I[33]
Зеленое движение Кубани в 1920 году обычно связывают с именем генерала Фостикова. Ему приписывают честь создания целой повстанческой армии, с которой он пытался свергнуть большевиков на Кубани, с которой он потерпел поражение и должен был отступить через кавказские перевалы к берегам Черного моря, с которой он интернировался в Грузию и с которой, наконец, вырвался в Крым, разделив далее участь армии генерала Врангеля.
Несомненно, генерал Фостиков стал центральной фигурой кубанского зеленого фронта, но армия Фостикова сложилась из целого ряда мелких и крупных повстанческих отрядов, каждый из которых до нее жил своей самостоятельной жизнью и имеет свою «зеленую историю».
Непреложно одно: не Фостиков родил зеленое движение Кубани, а это зеленое движение родило генерала Фостикова.
В конечном счете группировка зеленых сил Кубани в 1920 году произошла вокруг двух центров: вокруг полковника Крыжановского и вокруг генерала Фостикова. Крыжановский объединил разрозненные отряды-одиночки в Махошевском лесу, Фостиков создал свои полки из отрядов, оперировавших в районе горных станиц. Крыжановский создавал зеленую силу по реке Белой, Фостиков – по реке Лабе. Крыжановский плюс Фостиков – вот что представляла из себя повстанческая зеленая армия, оперировавшая на Кубани в 1920 году и носившая название «Армия Возрождения России», название, неизвестное очень многим из числа неучастников этой трагической армии.
Вот несколько наиболее типичных эпизодов из истории зарождения этой армии.
В начале марта 1920 года, когда армия Деникина совершала свой катастрофический отход к берегам Черного моря, вдогонку за ней из разных мест тянулись отставшие офицеры, решившие разделить судьбу своей армии. Немногим из них удалось догнать поспешно отходившие полки. Железные дороги не работали или работали так, что догнать на них кого бы то ни было представлялось делом мудреным. Этим отставшим и догоняющим свою армию офицерам приходилось бросать черепашьи поезда и идти дорогами и дорожками, где на каждой версте уже встречался враг.
В первых числах марта в Майкоп с Терека прибыли два терских офицера – полковник Скляров и есаул Яневич. Они также догоняли свои части. В Майкопе они убедились, что догнать своих уже не представляется возможным. Чтобы избежать плена, надо было прятаться. Скляров и Яневич, ориентировавшись по карте, решили пробираться в Махошевский лес, расположенный между реками Белой и Лабой, тянущийся на многие десятки верст с севера на юг. Сняв офицерские доспехи, терцы ушли в лесную чащу в надежде, что они не будут одинокими в этом лесу, который они справедливо оценили как место идеальное для зарождения партизанских отрядов. Лес своей чащей скроет повстанцев от глаз врагов: на западе Белая, на востоке Лаба, на юге горы – все это давало Махошевскому лесу ценность своеобразного плацдарма, точно созданного самой природой для партизанской базы.
Терцы стали бродить от одной лесной караулки к другой, всюду восстанавливая своих собеседников против большевиков. На вопрос, кто они такие, Скляров отвечал, что он терской казак, полковой писарь, а Яневич выдавал себя за штаб-трубача. И писарь, и трубач в казачьей среде считались людьми «с головой», поэтому здесь, в махошевских одиноких караулках, их голос имел несомненный вес, и вес значительно больший по этим временам, чем голос офицера. На лесных тропках и дорогах встречались казаки близлежащих станиц: Махошевской, Кужорской, Тульской, Абадзехской, Севастопольской. Скляров и Яневич заводили с ними разговор и, конечно, пускали в ход все доводы, чтобы настроить своих собеседников на противобольшевицкий лад. Труда особенного это не составляло: казаки и сами были не за красных. Тут же в беседе агитировали за то, что кубанцам нужно уходить в лес, «гарнизоваться» здесь, и, собравшись в лесной глуши, общими силами обрушиться на большевиков, и прогнать неказачью власть с Кубани.
Почва для такой агитации была готова на Линейной Кубани, и поэтому речи терцов попадали в цель. Их проповедь восстания разносилась по округу. Махошевский лес стал постепенно наполняться казаками. По два, по три казаки ютились в лесу, случайно разыскивали друг друга и, разыскав, сливались в маленькую группу под командой кого-нибудь из старших. Таких маленьких групп становилось все больше и больше. Вскоре, как результат слияния, в Махошевском лесу образовался небольшой отряд партизан, среди которых было немало стариков, но стариков таких, что винтовка в их руках была грозным оружием. Глаза этих стариков еще были зорки, руки сильны, душа отважна.
По лесу пронесся слух:
– Есть отряд хорунжего Ющенко…
Лес не знает определенности. В лесу все преувеличено. Лес все делает большим. Так и отряд Ющенки в лесной чаще прослыл за отряд, настоящий отряд повстанцев. Одиночки казаки и маленькие группы стали рыскать по лесу, разыскивая Ющенко.
Ющенко стал расти как снежный ком. С каждым днем его отряд увеличивался. Прослышали о нем близкие станицы, и потянулись из них казаки к Ющенко.
