– Эй, – от деревьев к толпе шагал незнакомый офицер, худощавый, с мрачным лицом, руки убраны за спину. – Что за бардак, с каких пор в немецкой армии все кормятся из общего котла? Ефрейтор Кениг, отвечайте, что за нарушение правил?!
Ефрейтор так и замер, только щеточка усов дрожала от страха перед выволочкой офицера на глазах у солдат:
– Господин офицер, я…
– Молчать! – рявкнул Соколов, одетый в шинель убитого офицера. – Отвратительный обед, я угощу вас кое-чем другим.
С этими словами он вдруг выкинул вперед руку, в которой лежала связка гранат, и швырнул их в огромный костер. Сделал он это так быстро, что солдаты замерли с разинутыми ртами, не понимая, что произошло. А офицер вдруг бросился прямо в грязь под днище заглушенного бронетранспортера. Костер взвился вверх черным фонтаном из осколков, которые со свистом полетели в кольцо из солдат. С криком на землю рухнули сразу несколько десятков человек, ефрейтор Кениг выронил котелок из рук и бросился следом за офицером в укрытие, прячась от рвущихся в костре гранат и разлетающихся от них смертельных осколков. Да только стоило ему опуститься в грязь к клиренсу бронемашины, как незнакомый офицер покачал головой:
– Господин ефрейтор, вам места здесь нет, – и выпустил пулю из табельного ТТ ему прямо в лоб.
Тех, кто еще мог двигаться и пытался отползти от жуткой воронки, что образовалась на месте обеденного котла, снайперы добивали из укрытий выстрелами. Останками немецких тел была усыпана вся дорога. С отвращением спотыкаясь о трупы, капитан Ельчин подошел поближе, Логунов рядом боролся с позывами рвоты от жуткого вида кровавой массы вперемешку с жидкостью из котла и обгорелыми дровами. Когда командир выбрался из своего укрытия, то, к их облегчению, не приказал снова маскировать трупы снегом. Но чтобы скрыть следы нападения, они решили выстроить стеной вдоль обочины два «ханомага», на которых прибыли бойцы для патрулирования территории.
Соколов взглянул на часы – 14:10, они не укладываются в график.
– Давай! – отдал он полушепотом приказ.
И в ста метрах от места взрыва начались работы. Голыми руками, не имея опыта работы саперов, пленные принялись укладывать взрывчатку на отрезке в 300 метров. Алексей рассчитывал, что даже когда сдетонирует заряд, то техника не сможет сразу остановиться и по инерции будет сдвигаться вперед, превращая колонну в нагромождение горящего железа. Капитан Ельчин показал ему простенькое приспособление – на длинную полоску ткани были нанизаны гранаты, а для утяжеления остаток ткани обвязан в тугую петлю вокруг сучковатой ветки:
– Вот такой оснасткой закидаем остальные грузовики, ветки будут цепляться за выступы на машинах и не слетят на дорогу.
– Хорошо, – Алексей указал пальцем на восток. – Слышите гул? Они уже идут. После атаки все сразу отступаем в лес, в наше укрытие.
– Есть, товарищ командир, – капитан помедлил и задал вопрос, который так его мучил. – Когда же все-таки мы сможем прорваться и уйти к своим? Мы ведь совершили две вылазки, сейчас будет третья. Боеприпасы тают, раненые чувствуют себя все хуже. Ночь для нас может стать смертельной, в такой мороз без тепла мы не доживем до утра, даже несмотря на то что удалось раздобыть немецкую форму.
– Да, товарищ капитан, поджимают нас немцы. Вы сами слышали доклад тех, кто ходил на разведку, по всей линии лесополосы несут охрану патрули, незаметно из леса нам не выйти. Все больше и больше кидают сюда сил, уже партизанский тайник нам не поможет. Единственный шанс вырваться отсюда – взорвать колонну с подкреплением. Согласен с вами, сутки станут для нас смертельными. Поэтому придется рисковать, чтобы прорываться дальше к Красной армии. – Алексей нахмурился и решительно сказал: – Вот что, один из грузовиков не закидывайте гранатами, поставьте стрелков, чтобы уничтожили солдат, но сама машина нам нужна на ходу.
– Хорошо, товарищ Соколов, – кивнул Ельчин и захромал к кучке людей с винтовками.
Но по его ссутулившимся плечам, поджатым в рукава ладоням Алексей видел, что главный их враг теперь еще и крепкий мороз, что становился все сильнее с каждым часом. Температура воздуха снижалась, и люди начинали двигаться медленнее, экономя тепло тела. Те, кто лежал сейчас в укрытии под снегом и ветками рядом с бронированными бортами танков, уже и двигаться не могли. Они, свернувшись в калачик, впадали в спасительную дрему перед тем, как окончательно замерзнуть. Соколов понимал, что, пока кольцо вокруг лесополосы разорвано хотя бы в одном месте, надо уходить как можно быстрее. Непонятно, как сделать невидимыми для немецких патрулей полтысячи русских пленных, но он должен найти решение.
