Нет, тащить строгую блюстительницу нравов на мужской междусобойчик не следовало. В сумке выразительно позвякивала заполненная горячительным тара. Константин прикинул — на два дня должно хватить. С учетом того, что в воскресенье вечером они должны будут добраться до города на своих колесах. Значит, пить можно только до полудня — а это — ужин, ночные посиделки с пятницы на субботу, поздний завтрак (если повезет, плавно переходящий в обед), ужин и снова завтрак. Вторую ночь язвенник Коварный точно не потянет, так что шести шкаликов «кристалловской валерьянки» должно хватить за глаза.
«Если повезет, — размечтался Константин, — полковник еще и на баньку расщедрится, а это еще минус бутылек. Справимся!»
Все оказалось проще — из шести бутылок лишь три относились к опасной категории. И напиваться до потери сознания Эрнест Петрович не собирался:
— Ты не думай, что я спаивать тебя привез. Отнюдь. Это так, для создания благоприятных настроений. Милое дело под шашлычок. Но это завтра. А сейчас ограничимся парой рюмок и нарезкой. Нам все хорошенько обмозговать надо. Подготовиться к полосканию белья — мало ли — то звездочка с погон пропадет, а то и форма полиняет. Оно тебе надо?
— Не надо, — согласился Константин, — закусывая хрустящим огурцом. — Я бы и на звездочку не согласился. Сколько можно?
— То-то же. Слушай сюда…
Полковник как в воду глядел — с подачи прокуратуры и комитетчиков, взявшихся за расследование покушения на видного политического деятеля (с которым незадачливого киллера угораздило спутать обыкновенного майора милиции), служебное расследование началось как раз с последовавшего за дачным уикендом понедельника.
Их взяли в оборот с самого утра. Думали — сработает. А фиг вам — два дачных дня позволили сообщникам выработать стройную линию показаний. Коварный не упустил возможности воспользоваться достижениями современной электроники — три созданных работниками отдела рапорта были переделаны под отсутствовавшего невесть где майора Робкого, распечатаны и собственноручно им подписаны. По документам получалось, что Константин Алексеевич в поте лица трудился на благо спокойствия любимого района, а в поселке Престижное появлялся исключительно в свободное время.
— Ты уж на меня не серчай, парень, — мягко уговаривал его Эрнест Петрович, — ну как мне от левака отказаться? Фондов премиальных — кот наплакал. Отделу ремонт нужен. Компьютеры опять же… Бюджет давит на аскетизм, а нам сладенького хочется. Вот и приходится крутиться. В частных конторах дилетанты работают, а у нас — профи высшего класса. К кому богатый человек понесет свои проблемы? К дилетанту?
Константин поперхнулся, вспомнив накуролесившего предшественника, потянулся за минералкой. Тяжелая ладонь полковника прошлась по его спине.
— Будь здоров! И мыслишь правильно: к профессионалам они пойдут. И горы золотые пообещают. И как тут откажешь? Во-первых, с силой грех спорить, а во-вторых, у Сильченко дочка родилась, у экспертов холодильник накрылся, в дежурке крыша потекла. Кручусь, браток, покруче белки. У нее одно колесо, а у нас — дюжина. Такие дела…
Коварному потребовалось около часа, чтобы описать прелести жизни с платежеспособными клиентами. Алгоритм был прост и действенен: обиженные судьбой богатеи приезжали в отдел, излагали суть дела. Объясняли цель и направление удара. Предлагали за услуги определенный гонорар. Поначалу деньги выплачивались по результату. Но очень скоро начальник отдела понял, что имеет возможность диктовать свои условия. И принялся диктовать.
А куда деваться — результат порой оказывался противоположным ожидаемому, сотрудники однозначно не собирались работать вторую смену за просто так. Им требовалось кормить семью, копить деньги на машину, квартиру и дачу, оплачивать нужды детей и жен, отвозить свои семейства на курорты и к любимым родственникам. Да мало ли куда можно вложить упавшие с неба, пусть и от трудов не совсем праведных, средства! К тому же так называемая материальная часть отдела нуждалась в материальных вливаниях не менее сотрудников. Да и у высокого городского начальства случались юбилеи.
Словом, аппетит, как ему и положено, рос во время еды. Гонорары повышались, условия приближались к идеальным. Полковник почувствовал вкус к жизни: похудел, сменил имидж, стал появляться в ресторанах и казино. Нет, он не жадничал и не брал лишнего. Но к дуракам себя не причислял. И в один прекрасный момент просто выставил отдельный счет за содействие.
Остальная часть гонорара шла на техническое обеспечение отдела и материальный фонд.
Подчиненные перестали называть полковника за глаза индюком и остановились на «бате». Авралы и ночные дежурства теперь воспринимались почти с любовью. Каждый пребывал в уверенности, что сверхурочные будут оплачены. И оплачены хорошо. Уровень жизни сотрудников плавно пошел вверх, прибавлялось — ох, уж эти связи! — количество звездочек на погонах.
Конкуренты посматривали на подозрительный расцвет районного сыска с недоверием. О чем-то догадывались, где-то вставляли палки в колеса и бредили о переделе заказчиков. Как бы не так — поезд ушел далеко и уверенно набирал ход. С Коварным раскланивались высокие региональные чины и воротилы бизнеса. А он ломился напролом в твердой уверенности, что найдет коса на камень. И все кончится.