В середине апреля у хорунжего Ющенко собралось около 100 повстанцев. У людей было и оружие, и патроны; раздобыт был и припрятанный кем-то пулемет.
Скляров и Яневич виделись с Ющенкой, но в отряд к нему не вошли, продолжая бродить по лесным тропкам, ловить прохожих и проезжих казаков и звать их к борьбе с большевиками. От этих же прохожих узнавали они о том, что делается у красных. Терцы были глазами и ушами отряда Ющенки, передавая ему все, что удавалось разведать.
В последних числах апреля из Майкопа бежал в Махошевский лес есаул Уртхмалидзе и вошел в отряд Ющенки, принеся с собой очень ценные сведения о красном Майкопе и вообще о группировке красных в Майкопском отделе. Уртхмалидзе рассказал, что среди красных есть немало людей, враждебно настроенных к советской власти, и что эти люди будут помогать зеленым партизанам. Так, по его словам, майкопский комендант Вирченко на стороне зеленых и будто бы и сам собирается перебежать в лес.
Есаул Уртхмалидзе быстро завоевал симпатии повстанцев, и ему, как старшему, Ющенко передал командование отрядом.
Уртхмалидзе был прав, говоря, что в Майкопе много офицеров мечтают о бегстве в лес. Каждый день из Майкопа кто-нибудь из пленных офицеров перебегал в отряд.
Перебежавшие подтверждали, что майкопский комендант города Вирченко на стороне зеленых, что он бывший штабс-капитан и что ему обязаны очень многие офицеры своей жизнью, так как он часто предоставлял им возможность бежать, избегая Чрезвычайки, снабжая беглецов подложными удостоверениями и документами, сфабрикованными в красной же комендатуре. Вирченко не раз присылал в лес красные оперативные сводки, приказы по Майкопскому укрепленному району, а вскоре и сам перебежал в лес, принеся с собой целый архив всяких документов, приказов и дислокационных сведений.
Отряд Ющенки к этому времени разросся до такой степени, что с ним уже возможно было начать боевую работу.
Общая рада отряда, обсудив положение, пришла к мысли, что отряд следует организовать на более прочных основаниях, ибо операции требуют плана, исполнительности, дисциплины. Рада предложила недавно прибежавшему в лес полковнику Крыжановскому, как старшему и более опытному, вступить в командование отрядом. Крыжановский согласился. Отряд принял название «Горно-Сводного отряда». Конницей в нем стал командовать Ющенко, пехотой – Вирченко.
Отряд к этому времени насчитывал в своих рядах 400 человек, но бойцов, то есть людей вооруженных, было едва ли сто. Приходилось подумать о вооружении. Огнеприпасов было также очень немного. Еще хуже обстояло дело с продовольствием. Хлеба совсем не было. Кормиться приходилось лесной охотой и случайной благотворительностью жителей, что было и рискованно для станиц, да и не обеспечивало такой сравнительно большой отряд регулярным довольствием. Были сведения, что ближайшие станицы сочувственно относятся к отряду и не прочь в него войти, но бежать из станицы в лес не рисковали казаки: за такое бегство отвечала вся семья, которая бралась заложниками, имущество бежавшего конфисковывалось, и вообще это причиняло много бед и хлопот станице.
Все эти соображений привели к мысли, что отряду необходимо уже приступить к боевым действиям. Нужно было шире обозначить район восстания. Отряд сделал несколько коротких налетов на станицы Кужорскую, Махошевскую, Ярославскую. Это дало возможность пополниться оружием, патронами, провиантом и новыми повстанцами.
Так зародился отряд хорунжего Ющенки, развившийся в «Горно-Сводный отряд» полковника Крыжановского.
Параллельно с этим шло зарождение отряда полковника Посевина в районе станицы Переправной.
В первых числах июля отряды Посевина и Крыжановского сошлись в Махошевском лесу.
Отряды слились. Полковнику Крыжановскому вручена была командирская власть. Соединенные отряды образовали 1-й Отдельный повстанческий кубанский корпус.
Повстанческий корпус наметил план действий: 1) освободить от красных горные станицы, 2) закрепить их за собой, образовав из них зеленый плацдарм, 3) занять командные высоты и 4) обеспечить надежными заставами все вероятные подступы. Пехота должна удерживать отвоеванный у большевиков район, а конница делать набеги и расширять зеленый круг.
Посевин настаивал на необходимости объявить мобилизацию района действий корпуса. Но это предложение встретило энергичный отпор Крыжановского.
– Мобилизация – это принуждение. Нельзя принуждать человека стать повстанцем. Восстание казаков не по приказу делается, без приказа и наши ряды должны увеличиваться, – такова была повстанческая позиция Крыжановского.
В освобожденных станицах решено было не «наводить порядки». Крыжановский был против вмешательства во внутреннюю жизнь станицы:
– Не нужно насиловать станицу. Она сама наладит жизнь. Захочет атамана – атамана выберет, понравится ей ревком – пусть ревком будет. Это не наше дело. Жизнь строить должна сама станица, наше дело дать ей лишь возможность свободно устраивать эту жизнь. Мы не власть. Мы повстанцы, мы зеленчуки… Власть станицы сами себе создадут.