Соколов замолчал, слова вдруг кончились от тяжелого ощущения страха. Ведь он предлагает им пробираться по территории, где нет привычного разделения на свою и чужую территории. Здесь невозможно спрятаться, во время ранения никто не поможет добраться до госпиталя. Только опасность их поджидает на этом пути. Если остаться, то замерзнут те, кто слабее, кто потерял много крови и силы. Если прорываться к своим, наоборот, рискуют погибнуть те, кто еще активен, первым хватается за оружие и вступает в бой.
Вдруг от толпы людей, хмурых и окоченевших от холода, отделилась тоненькая фигурка:
– Товарищи, я лейтенанта Соколова знаю по рассказам своего жениха, Руслана, – на бледном личике глаза у Гули сияли, как два уголька. – Он тоже танкист! И я верю, что он нас выведет. Мы спасемся! – она стремительно шагнула к Соколову и положила узкую ладошку ему на рукав шинели. – Мы пойдем за вами, ведите! Я уверена, что вы найдете выход и мы вернемся к своим! И остальные в вас верят!
Только что насупленные и будто замороженные люди вдруг закивали, зашумели:
– Да чего уж там, вон фрицам какой сюрприз устроили!
– И дальше прорвемся, лейтенант!
– Голова у тебя за троих, думай, а мы сделаем!
Капитан Ельчин поддержал общие слова:
– Товарищ Соколов, я тоже поначалу не верил, что получится. Да только вы доказали нам, что хитростью можно многого добиться. Вырваться из окружения удалось, и с оккупированной территории выйдем! Командуйте!
Алексей тяжело вздохнул, как же будет трудно. Они уже проворачивали такой трюк с немцами, но вчетвером, а сейчас пятьсот человек. Он кивнул:
– Хорошо, прошу вас, слушайте внимательно. Ошибка одного человека может привести к гибели всего отряда!
Пленные столпились поближе, ловя каждое слово танкиста.
Дежурный настороженно уставился на приближающуюся колонну из танков и тентованного грузовика. «Тигр» у него опасений не вызывал, а вот идущие позади советские танки… Откуда они взялись на территории, оккупированной немецкой армией?
Он привычно взмахнул рукой, и танки замедлили движение. Пока дежурный шел вразвалочку, косясь на солдат в немецких шинелях и пилотках, что сидели на люках советских машин, Соколов не переставал кривить губы в раздраженной гримасе. Он должен быть убедительным – высокомерным и раздражительным, как ведут себя все офицеры по отношению к рядовым в армии Гитлера. Офицерский состав – это белая кость, даже полевые командиры, а рядовой состав – лишь пушечное мясо или предмет для насмешек по поводу их необразованности и деревенских привычек. Сам же за маской презрения скрывал досаду – они ошиблись в расчетах, рассчитывая, что на их пути не попадется пропускной пункт. И все-таки нарвались на недавно выставленное заграждение и патруль из десятка пехотинцев. Вчера в это же время и на этой же дороге тридцатьчетверкам удалось беспрепятственно пройти по пустой асфальтовой полосе, а теперь рачительные немцы уже успели соорудить преграду из свежеоструганных бревен и выставить патруль на дороге. Он мысленно принялся считать количество стрелков: шесть человек стоят у костра, двое на проверке документов. Вот в тех кустах что-то черное виднеется, нет ли там еще парочки припрятанных грузовиков или БТР, на которых за ними могут броситься в погоню. Дежурный уже стоял рядом с броней танка, в чьих внутренностях в этот момент замирал от напряжения Руслан. После краткого инструктажа по вождению «тигра» ему пришлось сесть за руль, Бабенко и Логунов заняли места за рычагами советских машин. На люки тридцатьчетверок посадили нескольких крепких ребят с автоматами, предварительно нарядив их в трофейную немецкую форму. Такой же ряженый водитель – капитан Ельчин сидел за рулем германского «бюссинга», с тревогой вслушиваясь в немецкую речь. В кузове дрожали за стеной из мешков остальные, тонкое заграждение тряслось на кочках, норовя развалиться. Мужчины придерживали его изнутри, стараясь, чтобы стена выглядела естественно, создавая ощущение, что грузовик полон провизии или боезапаса, а не людей. Тяжеловоз, рассчитанный на груз в 10 тонн, трещал и стонал от такого количества пассажиров внутри, люди стояли, прижимаясь друг к другу до боли. На каждой кочке или повороте впору было выть от боли, сжимающей ребра. Только они молчали, сжимали зубы, терпели и молчали, не обращая внимания на невыносимую духоту, боль и холод. Надо потерпеть до границы между фронтами, а значит, и до обретения свободы. Еще десять километров, еще пять. И вдруг такая опасность! От ужаса, что их сейчас обнаружат, беглецы, казалось, перестали даже дышать.
Караульный перехватил недовольный взгляд офицера, но упрямо бросил:
– Документы!
Командир танкистов небрежно дернул плечом:
– Ты что, не слышал о том, что сегодня русские напали на нас на 41-м километре? Я везу русские танки в обмен на нашего генерала, которого взяла в плен советская пехота. Полковник эсэс Штольц дал мне личный приказ произвести обмен, какие тут могут быть документы.
