Рядом с поверженными в позах усталых портовых грузчиков сидели еще двое граждан крайне странного вида.
Относительно них было сложно с уверенностью заключить, мужчины они или кто, потому что на головах подозрительных типов белели просторные полотняные головные уборы, похожие разом и на небрежную чалму, и на косынку сестры милосердия, и на фату невесты или мантилью испанской сеньоры. Хотя редкая Дульсинея стала бы щеголять в помятых «трениках» с китайского рынка.
Один из белоголовых с видимым отвращением держал двумя пальцами Олин мобильник, говорящий человеческим голосом Громова:
— Деньги доставлены.
— Какие деньги?
— Какие заказывали — миллион долларов.
Белоголовые переглянулись и сдвинулись ближе.
— Вот стерва, — восхищенно прошептал в сторону тот, кто держал телефон. — Она успела все продать!
— Отлично! — громко, чтобы слышно было Громову в трубке, сказал второй белоголовый. — Мы возьмем деньгами!
— Еще бы вы не взяли, — сухо хмыкнул Громов. — Назовите место встречи.
— А вы где сейчас? — спросил держатель телефона.
— Уже в Сочи. А вы где?
— И мы в Сочи! — бандит простодушно обрадовался. — Встретимся на площади у морвокзала через час!
— А теперь дайте трубку моей жене, — потребовал Громов. — Я должен услышать Ольгу.
Это был напряженный момент. Белоголовые бандиты заволновались, а самоосвобожденная пленница напряглась.
Ради собственной безопасности ей следовало бы помалкивать, но Ольга Пална Романчикова никогда не была эгоисткой. Хотя Громов сдерживался, она по голосу чувствовала, что он натянут, как канат катапульты. Не успокоить любимого мужа в такой ситуации было бы антигуманно.
Кроме того, раз уж она вырвалась на волю совершенно бесплатно, имело смысл попытаться сохранить семейному бюджету миллион долларов! Чай, не лишний!
— Андрюша, ничего им не плати, я убежала! — закричала отважная и экономная жена олигарха разве что чуточку тише, чем это сделал бы легендарный д’ивуарский кот.
Выпав из бандитской руки, завалился в траву ультратонкий мобильник.
Не дожидаясь аплодисментов, голосистая девушка повернулась и со всей возможной скоростью понеслась в темноте в противоположном направлении — не в гору, а к морю.
Оглушенный внезапным акустическим ударом враг замешкался, но ненадолго. Вскоре беглянка услышала за спиной топот ног, обутых, судя по характерным шлепкам по пяткам, в резиновые тапочки.
Разумеется, даже такая дегенеративная обувь давала преследователям преимущество перед босоногой беглянкой. Зато у Оли была небольшая фора, которой она очень грамотно распорядилась, потратив лишние полминуты на то, чтобы выволочь из хибары на тропу войны ближайшую к выходу кроватную сетку.
Миновать ее без потерь во мраке ночи смог бы разве что крылатый сокол!
Первый же набежавший на сетку бандит потерял равновесие и под хоровой стон пружин с подскоком полетел в колючки.
Второму повезло еще меньше: он с разгону споткнулся о железную раму и сначала разбил ногу, а потом нос.
— Так вам и надо! — злорадно выкрикнула Оля, поскольку хранить режим молчания уже не имело смысла.
Ближе к морю лесок поредел, спрятаться было негде, и в свете некстати вынырнувшей из облака луны фигура беглянки виднелась отчетливо.
«Лезь в воду! — возбужденно посоветовал внутренний голос. — Кому суждено быть повешенным, тот не утонет!»
— Я и вешаться не хочу, — возразила Оля, со щитом и мечом на изготовку пятясь к морю.
В конце концов, ее платье и волосы до сих пор не просохли, босоножки она уже утопила во время предыдущего заплыва, так что дополнительного вреда ночное купанье причинить не могло.
Если, конечно, не принимать во внимание реальный риск утонуть.
Медлила она напрасно — один из преследователей успел добраться до пляжа.
— Стой! — людоедским голосом гаркнул он и еще некультурно назвал Ольгу Палну гадким словом.
— Сам такой! — огрызнулась она, отступая в море.
Мелководье у берега не позволяло нырнуть, и быстро бежать в воде никак не получалось. Бандит, без раздумий ворвавшийся в воду с разгону, беглянку настигал.
«Скалки к бою!» — оценив ситуацию, скомандовал Олин внутренний голос.
Она решительно вскинула руку с дубинкой и увидела, как блеснуло стекло бутылки, которую аналогичным жестом вздернул приближающийся враг.
Тем временем на пляж, отчаянно хромая, выскочил второй преследователь.
«С двумя сразу ты не справишься, бей сейчас!» — потребовал внутренний голос.
И добрая, милая, кроткая Ольга Пална, в жизни не поднимавшая руку ни на кого крупнее таракана, зажмурилась и со свистом разрубила скалкой богатый йодом и целебный для легких морской воздух.
Дзинь! — жалобно зазвенело стекло, не выдержавшее столкновения с деревом.
Завершая дугу, победоносная скалка с силой опустилась на плечо обезоруженного бандита и вбила его в воду с головой.
Оля выронила дубинку и сумасшедшим кролем поплыла по лунной дорожке, но почти сразу свернула с нее в сторону, потому что забытая в руке кастрюльная крышка работала как одинокое весло.
