— Полчасика поныряю, потом журнал тимофеевский посмотрю. Нормально выходит, как раз к приезду техпомощи управлюсь. Эх, Агнешку бы сюда! Мечты… мечты…
Касаткин в свои двадцать девять не имел опыта семейной жизни. А на горизонте маячило лишь несколько девиц. Вполне естественно, что выбор лейтенанта пал на самую красивую и самостоятельную. О притязаниях посторонних он не догадывался. Конкурентов не замечал. Словом, пребывал в счастливом неведении, с одной стороны, и уверенности в скором свершении собственных планов, с другой. Обычная мужская позиция.
Будущее представлялось ему светлым и оптимистичным: дом у потенциальной супруги имелся приличный и стоял в удобном месте. Агнешкина машина тоже ему вполне подходила. О самой претендентке на почетное звание мадам Касаткиной и морочиться не стоило — там все на высшем уровне. Арсений пару раз прогуливался с избранницей. Даже обнял раз-другой в подходящий момент. На большее времени не хватало. Успеют нагуляться — вся жизнь впереди. Только и оставалось поставить девушку в известность да сроки оговорить.
— А захочет сюсей-пусей — выдам очередью, нам не привыкать! — заявил он, с наслаждением окунаясь в воды родниковой Престиженки. — Ох, хорошо!
Такие понятные, такие милые сердцу представления настроили Арсения на минорный лад. Он покачался на волнах, сплавал на тот берег и обратно и устроился в тени берез. Вполне подходящее место для вынужденного простоя. Хотя и простоем чтение оперативных документов не назовешь. Так, удачное совмещение места, времени и службы, что само по себе относилось к явлениям редким и потому ценимым.
— Ну, и что тут тимофеевские орлы насоображали? Негусто… — он покачал головой и углубился в скупые мужские замечания.
Судя по всему, лесные угодья в округе охранялись старательно и надежно: никаких чрезвычайных ситуаций на протяжении шести месяцев не возникало. Так, по мелочи: один горе-охотник себе руку прострелил, другой оставил дома охотничий билет, третий заблудился.
Отметили егеря два лесных пожара, недостойное поведение туристов, рождение тройни у лисицы.
— Вам бы, пацаны, сказки писать. А не докладные записки, — ухмылялся Касаткин, листая страницы. — Эх, не видит этого безобразия мое начальство!
Он уже всерьез подумывал показать сей литературный шедевр начотдела, вечно придиравшегося к стилю рапортов и протоколов самого старлея, как вдруг внимание его привлекла запись за прошлый вторник. Корявым почерком младшего егеря Мирослава Хитрика было нацарапано следующее:
В понедельник, 23 июня, в кустах близ Престижного замечен неизвестный со странного вида ружьем. Приблизиться и побеседовать не удалось: тот быстро собрался и укатил в сторону Демброво на легком байке. И когда ты, Петрович, нам такие купишь? Не машина — мечта. Ест мало, не едет — летит практически. Конечно, по кочкам особо не полетаешь, но по тропочке — милое дело. Так что давай, шеф, катай бумагу в область, пусть позаботятся о егерях. А то что выходит? Лошадей не хватает, велики то и дело ломаются. А пешкодралом далеко не уйдешь. Поэтому упустил я возможного (тьфу-тьфу-тьфу три раза, не моя зараза!) браконьера исключительно по техническим причинам. Конец связи. М. Хитрик
.
— И как это понимать? — Арсений на всякий случай окунулся повторно: мало ли, а вдруг между строк пригрезилось. Жара все-таки. Середина дня.
Вернулся. С опаской заглянул в журнал. Реальность превосходила скромные лейтенантские фантазии. Значит, своих браконьеров повывели, а чужим — зеленый свет? Да еще со странными ружьями!
— Выходит, заезжий бандюган крупного зверя выслеживал? — бормотал он, усаживаясь в кабину списанного военного тягача, подарка шефствующих понтонеров агрохозяйству.
— Медведя, что ли? — вывернул губу затейливым бубликом его спаситель, главный механик, лично прибывший на зов друга. — Дела-а-а… Ух ты! А я что говорил? Петрович, и так, и этак, мол, крупнее кабана в наших местах дичи не найти. А я чувствовал! Да чтобы в таких борах, и без медведя…
Старый тягач заносило из стороны в сторону при каждом новом междометии водителя. Старлей уже и не рад был, что разоткровенничался перед приятелем, со страхом высматривая в пыльной взвеси подпрыгивающий на кочках «Урал». Да в таких условиях от верного друга не то что колеса — коляска вот-вот отлетит.
— Да успокойся, Слав! Это еще доказать надо, а пока домыслы сплошные. Слышишь: до-мыс-лы! Я просто прикинул, а ты вон распоясался, того и гляди, братана моего на запчасти растрясешь!
— Как растрясу, так и соберу, — рычал механик, записной охотник по совместительству, воодушевляясь мыслью о медведе, а то и не одном, — нам не впервой твою колымагу с того света вызвалять! Ты лучше прикинь, как по первому снежку на берлогу выйдем! Шкура, чур, моя!
Только бы разрешение получить, только бы разрешение… Но ты ведь придумаешь уважительную причину, а Сень? Придумаешь?