Соколов лихорадочно перебирал в голове, что бы еще такое сказать, чтобы его история вышла более достоверной. Хотя, кажется, дежурный поверил в его рассказ или просто испугался недовольства вышестоящего чина. Он еще раз кинул недовольный взгляд на танкистов на бортах советских танков – вроде бы все в порядке, танкисты, правда, какие-то молчаливые, ни словом не обмолвились между собой, пока он беседует с офицером. Но танковые войска всегда стояли особняком от остальных подразделений армии, у них свои порядки. Напоследок решил все-таки высказать внутреннюю тревогу:
– Что-то никто не говорил, что нашу колонну разгромили советские танки.
– Сообщу генералу, что какой-то караульный требует от него доклад о результатах боя с русскими. Лично приедет и отчитается перед тобой. Как твоя фамилия и номер военной части, идиот?
Дежурный нахмурился, махнул в ответ рукой – проезжай, ухватился за бревно, чтобы оттащить его конец в сторону и дать возможность танкам проследовать дальше. Соколов, переодетые советские воины на тридцатьчетверках вздохнули с облегчением – получилось, они прорвались через границу, их план сработал!
Неожиданно рыкнул мотор, и из черноты ночи выскочил целый взвод «троек», легких немецких панцеров. Башнер головной машины выкрикнул:
– Эй, господин офицер, стойте! Нам нужна ваша помощь, баки почти пусты. У вас есть запас топлива?
Алексей отрицательно покачал головой, «тигр» двинулся по своей траектории, но командир танковой группы никак не унимался, он направил свою машину наперерез «тигру» и окликнул:
– Господин офицер, невежливо отказывать фронтовым танкистам, не поверю, что вы не хотите спасти своих товарищей по оружию, – и вдруг осекся, ткнул пальцем в белый номер рядом со свастикой. – Эй, это же танк, что украли русские пленные, в сводках был этот номер.
Патрульный так и застыл с открытым ртом и бревном в руках. Очнулся он уже через пару секунд, вскинул автомат и, нацелив на переодетых танкистов, выкрикнул:
– Стоять, документы!
Но Соколов среагировал быстрее, они предусмотрели и такой вариант развития событий. Если вдруг в их план вмешается что-то непредвиденное, то все вереницей уходят вперед, а панцер, в котором находится командир, прикрывает побег. Поэтому он сейчас выкрикнул, еще не опустившись в люк, на русском языке:
– Разворот, левый фланг!
Руслан резко выкрутил руль, и тяжелый «тигр» снес «тройку» в сторону своим бортом, освобождая путь для остальных. Т-34 протаранил заграждение из бревен и тоже откатился в сторону, пропуская идущих следом. Самое важное – вывезти грузовик с людьми из зоны огня. Теперь Т-34 выстроились на месте сломанного заграждения, чтобы закрыть дорогу от преследования. Немецкий грузовик взревел мотором и на самых высоких оборотах поскакал по ямам дороги, увозя пленных к нейтральной территории. Никто и не заметил, как тонкая фигурка под крики остальных на ходу выпрыгнула из грузовика и покатилась по обледенелой земле в кювет.
Советские танкисты сейчас не видели ничего, кроме немецких «троек» в панораме прицела. Соколов уложил снаряд и теперь крутил настройки огромной пушки, про себя уговаривая остальных: «Уходите, уходите!» Он понимал, что в советских машинах остались лишь мехводы, там некому наводить орудие, заряжать и стрелять из танковой пушки. Т-34 стоят, как стена, прикрывая отход грузовика, при этом сами не могут нанести удар.
– Руслан, – из-за поврежденной системы внутренней связи ему приходилось перекрикивать гул работающих механизмов. – Сдавай назад, встань так, чтобы закрыть тридцатьчетверки.
Омаев кивнул и принялся выкручивать руль, маневрируя тяжелой бронетехникой. Алексей плотнее прижался к налобнику визира, оптика у немцев отличная, да и расстояние для выстрела всего триста метров – невозможно промахнуться. Огонь! Выстрел пришелся прямо в башню «тройки», сдернув конструкцию с креплений и сварного шва. Металлическая «шапка» сдвинулась так, что обнажились внутренности танка. Ошарашенные атакой «тигра», внутри метались танкисты, израненные осколками, они в шоке пытались выбраться из машины, хватаясь руками за оплавленные края танка.
Второй выстрел ударил с такой силой, что машина дернулась и качнулась назад, левый борт рядом с переборкой и топливным баком вспыхнул синей палью, которая побежала оранжевой лентой по корпусу и вдруг с грохотом превратилась в высокий столб пламени. Потеряв командира, танкисты остальных «троек» в ужасе отводили свои машины в стороны. Алексей крутанул башню и нашел в визире нового противника. По левому флангу на него нацелилась пушка «ягдтигра», тяжелая самоходка, созданная на базе такого же «тигра», но с еще более мощной артиллерией. Вместо башни – бронированная рубка и 128-мм нарезное противотанковое орудие. Его поспешно слепили немецкие инженеры по приказу генералов вермахта в безуспешных поисках оружия, которое сможет противостоять советским танкам. Получился уродец с огромным носом, тяжелый, неповоротливый, который мог работать лишь как пушка, а при езде почти сразу ломался.