Закрепив при помощи саморезов автомат со стороны генераторной, а щит со стороны столярки и дождавшись, пока Антон Игоревич добурит свои лунки, учитель отключил генератор и принялся соединять проводку «по-человечески».
– Баста, – сказал он, закончив это дело и увидев, что солнце, побагровев, уже склонилось низко к горизонту, – продолжим завтра.
– Ну ты, Петрович, и мастак работать от рассвета до заката, – уважительно сказал бородач, утирая со лба пот, – прям как электровеник какой-то. И как ты его, Викторович, только терпел?
– То, что мы не сделаем сегодня, – сказал главный авантюрист, подняв вверх палец, – за нас не сделает больше никто. А посему – темп надо держать максимальный.
Издали донеслось приглушенное блямканье.
– Ша, хлопцы, – сказал физрук, – слышите? Витальевна к ужину зовет.
– Вы это, – сказал Петрович, – езжайте, а я пока тут покараулю. Не хочется мне что-то бросать без присмотра все это добро. Если что случится – останемся тут в каменном веке с голой задницей.
Его коллега почесал в затылке.
– С одной стороны, оно, конечно, верно, – сказал он, – но с другой стороны – спецназ своих не бросает. Ты, Петрович, потерпи тут с полчасика – я отвезу народ и мигом вернусь.
Вернулся он действительно через полчаса. Учитель только-только успел развести небольшой костерок из набранного поблизости в лесу сушняка. Вместе с ним на УАЗе прикатили Лиза, Ляля, две палатки, большой котелок гречневой каши со свининой и кастрюля с жареной рыбой. Просто объедение для голодного организма. Следом за машиной бежал Шамиль, и Майга приветствовала его громким лаем.
– Значит так, Петрович, – первым делом сказал отставной прапорщик, – сделаем так. Мы с тобой и нашими дамами обосновываемся здесь, остальные – на берегу. Думаю, что так будет лучше всего.
– Возможно, – сказал тот, – но только зачем ты привез сюда Лялю с Лизой?
– Как зачем? – уперла руки в боки Ляля, – а где еще должна быть верная жена, как не с любимым мужем? Вон жены декабристов за своими мужьями в Сибирь шли. А тут не Сибирь, а полный сюр – этот, как его, Пикассо, нервно курит в сторонке. Посреди чистого поля стоит столб, под столбом – Петрович. Расскажи кому там, дома – не поверит.
– Ладно, Ляля, – сказал ее благоверный, поднимая вверх руки, – сдаюсь. Но только не надо меня целовать – я грязный и потный.
– Это не беда, – ответила девушка, схватив рюкзачок с мыльно-рыльными принадлежностями, и потянула его за руку, – тут Ближняя всего в трех минутах ходу. Пойдем, милый, я тебя провожу.
– Э-э-э, а ужин? – растерянно спросил Андрей Викторович.
– Пока мы не будем ужинать, – проговорила Ляля, увлекая за собой муженька, – а то совсем стемнеет. Мы быстро – одна нога здесь, другая тоже здесь.
– Пусть идут, – сказала Лиза, – а мы с тобой пока поставим палатки и тоже немного поворкуем.
До Ближней действительно было не более ста пятидесяти метров и тут, выше озера, она напоминала уже не речку, а скорее крупный ручей, извивающийся меж травянистых берегов. Мужчина быстро разделся догола и, схватив мыло, решительно полез в воду. В самом глубоком месте ему было где-то до середины бедра. Искупаться можно, а вот плавать уже нет. Резко окунувшись, он стал быстро намыливаться, смывая с себя грязь и пот трудового дня. Вниз по течению поплыли грязно-мыльные разводы. Еще раз присев в воду, он смыл первую грязь и начал намыливаться по второму разу, на этот раз уже куда тщательней, включая и голову.
Бросив, почти не глядя, мыло на берег Ляле, он встал коленями на скользкое глинистое дно и, окунув голову в воду, начал смывать с нее мыльную пену. Да, по комфорту лесной ручей – это далеко не ванная в современном многоэтажном доме. Даже мыло положить некуда.
– Петрович, – с берега тонким голосом позвала Ляля, укрывшаяся от его взгляда за большим махровым полотенцем, – если ты уже закончил, тогда давай иди скорей ко мне, а то совсем замерзнешь!
Быстро смыв остатки мыла, тот не спеша выбрался на берег, где и попал в Лялины ласковые объятья. Это была засада и сюрприз в одном флаконе. Спрятавшаяся за полотенцем девушка оказалась совсем обнаженной, а ее одежда была аккуратно сложена стопкой за кустом. И даже Майга, предательница, отвернувшись в другую сторону, делала вид, что ничего не замечает. Нет ее тут – и все.
– Ну, что же ты, дорогой, расслабься… – жарко прошептала девушка своему мужу прямо на ухо, не забывая при этом растирать его полотенцем. – Быть может, я давно-давно мечтала соблазнить тебя вот так, на лоне дикой природы, при свете звезд…
– До света звезд еще несколько рановато, – машинально пробормотал мужчина, отдаваясь ее ласковым рукам, – но если женщина, даже добившись штампа в паспорте и кольца на пальце, все равно продолжает соблазнять своего мужа – значит, в этом что-то есть.
К костру на стройке они вернулись, когда уже совсем стемнело, утомленные, голодные, но ужасно довольные. Ляля по дороге просто мурлыкала – ее супруг раз за разом доказывал ей, как хорошо быть молодой, красивой и любимой женщиной.
