Да только сейчас Соколову было не до технических тонкостей. Внизу Омаев ругался последними словами, выворачивая руль и дергая все рычаги подряд. От снаряда «ягдтигра» их машину заклинило, теперь и без того неопытный водитель совсем растерялся, не понимая, как сдвинуть махину с места. «Тигр» дрожал и трясся, выскабливая гусеницами колею во льду, и никак не мог тронуться с места. «Ягдтигр» снова вытянул длинный железный хобот в его сторону, и в этот момент «семерка», которой управлял Бабенко, вдруг сорвалась с места, обошла беспомощно замерший «тигр» и на полном ходу врезалась, так что удар башни пришелся прямо по стволу пушки. Тридцатьчетверка была слишком легкой, чтобы снести 70-тонного монстра, поэтому Бабенко протаранил самое слабое место машины – его длинное орудие, чтобы оно заклинило или повело в сторону и нарушило выверенную геометрию выстрелов. Башнер в рубке «ягдтигра» в бешенстве принялся крутить дулом, наводя его на цель. Новый удар! Тэшка отважно бросалась на махину, всем корпусом нанося удары по пушечному стволу и толстым гусеницам.
Соколов перелез вниз к рычагам:
– Давай помогу, что не срабатывает?
Омаев беспомощно развел руками, с отчаянием взглянул в прибор видения, увидев, как Бабенко таранит бронированного великана. Соколов тоже принялся крутить руль, щелкать тумблерами на панели, прислушиваясь к вою двигателя. Он потянул ручку передачи вниз, пытаясь дать задний ход:
– Понял, заело переключение скоростей.
Вот только Руслан его уже не слышал, парень стремительно поднимался вверх, зажав в руке связку гранат. Он скатился по броне «тигра» вниз, с усилием швырнул связку под днище противника и стал обратно карабкаться по броне к танковому люку. Внутри машины Соколов сурово его окрикнул:
– За рычаги, сейчас же!
Грохнула связка запалов по левому флангу, от взрывной волны качнуло тридцатьчетверку, она с гудением начала снова отходить назад прочь от дымящегося «охотника за танками». Удушливый дым все сильнее валил из-под днища, артиллеристы САУ один за другим бросились выскакивать через люк своей бронированной рубки и бежать в поисках укрытия к костру. Там их ждала пустота, все охранники с поста в ужасе попрятались как можно дальше от стычки танков. Лишь «тройки», осмелев, снова пошли в атаку.
Лейтенант выкрикнул новый приказ:
– Руслан, задний ход!
Омаев растерянно протянул:
– Там же наши, товарищ командир.
– Да, их надо потеснить. У них нет снарядов, им надо спасаться, отходить!
Командир не проговорил вслух то, что Руслан понял и без слов: они вдвоем останутся на прикрытии отступления, самая важная задача выполнена – люди спасены, сейчас только они могут не дать немцам перехватить грузовик и тридцатьчетверки, помочь им преодолеть такие тяжелые километры до первой линии обороны Красной армии. Поэтому он плавно потянул рычаг передач, так что панцер широкой кормой принялся теснить советские танки. Те тоже начали пятиться. Через несколько десятков метров Бабенко с Логуновым поняли замысел Соколова и, подав знак фарами, покатились по дороге в сторону советской территории. Логунов поглядывал на Бочкина, лежащего без сил на сиденье радиста, понимая, что внутри все вскипает от протеста – не может он бросить свой экипаж, командира и пулеметчика! Да только в армии и тем более на войне нет места для эмоций, вместо них строгая дисциплина и подчинение приказам командира. Советские танкисты в «тигре» остановили свое отступление и выставили против приближающихся «троек» мощное дуло. Соколов уже заправлял в казенную часть снаряд, бросился к визиру и начал крутить ручки наводки башенного орудия. Сейчас все решает скорость, легкие панцеры подтягивались все ближе и ближе, сокращая расстояние. Их мощности не хватит для дальнего боя, а вот вблизи бронебойный снаряд способен пробить сто миллиметров брони «тигра». А вот для них такое положение невыгодно, огромное дуло и мощь пушки Panzerkampfwagen VI больше рассчитаны на дальний прицельный огонь, сила и вес зенитной оснастки утяжеляют машину и не дают маневрировать во время сражений на расстоянии меньше одного километра. Сейчас же между танками отрезок дороги сокращался все быстрее, а внутри «тигра» у единственного башнера зарядка и наводка занимали долгие драгоценные секунды. Наконец в перекрестие попала черная башня одного из панцеров III. Выстрел! Снаряд пробил броню и выстелил перед башней черную гарь. Наверху откинулся люк, танкисты, суетясь, спасались из подбитой машины, но не успели спрыгнуть на землю, как сдетонировал боезапас во внутренностях танка. Рвущиеся снаряды разодрали бронированную оболочку изнутри, взрывная волна раскидала тела танкистов во все стороны, а сверху на них хлынули осколки раскаленной брони.
Соколов на гибель врага не смотрел, он вытаскивал из укладки и устраивал на площадке казенника новый снаряд. Он мысленно отсчитывал секунды – пять на отправление заряда в механизм пушки, еще пять на наводку. Залп! Следующая «тройка» дрогнула от удара, мощью выстрела ее дернуло на соседнюю догорающую машину. На дороге напротив «тигра», выплевывающего огонь из своего дула, теперь кружились всего два панцера, да только они подобрались слишком близко.
