Муравьев поехал к Фостикову. Фостиков учел приезд Муравьева и, так как ставка на зеленую диктатуру явственно была уже бита, решил сделать ставку на нового козыря. «Несвоевременным», «самочинным» считает восстание кубанское правительство из Грузии, главнокомандующий же русской армией из Крыма считает восстание доблестным и своевременным.
Появление генерала Муравьева с «секретным предписанием» в штаб Фостикова было как нельзя кстати. Муравьев своим появлением открывал Фостикову выход из создавшегося для него тягостного положения. Фостиков сделал ориентационный поворот на 180 градусов.
Опираясь на «предписание» генерала Врангеля, Фостиков отдал приказ по Армии Возрождения России. Приказ гласил: «Именем Главнокомандующего Русской армией генерала Врангеля, я, как старший, подчиняю себе все зеленые вооруженные силы Кубани».
То, чего не договорил Муравьев Крыжановскому, как теперь выяснилось, состояло в том, будто бы генерал Врангель приказал «старшему в чине» принять на себя командований зелеными силами. Генерал Фостиков являлся старшим среди повстанцев, и Крыжановский, раз последовал приказ от главнокомандующего, не счел для себя возможным не подчиниться приказу.
24 августа Крыжановский получил от Фостикова приказ:
– Наступайте на Майкоп и отвлекайте на себя силы красных. Я бью на Лабинскую.
Так как Фостикову нужно было наносить удар, он берет у Крыжановского всю его конницу и большую часть пехоты…
Крыжановскому ведь дается задача только «отвлекать» на себя силы красных. Это был первый, но и последний оперативный приказ командующего Армией Возрождения России…
25 августа полки Фостикова и растерзанные остатки корпуса Крыжановского встретились с четырьмя дивизиями красных и немедленно были опрокинуты. Вклинившись между Фостиковым и Крыжановским, большевики стали так стремительно теснить повстанцев, что к вечеру 26 августа от района «Фостиковской» и «Крыжановской» Кубани ничего не осталось.
Восстание на Кубани было сказочно быстро ликвидировано.
Разгром был полный. То, что с таким трудом отвоевывалось месяцами восстания, в два дня было сведено на нет.
Повстанческим полкам уже негде было задержаться.
…Нужно переходить перевалы и идти в Грузию, в Абхазию…
Куда-нибудь…
Зеленой Кубани уже нет…
Повстанцы в беспорядке бегут на Багавскую, в горы…
Между Крыжановским и Фостиковым произошло крупное объяснение. Крыжановский бросил Фостикову обвинение в преступном ведении операции. Фостиков ответил отрешением «зеленого прокурора» от командования корпусом.
Крыжановский из повстанческого командира превратился в беженца без назначения.
А полк за полком бесконечной лентой панически уходят в горы, сверкающие вдали своими снежными шапками…
VI
Каков был план дальнейших действий армии генерала Фостикова?
Думаю, что плана – определенного, разработанного – не было. Да и не могло быть. Был ряд предположений, ряд своего рода оперативных эскизов. Картина завтрашнего дня была страшной загадкой для армии также, как и для ее командующего.
Один вариант рисовался как интернирование в Грузии. Это план спасения от плена. Другой вариант строился на том предположении, что в Черноморской губернии все время не прекращалось повстанческое движение и что мы своим приходом поддержим его. В этом нас особенно убеждал генерал Муравьев, участник и руководитель одного из восстаний черноморских крестьян. Муравьев говорил, что восстаниями руководит генерального штаба полковник Валуев, специально командированный из Крыма генералом Врангелем, имеющий резиденцией Гагры (Грузия). Говорилось, что у Валуева есть специальные средства для организации восстания, есть запас оружия, есть даже обмундирование для повстанческих отрядов. Рассказывалось даже больше: у Валуева есть подводная лодка для сношения с Крымом. Выходило так, что стоит только благополучно добраться до побережья, как нам обеспечена торжественная зеленая встреча, поддержка Крыма, фронт и несомненный успех…
Третий вариант был развитием второго: выйти к морю, совместно с повстанческими отрядами черно-морских крестьян отбросить большевиков к Новороссийску, а самим повернуть от Туапсе на Майкоп…
Таковы были грезы… Весь вопрос был лишь в том, удастся ли вообще выйти к морю, не рассеют ли нас красные в горах… Они ведь шли за нами по пятам.
С нетерпением все ожидали донесений от есаула Попереки, высланного вперед с задачей выяснить пункты, занятые красными гарнизонами на побережье, нащупать район действий черноморских повстанческих отрядов, расспросить о дороге на Сухум. Есаулу Попереке вменялось в обязанность связаться с полковником Валуевым и разыскать отряд полковника Улагая, скрывающегося где-то на грузинской границе.
Без отдыха, шагая все выше и выше, зеленые на пятый день похода добрались до Немецкой слободки, затерявшейся в горах. Тут был привал. Немецкая слободка, конечно, была быстро объедена настолько, что зимой ей грозил голод. Население взмолилось. Фостиков поспешил двинуть полки вперед, выставив посты для защиты мирной слободки. Слободка была «не от мира сего» и никакими сведениями не могла нас снабдить. В ней толком не знали вообще, кто такие красные, зеленые, белые и чем они отличаются друг от друга. Были в России еще и такие углы!..
Шли на Красную Поляну. По этой дороге пошел со своим разведывательным отрядом и есаул Поперека.