— Честно говоря, подумывал сойти с поезда на приличной станции. До пенсии-то всего ничего — пару годков оставалось. Подлатал все дырки во вверенных помещениях, кое-кого озолотил. Кое-кого осеребрил. Кого-то замуж аккуратно отдал. Кого-то женил. Самую чуточку не дожал — заказал два уаза для оперативников. Блин…
— Может, пронесет?
— Мочь-то может, но не факт. И вас жалко. С меня-то как с гуся вода — выслуги для пенсии хватает — за плечами и Афган, и Карабах, и Чечня, чтоб им пусто было! А вам еще жить и жить…
Так что будем стоять насмерть — вы с Пукелем по наивности взялись товарищу помочь. Тот друга потерял и все такое прочее. Алиби я вам обеспечил. Наши ничего против не имеют, все «против» предоплатой закрыты. Как говорится, с каждой твари по паре — и вам дел предостаточно набралось. Ты только по адресам пробегись. На всякий случай, а вдруг до очной дело дойдет. Наши подопечные фамилий не спрашивают, но словесный портрет составить могут, да и опознать тоже. В понедельник с утречка пробегись. Перед работой.
Робкий позвонил лейтенанту в половине седьмого. Тот пробурчал свое «доброе утро» недовольным сонным голосом, но в нужное время оказался в нужном месте. К половине девятого они сумели убедить половину свидетелей в том, что встречались по делам не раз и не два. Внесли в чистые протоколы несколько «важных» свидетельских показаний по потерявшим актуальность фактам. И подошли к отделу как раз перед планеркой.
Совещание перенесли, а на месте полковника восседал лихой молодец в дорогом черном костюме и ослепительно белой сорочке. Строгий галстук бордового цвета не оставлял надежд на смену руководства.
— Похоже, влипли, — прошептал Ярослав в спину майору. — Туши свет.
— Ч-ч-ч-ч, — прошипел тот в обратном направлении. — А мы здесь при чем? Ну, идиоты и идиоты. Вот пускай лечение и назначают, не в тюрьму же придурков сажать.
Пока Ярослав упоительно врал, выполняя утреннюю установку, Константин с Эрнестом Петровичем отсиживались по своим кабинетам.
— Не подведет? — не выдержал психологического прессинга старший по званию, воспользовавшись стареньким, давно не употреблявшимся селектором.
— С его-то способностями! — держал удар младший. — Пацану бы картины писать. Маслом. На фантастические темы. А еще лучше — психологические абстракции. Он кого угодно до белой горячки доведет своими умозаключениями.
— С легенды не собьется?
— Ручаюсь.
Как в воду глядел. Через два часа особист выглядел взмыленным скакуном, по дороге нанюхавшемся конопли. Взъерошенные волосы, румянец во все щеки, красные пятна на шее. Дикий осатаневший взгляд. Досталось ему от Пукеля. И неплохо досталось. Сам подследственный выглядел огурцом. Разве что малосольным. Подмигнул Робкому при короткой — доли секунды, никак не дольше — встрече. Засвистел, удаляясь, жизнеутверждающего «тореадора». Хлопнул по плечу проходящего эксперта. Отрапортовал, стало быть. Уже легче.
Особист нуждался в передышке. Робкий не стал торопить событий. Вежливо приложил руку к голове, слегка поклонился. Справился:
— Можно?
Тот кивнул. Положил перед майором лист бумаги:
— Пишите рапорт.
— По поводу?
Лицо поморщилось вместе с костюмом:
— По факту покушения на гражданина Семашко Н. А.
Можно было продолжать игру в глухой телефон, но лезть на рожон майор не собирался. Ни в какие колодцы он плевать не привык. Недаром полковник напомнил: ему еще служить и служить.
— Вы имеете в виду причины моего пребывания в Престижном или соображения по делу?
— И то, и другое.
Стул под обладателем шикарного костюма жалобно скрипнул. Седок отвернулся к окну.
Через полторы недели все кончилось. Семь допросов, две очные ставки. Три рапорта. Триста часов нервотрепки и гнетущего ожидания. Взвалить на Константина роль стрелочника не удалось. Строгий выговор заменили обычным дисциплинарным взысканием. Подписку о невыезде отменили. Оставалось лишь дожидаться конца следствия. И суда. Остальным фигурантам повезло примерно также. Следствие шло по линии комитета госбезопасности, и милицию к нему привлекали по минимуму.
— Наш номер пятый, дружок, лови момент! — подмигнул полковник, отбывая в свой долгожданный отпуск к теще в Сибирь. — Прокатись в Крым, а лучше в Сочи, чтобы ни одна сволочь не нашла. Возьми с собой самую красивую женщину и получи удовольствий на миллион. Про запас, так сказать.
— Думаете, прижучат?
— Т-с-с… не будем будить спящую собаку. Ну, не прощаюсь. Будь здоров!
Они практически не встречались, остерегаясь лишних неприятностей. Обсуждения, ответы на вопросы пришлось отложить на прекрасное далеко. Полковник всеми правдами и неправдами выбил в главке квартальную премию и озолотил блестяще «завершившего» три «висяка» Робкого К. А.