Залп, и башня наполнилась грохотом, от которого, казалось, сейчас разорвется голова. Попадание! И даже оно не остановило лейтенанта, он, качаясь из стороны в сторону, ухватился за переборку и подтянулся к ящику со снарядами, подхватил тяжелый снаряд. Один, два, три, четыре, пять – отсчитывали время внутренние часы. Непослушные руки промахивались, криво укладывая болванку. Быстрее, быстрее, пока он может двигаться и прицеливаться, то будет защищать танки и людей за его спиной.
Тридцатьчетверки в это время преодолевали по пустой дороге последние километры. Они шли медленно, будто сомневаясь в своем решении оставить командира и радиста один на один с отрядом немецких танков. Вот начала замедлять движение и ушла в крутой поворот «семерка». Машина приостановилась. Не глуша двигатель, из люка показался Бабенко. Со взволнованным лицом, без шлема, он махал руками, чтобы привлечь внимание второго мехвода – Логунова. Тот тоже остановил размеренный бег тэшки и бросился к люку:
– Что случилось, Сема? Ранило?
– Нет, нет, – Семен Михайлович сокрушенно крутил головой. – Василий, я вернусь, не могу я так, взять и бросить командира.
– Это же был приказ, Семен, приказ уходить к советским позициям! – Логунов, опытный военный, не мог даже представить, каково это – не подчиниться командиру.
Но Бабенко, который к армейской дисциплине не привык даже за три года войны, вздохнул и проговорил:
– Вася, я возвращаюсь. Не могу я наших парней вот так бросить. Ты поезжай, доложи о происшедшем в штаб, чтобы предателями нас не считали. И нашим родным… – он замялся, не хотел говорить о такой близкой смерти. – Да ты знаешь, как все сделать.
И нырнул в глубину танка, чтобы не слушать возражения старшины. «Семерка» взбила траками поземку на дороге и с крутого поворота ушла обратно туда, откуда до сих пор раздавались выстрелы и грохот боя. Логунов, растерянный таким поступком, несколько секунд стоял в люке, не понимая, как действовать дальше. Он спустился вниз, коснулся несколько раз рычагов фрикционов, чтобы тоже развернуть тэшку, и, взглянув на бледного Кольку, покачал головой. Без снарядов его танк бесполезен, лучше он сейчас на высоких оборотах рванет по дороге, чтобы привести к месту боя поддержку.
«Продержитесь парни, час продержитесь», – прошептал он и выжал педаль газа.
Семен Михайлович приоткрыл передний щиток, чтобы лучше видеть дорогу, свет фар в серых сумерках качался вверх-вниз от клевания «семеркой» носом над глубокими ямами. Он еле успел выжать рычаг фрикциона и вывести тэшку в занос, когда неожиданно перед носом мелькнула тонкая фигурка. Мехвод еще ничего не успел понять, как броня загромыхала под легкими шагами. В люк спрыгнула девушка с длинными косами. Замерзшая, с красным от мороза личиком Гуля воскликнула:
– Как хорошо, что вы вернулись! Нельзя, их нельзя там бросать одних. Им надо помочь! Где у вас снаряды, я умею заряжать. Мне Руслан рассказывал, как это делать.
Она заметалась по темному пространству танка в поисках болванок. Огорошенный Бабенко горько воскликнул:
– Нет снарядов, пустой танк! Мы просто пойдем им на помощь, я не знаю, как мы их спасем.
От ужасного открытия Гуля охнула и зажала себе рот ладошкой. Она спрыгнула с машины и прибежала к танку Бабенко, чтобы помочь спасти жениха. Она так была рада тому, что Т-34 развернулся обратно, а не бросил ребят. Но вдруг оказалось, что она все так же бессильна, что не может помочь спасти танкистов.
Бабенко, не поворачивая головы, со всей силы жал на педали. Бессмысленный поступок, наверное, они совершают сейчас, направляясь к «тигру». Но так велят им совесть и сердце.
Соколов, задыхаясь от дыма, что повалил с правого подбитого борта машины, добрался до наводки и снова прильнул к панораме. Глаза слезились, горло драло от едкого дыма, и все же он не отпускал наводку пушки. Огонь! Еще одну «тройку» охватил огонь – из черной дыры все выше и выше поднимались оранжевые языки пламени. Из последних сил Алексей ухватился за болванку снаряда, грохнул ее в казенник, всем телом навалился, укладывая заряд. От дыма голова у него шла кругом, перед глазами уже плыли черные круги.
– Руслан, огнетушитель, найди его. Пожар в танке!
Понятливый чеченец перевалился через сиденья и ползком двинулся по днищу, нащупывая предметы. Из-за черной гари во внутренностях танка уже ничего не было видно. Соколов скинул шинель и прижал воротник к лицу, горло горело огнем, легкие разрывало от боли, ему хотелось вдохнуть всей грудью, но он знал точно – делать этого нельзя, едкий дым очень опасен. Каждый вдох – это шаг к смерти от удушья внутри танка, отравление угарным газом происходит быстро. В панораме все линии расплывались, картинка с каждой секундой все больше темнела. Он потянул ручки, сосредоточился на секунду, чтобы сетка прицела легла на