Андрей Викторович и Лиза в их отсутствие тоже времени даром не теряли. Палатки были поставлены, котелок с кашей подвешен над рдеющими углями, а сами молодые супруги Орловы имели вид слегка растрепанный, но полностью удовлетворенный. Научившись немного сдерживать свои порывы, они теперь уже не наносили друг другу телесных повреждений, но все равно их любовь больше напоминала схватку дикой кошки с медведем, а не медленный танец в горизонтальном исполнении, как у четы Грубиных. Врочем, на вкус и цвет товарищей нет.
Уже позже, после ужина, глава клана отправил своего друга с женой спать, а сам, повернувшись к огню спиной, остался сидеть у костра, выбрав себе для дежурства первую смену. Ляля, конечно же, тут же присела рядом с ним.
– Петрович, – тихо сказала она ему на ухо, охватив рукой за талию, – скажи, только честно – ты меня любишь?
– Наверное, Лялечка, – ответил тот, обнимая ее за плечи, – когда я тебя вижу, то меня сразу охватывает чувство невыносимой нежности. Если это не любовь, то что же?
– Даже так?! – переспросила девушка. – Тогда я, наверное, тоже тебя люблю. Мне с тобой всегда хорошо, спокойно и уютно, и хочется делать все-все-все для того, чтобы ты был счастлив.
– Я с тобой счастлив, Ляля, – сказал мужчина, – но для того, чтобы этому счастью ничего не угрожало, нам еще многое предстоит сделать.
– Я это понимаю, – сказала та, положив свою голову на плечо мужу, – и полностью на тебя в этом рассчитываю.
* * *
28 июня 1-го года Миссии. Среда. День сорок третий. Пристань Дома на Холме.
Утром из берегового лагеря притопали Антон Игоревич, Сергей-младший и Гуг, притащившие с собой завтрак.
– Так, Петрович, – сказал геолог, – Витальевна просит срочно отрядить кого-нибудь на охоту. Свининка, хоть мы ее и подсолили, вот-вот начнет пованивать, а одной Антошкиной рыбкой сыт не будешь.
– Хорошо, – сказал тот, – отправим, как обычно, Серегу с Катей.
– Нет, нет и еще раз нет, – возразил физрук, – Серегу я на неделю отстранил от всех боевых заданий. Пусть повкалывает здесь с тобой как Папа Карло, и подумает о своем поведении.
– Если так, то кого мы тогда можем послать? Антон Игоревич у нас на большие расстояния не ходок, ты нужен здесь за рулем УАЗа – таскать бревна, на мне вся стройка, а из Валеры охотник, простите, никакой, да и напарника у него нормального нет.
Мужчины замолчали, расклад был ясен – ситуация безвыходная. Зато Сергей-младший немного приободрился – быть может, у него получится хоть немного скостить наказание.
Немного подумав, главный прогрессор добавил:
– Разве что ты доверишь геологу свой УАЗ и сам сходишь на охоту вместе с Лизой…
– Это можно, – чуть поколебавшись, ответил коллега, – пожалуй, так и сделаем.
Сразу после завтрака Ляля убежала в береговой лагерь на «камыш», Андрей Викторович с Лизой и Шамилем удалились на промысел, а все прочие приступили к строительным работам. Геолог с Валерой продолжили бурить свои лунки, которых надо было еще десять штук, а Петрович с двумя другими юношами начали распускать на дюймовые доски остаток дубового бревна. Из них он впоследствии планировал изготовить себе рабочий верстак и корыто для бетонного раствора. Но последнее подождет; сперва деревянный каркас здания, со столбами, свободно стоящими в своих лунках, и верстак.
Поэтому, покончив с остатками многострадального дуба, бригада плотников сначала сложила дубовые доски в пакет, а потом, не дожидаясь пока закончат с бурением, выдвинулась к началу будущей просеки. Резать сосны планировалось у самого корня, чтобы потом не было лишних хлопот с корчеванием пней. Для такой работы у них пока еще слишком мало рабочих рук. До обеда, когда Антон Игоревич окончательно покончил с буровыми работами и подъехал к началу просеки на УАЗе, у учителя и его команды было в активе уже пять поваленных и очищенных от ветвей сосен с диаметром ствола от двадцати пяти до шестидесяти сантиметров. Все деревья, что были диаметром ствола меньше двадцати сантиметров, просто срезались и отбрасывались в сторону, как временно ненужный хлам. Высохнут – пойдут на чурку для газогенератора.
Отбуксировав спиленные стволы к пилораме, геолог съездил и привез обед, после чего вся бригада тружеников приступила к приему пищи. Не успели они закончить, как со стороны лагеря показался физрук, а вместе с ним диво дивное – понуро идущая следом за ним в самодельном веревочном недоуздке небольшая рыжая кобыла с черными чулками на ногах и такой же черной мордой. Шамиль, как заправская овчарка, бежал рядом и покусывал кобылу за задние ноги, как только та начинала упрямиться. Следом за матерью семенил растерянный жеребенок-сосунок.
– Вот, Петрович, – важно сказал Андрей Викторович, приблизившись, – принимай аппарат, споймал не глядя.
– Ну, спецура, – в тон ему сказал геолог, – ты могешь! Как же ты так умудрился?
Кобыла зло покосилась на своего пленителя большим черным глазом и недовольно всхрапнула. Тот в ответ показал ей свой внушительный кулак, как главный аргумент в битве разума с грубой силой.