«Брось жестянку и ныряй!» — скомандовал внутренний голос так уверенно, что не послушаться было просто невозможно.
Оля выронила крышку, сделала глубокий вдох и надолго ушла под воду, лишив погоню видимой цели.
А когда вынырнула — увидела подоспевшую кавалерию.
Отчаянно грохоча и взбивая морскую воду в пышную пену, прямо к ней мчалась небольшая флотилия из двух прогулочных катамаранов.
— Скованные одной цепью! Связанные одной целью! — бешено крутя педали, дурными голосами орали знаменитую песню группы «Наутилус Помпилиус» Люсинда Пинчикова и Макс Бобров.
— Надо же — спелись! — хрюкнул Олин внутренний голос.
И неудержимый приступ истерического смеха едва ее не утопил.
— Господи святый! — ахнул важный швейцар Григорий Митрофанович, с трудом остановив на полпути руку, рефлекторно взметнувшуюся для крестного знамения.
Особа, решительно ворвавшаяся в приличный отель, походила на героиню сказки «Принцесса на горошине», какой Ганс Христиан Андерсен живописал ее в первых строках своего бессмертного произведения — это если ей польстить. А если сказать прямо и честно, то отсыревшая босоногая оборванка выглядела как натуральная мокрая курица.
— Добрый вечер, — влажно прошлепав мимо потрясенного швейцара, невозмутимо поздоровалась мокрая, но вежливая курица.
— А…
— Это мы, — предупредила вопрос вторая гражданочка — мокрая только по пояс снизу.
Вслед за ней вошел мужчина — тоже до половины подмоченный.
— Это с нами, — обернувшись, сказала полумокрая курица.
— Кто бы сомневался, — пробормотал Григорий Митрофанович.
За сорок лет работы в гостиничном бизнесе он повидал много разных богатых чудиков, но даже самые некультурные из них не делали луж в подъезде, холле и лифтах.
— Все в порядке, девушки из пентхауса, а молодой человек из одноместного стандарта на шестом этаже, — взяв себя в руки, нарочито спокойно объяснил величественный швейцар подскочившей на месте дежурной администраторше.
— Офигеть, — коротко выдохнула она.
— Выбирайте выражения, Верочка, не годится так говорить о наших дорогих гостях, — лицемерно посетовал Григорий Митрофанович.
Мокрые дорогие гости разделились по половому признаку у лифтов: курицы вызвали себе приватный, петух поехал на общем, предупредив своих спутниц:
— Я подойду через минуту, только брюки сменю.
— Ты вообще как? — в десятый раз спросила подружку Люсинда, оставшись с ней вдвоем в кабине лифта.
— Как никогда, — неясно, но честно ответила Оля.
— Тебе нужно принять ванну, — посоветовала Люсинда.
Оля посмотрела на нее с иронией. Обе захохотали.
Если бы в этот момент их услышал и увидел Григорий Митрофанович, даже его профессиональной выдержки не хватило бы, чтобы удержаться от вызова спецбригады «Скорой помощи» из городской психушки.
— Я имею в виду, просто погреться, расслабиться и все такое, — отсмеявшись, объяснила Люсинда.
— Не время расслабляться, Громов уже привез выкуп, — возразила Оля таким тоном, каким могла бы сказать «Не время медлить, Родина в опасности». — Хотя я решительно не понимаю, каким образом он добрался так быстро. На машине до Сочи минимум семь часов, на поезде шесть, а самолет будет только утром…
— Прилетел к нам волшебник в голубом вертолете! — многозначительно напела Люсинда, открывая дверь. — Ты недооцениваешь возможности родного олигарха.
Они разбежались, чтобы скоренько привести себя в порядок, и через несколько минут встретились в гостиной. Обе были в нехитром наряде, который лучше всего подходил в качестве сменки для костюма мокрой курицы — в толстых махровых халатах, а Оля еще и с тюрбаном из полотенца на голове.
— Принцесса Гита! — пошутила Люсинда.
— Вот, кстати! — Оля щелкнула пальцами. — По поводу Риты-Гиты, горничной, которая картавила: ты не думаешь, что в бельевой каморке при бассейне рызговаривала именно она?
— Женщина, которая повторяла: «Я не бегу, я никогда не бегала»? — Люсинда прищурилась и тоже щелкнула пальцами.
— Выглядит так, будто вы готовитесь сплясать хабанеру! — хихикнул вошедший без стука Бобров.
Люсинда подчеркнуто внимательно осмотрела его ниже пояса.
С учетом высокой скорости переодевания можно было ожидать, что Макс тоже появится в облегченном домашнем одеянии, но вместо саронга из полотенца на нем были вполне приличные джинсы.
— Людмила, вы меня смущаете, — насмешник принял позу футбольного полузащитника.
— Он совершенно невыносим, — пожаловалась покрасневшая Люсинда подружке.
— Надеюсь, вперед ногами меня вынесут не скоро, — согласился Бобров, без приглашения занимая место на диване.
— В отличие от горничной Гиты, — напомнила Оля, возвращаясь к теме прерванного разговора. — Люд, я вот думаю — не убили ли ее те же самые бандиты, которые похитили меня? Ведь однажды они уже ошиблись, напав на девушку-администратора в бассейне, куда пытались выманить меня г