, хаты могут быть украинские, белорусские, но только не русские. Русские бывают избы. Но, похоже, ему это все равно. Тот же Есенин никогда бы такой ошибки не допустил. И потому их нельзя равнять, это несовместимые поэтические категории. У Есенина был настоящий божий дар, на мой взгляд, таким дарованием у нас в этом веке не обладал никто, да и сейчас не обладают. Творчество Есенина взросло на русской народной почве, у него под ногами была такая твердь. У Высоцкого я таковой даже отдаленно не вижу, как и ни у кого из современных поэтов. Разве что у Рубцова, но даже он по одаренности до Есенина сильно не дотягивает. А песни Высоцкого, думаю, еще довольно долго будут популярны по другой причине, – Ольга Ивановна была вынуждена прерваться, так как с ней поздоровалась группа идущих из школы девочек-старшеклассниц, которые с интересом посмот