Глава 8
На горизонте солнце согревало последним теплом воздух перед тем, как уйти за горизонт. Стрелки показывали 14:40 на наручных командирских часах. Красный от полуденного солнца воздух дрожал и окрашивался черными разводами от выхлопов из труб нескольких десятков грузовиков. Они шли по шоссе под охраной StuG III, самоходок с низкой посадкой и мощной артиллерией, оснащенной качественной оптикой. При виде знакомых очертаний германской САУ Соколов вздохнул с облегчением, у мощной оснастки самоходки есть один недостаток: инженеры не спроектировали у нее площадки для пулемета. Поэтому из тяжелого орудия можно вести прицельную стрельбу на дальние расстояния, но для ближнего боя САУ бесполезна. Следом за махиной на гусеничных траках катились грузовики. Весом 4,5 тонны мощные Büssing-NAG с мягким тентованным верхом везли живую силу и матчасть – под брезентовым укрытием подпрыгивала на скамейках германская пехота, в огромных кузовах тряслись снаряды, провизия для вермахта, даже специальный санитарный автомобиль марки MAN шел в середине колонны.
Неожиданно под днищем САУ взметнулся огонь, от удара взорвавшегося тротила самоходка подпрыгнула и вылетела на обочину. Пламя перекинулось на следующий грузовик, тот с размаху пролетел мимо тяжелой техники и тоже кувыркнулся колесами вверх от сработавшей взрывчатки. Грузовики один за другим вытягивались огненной цепочкой, загораясь от новых взрывов. Дорога превратилась в полосу пламени. Из-под тентов показались головы немцев, но они не решались выпрыгивать из машин, несмотря на крики офицеров. Со стороны леса сверху, где раскачивались вершины деревьев, на тенты полетели подожженные полоски из портянок с гроздьями гранат. Грохнул первый взрыв, пламя мгновенно расползлось по брезенту, следом застрекотал АК в руках Руслана. Подстреленные солдаты повисли на борту, не давая остальным выбраться наружу. Дым густыми клубами поднимался все выше и выше, пламя разрасталось, пожирая все вокруг. Новые самодельные бомбарды продолжали валиться на крыши тентов, подпаливая одну машину за другой. Только в стекло крайней машины, просвистев, попала меткая пуля и пробила голову водителя. Он дернулся, попытался выскочить прочь из кабины, но уже мертвый свалился мешком на землю под колеса своего грузовичка.
– Давай! – уже не сдерживаясь, выкрикнул Соколов.
По его приказу единственную негорящую машину окружили бывшие пленные, Ельчин прострочил из автомата длинную очередь по брезентовому тенту, но за тканевой стенкой никто не закричал.
Соколов уже бежал к своему отряду, в его голове мгновенно созрел план.
– Капитан, отгоняй машину обратно, туда, где вас в плену держали. Затаись до условного сигнала, груз частично скинь. Оставь для маскировки четверть.
Ельчин заглянул под тент – кузов забит мешками и коробками. Он забрался внутрь кабины. Машина запрыгала по ответвляющейся дороге в сторону черного здания, где их держали в плену.
Лейтенант Соколов повернулся к дороге. На ней еще гудело пламя, дожирая грузовики, немецкие солдаты даже не пытались сопротивляться. Опаленные и измазанные гарью, они сами собирались в кучку рядом с хвостом колонны. При виде офицерской шинели один из них робко начал спрашивать, что произошло, кто на них напал. Но командир танкистов сурово приказал своим ребятам с рожковыми автоматами в руках:
– Никого не оставлять в живых!
Хотел отвести глаза, но не стал – смотрел, как падают тела под пулями, с криком умирают люди. Он не чувствовал ничего, кроме глухого раздражения. Вы ехали сюда, чтобы убить нас, поэтому жалости к вам нет! Им не нужны свидетели, которые доложат абверу о нападении сбежавших пленных, пусть германские офицеры гадают, кто ликвидировал сегодня тысячи единиц живой силы и десятки боевой техники. Когда все было закончено, огонь стал опадать. Соколов вздохнул с облегчением, массовый удар они нанесли, теперь немцы еще не скоро оправятся и притащат сюда новые силы. Пока кольцо прорвано, надо уходить, да только без хитрости по вражеской территории им не прорваться. Он приказал своему отряду:
– Снимайте с убитых шинели, быстрее, те, что без пятен крови! Логунов, Бабенко, Омаев, берите с собой десять бойцов и грузите в танки тех, кто не может идти. Возвращаемся на старый склад, туда, где держали пленных.
В глазах у бойцов застыл немой вопрос, они не понимали, что замыслил командир. Тем не менее все беспрекословно подчинились его приказу. За сегодняшний день каждый из маленького отряда убедился, что молодой лейтенант умеет сражаться с врагом, и не только в танке. Все усилия, которые они приложили, не пропали даром, и дорога теперь свободна. Только почему он опять тянет с выходом к своим, к советским позициям?
Когда уже два Т-34 и «тигр» оказались на площадке, откуда вчера вечером бежали пленные, Соколов наконец мог говорить свободно, а не одними жестами или короткими фразами шепотом:
– Товарищи, нас очень много, пятьсот с лишним человек. Но нас мало для того, чтобы расчистить путь до самой линии фронта. Пока только получилось выйти из вражеского окружения. Пока немцы не знают, что мы вышли из леса, и будут продолжать поиски там, они стянут новые силы к этой территории. Для этого им понадобится время, и в этот короткий отрезок времени мы отсюда ускользнем. Выдвигаемся в ночь, нам предстоит пройти до линии фронта около пятидесяти километров через вражеские позиции…