Перевал за перевалом берут казаки. На пути нигде нет даже намека на жилье. Вьется бесконечная, узкая, прихотливая тропка, вышивающая по склонам гор капризный узор. На горах пасутся многотысячные отары овец, охраняемые двумя-тремя имеретинами, не нуждающимися даже в шалаше, так как они кочуют ежедневно с одного попаса на другой.
Армия вышла из полосы гор, покрытых лесом. Теперь пошли голые скалы, мох да мелкий кустарник. Обувь у многих приходила к концу. Немало казаков шло босиком, с окровавленными ногами. Чтобы не «обезножиться», люди резали бурки, башлыки, шапки и наворачивали их на ноги. Такая «обувь» спасала ноги от порезов, но страшно тормозила передвижение. Речки на каждой версте. Каждый раз нужно на одном берегу разматывать, а на другом вновь наматывать эту сложную комбинацию, заменяющую обувь.
Поход не дается легко. По дороге попадаются свежие могилки с наскоро срубленным крестом… Кто-то не выдержал… Проходим мимо. Крестимся. А в голове не у одного, вероятно, ворочается мысль:
– Где-то и моя могила ждет меня… Поставит ли мне кто-нибудь крест…
– Где командующий армией? – спрашивает кто-то спереди.
– Где командующий армией? – повторяют по колонне.
Долго и тщетно ищут по колонне генерала Фостикова. Ищут его ординарцы от есаула Попереки. Ищут в течение нескольких часов. Нет генерала на протяжении всей колонны. Сгинул. Кто-то из старших офицеров вскрыл донесение. Поперека пишет, что о восстании на берегу не слышно, что недавнее восстание подавлено и что Красная Поляна, Адлер, Хоста и Сочи заняты красными. В Красной Поляне стоят значительные силы с двумя орудиями. Поперека просит директив.
В Фостиковской группе старшим после Фостикова был генерал Муравьев, которому и надлежало вступить в командование войсками, пока не прибудет командарм, но Муравьев тоже исчез куда-то. Старших после генерала Муравьева было очень много, но полковник Старицкий объявил себя старшим среди старших и принял командование над армией.
Директива дана была Попереке краткая:
– Попытаться выбить большевиков из Красной Поляны, чтобы иметь возможность выйти к грузинской границе…
В помощь есаулу Попереке послан был полк. Никто в успех этой операции не верил. Это скорее была «оперативная отписка».
Но совершилось чудо: через три дня Поперека донес, что Красная Поляна им занята и что он теснит большевиков к Молдавке, к Адлеру, к Сочи…
Приободрились… Прибавили ходу казаки… И 21 сентября Армия Возрождения России вновь обрела «пятачок», на котором можно было продолжать восстание.
Но фостиковская армия оказалась в этот ответственный момент без Фостикова.
Полковник Старицкий был совершенно незнакомый армии человек. Его имя ничего не говорило большинству повстанцев. Старицкий оказался случайным человеком, выплывшим на роль главковерха повстанческой громады в обстановке беспорядочного бегства казаков через горные перевалы в неизвестную даль. Как человек несомненно энергичный, волевой, он пытался по мере сил создать хоть какой-нибудь порядок в повстанческих рядах, деморализованных разгромом на Кубани и многодневным горным походом. Старицкий много сделал в смысле приведения в воинский порядок Армии Возрождения России, брошенной в горах на произвол судьбы ее вождем. Но выплывший случайно Старицкий оказался под знаком вопроса.
Кто он?
И почему он?
Не повторит ли и он в критический момент Фостикова?
Полковник Старицкий был в тяжелом одиночестве…
Несомненно, законным заместителем после генерала Фостикова являлся полковник Крыжановский. Имя его было известно всем повстанцам. У него было много друзей среди рядового повстанчества; были друзья и среди командного состава. Но полковник Крыжановский после развенчания его Фостиковым в «беженцы» держался в тени, избегая играть какую бы то ни было роль в дальнейшей судьбе повстанцев. Старик, видимо, был обижен тем обстоятельством, что его корпус не протестовал против отрешения его от командования.
– Кто знает, может, я не нужен больше своим повстанцам… – говорил обиженно Крыжановский своим друзьям.
Когда же ему говорили, что повстанцы в опасности, что они остались без вождя, Крыжановский отвечал:
– Есть же Старицкий. Посмотрим, что из себя представляет он. Если толковый человек – честь и слава, а если слабина – тогда придется ссориться с ним… Поглядим еще…
Старицкий знал о своем одиночестве, и, когда полковник Демьяненко кем-то и почему то был выдвинут ему на смену, полковник Старицкий уступил свой пост без всякой борьбы. Полковник Демьяненко еще менее был подходящ для роли командующего повстанческой армией. Храбрый, способный, но опять-таки мало известный повстанцам человек. Его имя не могло сплотить, спаять расхлябанные ряды повстанцев. К приказам его относились равнодушно. Ему не доверяли. Началась дальнейшая командная чехарда. Полковника Демьяненко сменил полковник Скляров, человек дельный, добрый конник, но неизвестный фостиковским полкам. Его славное партизанство протекло на половине полковника Крыжановского. Полковника Склярова опять сменил полковник Старицкий. От этой чехарды повстанцы совсем потеряли представление о том, что творится в их стане, кто ими командует, кого слушать, за кем идти.