— Да что тебе на косолапом свет клином сошелся? Сказал: домыслы, значит, погодить чуток надо. А вдруг кабанятины мужику захотелось? На свежачок потянуло…
— Это в начале лета? Я тебя умоляю! Кабанчика хорошо в конце августа брать. Тепленьким! На кукурузке сальца нагулявшим. Ох, и шашлычок из него тогда получается, м-м-м, лучше всякой свинины! О баранине я вообще молчу! Ну че? Ко мне или домой? — приятель кивнул на показавшуюся завалинку. — Может, дальше поедем?
— Нет, мне с Петровичем поговорить надо. В спокойной обстановке, — на ходу соскочил со ступеньки тягача Арсений. — Ты только революций на базе не устраивай! Как друга прошу! До фактов еще добраться нужно. Ладушки?
— А я что? — воздел руки к небу Славка. — Я могила!
При этом несчастный «Урал» вильнул, из последних сил цепляясь за трос, и едва не снес забор общественной бани.
— Могила! — завопил Касаткин, демонстрируя горе-«шумахеру» внушительных размеров кулак. — Смотри, кладбища здесь не устрой! И лесоповалов. За руль держись, идиот! Кому говорят?
Машина, подпрыгнув на никем не замеченной колдобине, увлекла в полет мотоцикл. И скрылась в пыли. Старлей чихнул, сплюнул ей вслед, вытер рукавом вспотевший лоб и завернул за угол. После таких переживаний начинать приходилось заново. Что он и сделал, приняв душ и переодевшись прямо во дворе. Привыкшая к служебным катаклизмам Арсения мать с утра накачала воды и приготовила видавший лучшие времена спортивный костюм.
Оставалось лишь достать из ледника бутыль с квасом и устроиться под виноградным навесом. Квас был хорош. Да и виноградные плети неплохо справлялись с возложенными обязанностями. Славик со своими эмоциональными всплесками успел позабыться.
— Уже лучше, — выдохнул Арсений, налил еще стаканчик кваску и взялся за телефон: — Петрович? Вернуться не смог. Технические причины. Ты Мирека ко мне не пришлешь? В деревне? Очень хорошо! Пусть заглянет. Разговор у меня к нему. На сто рублей. Нет, не наших, европейских, конечно! Как это может быть? Я же сказал: на сто рублей. Тут маменька кваску вам отжалела. То-то же! Жду, в общем. И поскорей. Квасок-то не вечен…
Он отложил мобильный. Сладко потянулся и осушил стакан. Можно, конечно, и служебную твердость проявить. Но со своими как-то неудобно. Петрович знал его чуть ли не с пеленок — так уж лучше кваском умаслить мужика. Тем более что мамин квас давно служил альтернативой европейскому рублю в радиусе нескольких десятков километров. Современной бытовой техники напиток не признавал, потому и приходилось Арсению вместе с дедом каждую осень восстанавливать ледник в подполе.
— И на что не пойдешь ради такого удовольствия? — Касаткин с сомнением посмотрел на кувшин: выпить еще стаканчик или вернуться к описываемым Мирославом событиям?
Глаза с жадностью взирали на запотевший глиняный бок, а желудок напоминал о своих весьма средних способностях.
— Придется воспользоваться холодильником, уж извини. Не в подвал же тебя возвращать. К тому же и свидетель скоро объявится. Обедом его накормить, что ли? Что там у нас…
Он прошел в дом. В тесной кухоньке обнаружились еще неостывшие щи и пара окуньков на сковородке. Маловато для двоих. Арсений покрутился: а вот и заначка! Мама бы мамой не была, если бы не оставила! Стянув с печной затворки колечко домашней колбасы, сообразил на столе аппетитный натюрморт и принялся перечитывать опус Хитрика.
На минуту отвлекся. Да, скромновато живет сегодня участковый. Даже неудобно невесту в гости звать! Разве что ремонт устроить? Хотя кухонька и так чистенькая. А метров ремонт не прибавит…
— Да ну его! Если потороплюсь, то на сентябрь сговоримся. А там и во дворе посидеть можно. Яблоки как раз покраснеть успеют. Георгины зацветут. И забор покрашу. Синим. Красота будет! Не хуже Агнешкиных фонтанов!
Она же не за дом родительский, за меня замуж пойдет! Лишь бы согласилась, а там не отвертится. А куда девке деваться, не за Мирека же ей выходить, честное слово!
Ну, что тут у нас? Ну и накуролесил егерек, будто медуниверситет вчера окончил!
К приходу Мирослава у Касаткина созрели две версии. Начать он решил со второй. Не звонить же в колокола, не уяснив подробности. Да и других работников Тимофеева расспросить следовало. Раз уехал незнакомец ни с чем, значит, вернуться собирался. Вот только зачем? Не медведя же искать, в конце концов!
Зарисовки дилетанта (продолжение). Робкий идет по следу
— Ну, паразит! Так и не появился! Держись, Пукель!!! — проревел майор, осознав, что проспал привычные семь часов. На дисплее телефона значилось восемь двенадцать.
Ладно, прислуга не зашла, постеснялась — как-никак гость, к тому же раненый. На хозяйку надежды мало: та раньше полудня не выходит. Но Ярослав!
— Не прощу, пацану! — рычал растревоженным зверем майор. — О-о-о-ой!
Последнее восклицание к провинившемуся отношения не имело.
— А вы крантик левый к стене прижмите, — послышался из-за шторки голос горничной. — Сосед-то подевался куда-то, а больше и починить некому. Дела у него, видите ли, скажет тоже! Будто я деловых не видала.