Пробирает, скажу вам. Заставляет задуматься. Пантеон, не пантеон. Молельня, не молельня. Алтарь, не алтарь. Не так прост ларчик, как все вокруг стремились его показать. От этого плясать следовало. А я по апогею пошел. И задержался малость.
— Нам твоя малость крахом едва не обернулась. Вам обоим — крест на карьере могут поставить, мне — пенсию в зубы сунуть. Обиду не держи, понимаю, что навернулось сразу столько. Но что есть, то есть. Мог бы позвонить. Помощи попросить…
— Да кто думал-то? Устранили богатенькие буратины паршивый прыщ на своем гладком белом теле! Но ведь была причина к столь категорическому устранению, определенно была! По мелочи если, припугнули бы шантажиста. Пинком бы под зад ускорение в нужном направлении придали бы. И дело с концом. Никого не заинтересует, был ли тот проходимцем или правдолюбцем — классический этюд — то ли он украл, то ли у него украли, не мне вам говорить… Так нет же. Закололи жертвенного барана в собственном стойле.
Значит, стоила овчинка выделки. Значит, крупняк в Престижном имелся. А нас учили не только преступников искать, но и устранять причины, способствующие совершению преступления.
— Отличник, стало быть…
— Хорошист. Но с претензией на пятерку. Знание — сила. Только не в нашем случае.
В общем, закусил я удила. И попер. Приглядывался. Прислушивался. Сопоставлял. Вопросы задавал с подводными течениями. Лбами сталкивал. Самую чуточку не успел, чтобы свалить. Я же понял почти все как раз перед явлением привидения! Даже мысль сформироваться не успела. Только-только проклюнулась. А тут покойник. Живой и невредимый.
Оторопь взяла. И не хмыкайте тут! И вас бы взяла — вечереет, луна, тени на стенах шевелятся. В голову мысли дурацкие лезут. Плюс преамбула со страшилками. Да и среда соответствующая…
— А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина…
— Понимаете, значит? И на том спасибо. Еще по кофейку?
Эрнест Петрович покачал головой:
— Уволь! Не состою в фан-клубе этого пойла. Так, за компанию присоседился. Третью не осилю. Обойдусь пирожными. Можно сочку стаканчик добавить.
Константин снова отвлек буфетчицу от виртуальных бдений.
— А теперь запаситесь терпением. Выложу все, как на духу. Одному такую ношу нести трудновато. А поделюсь, глядишь, полегчает. Забудется как ночной кошмар. Мне ведь эти особняки с монстрами через ночь снятся. Бесконечный лабиринт человеческих подлостей и коварства. Круто я попал…
В общем, местечко мне сразу понравилось. Еще бы! Умопомрачительные пейзажи, головокружительные архитектурные ансамбли, милые, сплошь приветливые люди. Мы с Яриком так и подумали: в рай попали. Но стоило чуть глубже копнуть…
Добрая щедрая фея оказалась сексуально озабоченной ведьмой. Скромная Золушка — липовой бизнесвумен. Старый добрый король — похотливым растлителем малолеток… Я бы продолжил список сказочных персонажей, но ни к чему нам волшебные превращения. В реальности все оказалось намного страшнее. Хоть и привычнее.
Недаром вы намекали на потустороннюю подоплеку истории.
— Чего там намекать? Мне ж ваш предшественник так и доложил: половина жителей поселка считает, что Собесского нечистая сила похитила.
— Ну, к чистой тамошние силы никак не отнести. А насчет похищения… Скорее, не жители к тому отношение имели, а обслуживающий персонал. Деревенские давно на Престижное крестятся. Интуиция, инстинкт, так сказать. Чувствовали, что дела там нехорошие творятся. Плюс монстры на собесских полянах свою роль сыграли. Вот и появились в здешних заводях и болотах кровожадные чудовища. Очень вовремя появились… Или Франц Собесский пропал вовремя. Это уж как кому нравится.
С него и начну. Не так прост оказался паренек, каким представлялся. Да и не представлялся даже — его представляли. Не ко двору пришелся парнишка из верхних слоев общества нуворишам. Те, что называется, из грязи и сразу в князи попали. Не скажу, что плохо это. Но и хорошего мало.
Там каждого с первого слова узнать можно, кто и откуда. Через одного отпрыски колхозников и рабочих. Хоть и стремятся себя за аристократию выдавать. Уроки берут — этикет, деловое общение, визаж, правила хорошего тона.
— Это разве не одно и то же?
— Кому как, а ежели денег слишком много, то не одно. Степенно прогуливаются вдоль заборов, кланяются, справляются о здоровье. Устраивают балы и рауты светские. Визиты наносят. Но пробивает традиционное воспитание. Оттого и злобствуют. Особенно злобу сгоняют на тех, что лучше, ярче, успешнее. Вот и нашла коса на камень — хотя трудно понять, кто в нашей истории косой оказался, а кто камнем.
Собесский тоже не из ангелов. Но мужик справедливый. С понятиями. И с трудностями финансовыми. Папенька долгов при жизни наделал — широко жить любил. А кто не любит, если средства позволяют? Маменька тоже на широкую ногу привыкла жить. Брюлики, горжетки соболиные, блины с икоркой, устрицы из Лозанны.
— Прямо-таки из Лозанны? — усомнился полковник.
— Типа того, к слову пришлось. Теперь представьте: у парня ни имени, ни связей — с папашиными приятелями принципиально не общался: не сошлись во взглядах на искусство. Юношеский максимализм конкретно аукнулся. Вот он и пробивался к художественному олимпу как мог. Всеми правдами и неправдами.
— Ты же сказал: с понятиями.
— Сказал. Но кушать всем хочется. Бог с ними, с устрицами. Но маслице хлебу не помешает. Попробуй сегодня в богему влезть — тамошние аксакалы съедят с потрохами — время шедевров и мастеров уходит безвозвратно. И не смотрите на меня так: я не свою точку зрения высказываю. Моя никого в тамошних слоях не интересует. Собесского-младшего, кстати сказать, тоже. При всех его талантах.
А вот масскульт вполне достижим. И привлекателен с позиции хлеба насущного. Вот и стал Франц Ипполитович монстров железных клепать. Я думал, последствия белой горячки. Ошибался слегка: этих уродов покупали хорошо. Оптом даже. И заказов у Франца хватало. В том числе и заграничных. Параллельно он картины писал. Для души. Портреты в основном. Проникновенные. Да вы и сами видели. В общем, деньги собирал на мечту.
У нас его философию живописную показывать было некому. А вот на Запад пробиться Францу удалось. Поначалу через интернет — выставлялся в виртуальных галереях. Потом передал несколько работ на выставки в Германию. И пошло-поехало. Только успевай заказы выполнять.
— И когда же, по-твоему, при такой занятости ему удавалось за народом следить? Для шантажа одной философии маловато будет. Или нанимал кого, раз уж деньга с загнивающего запада поперла?
— А не было никакого шантажа. По крайней мере, с его стороны не было. Придумали сказочку местные обыватели. Надо же было иметь причину для всеобщей нелюбви к отличающемуся ото всех ближнему. Алкоголизм? Помилуйте, да кто у нас не пьет? Это, скорее, из области сочувствия. Наркотики? Сказка про белого бычка, поди, докажи. Неудачливость? Так и тут пожалеть не грех. А коль рыльце у каждого первого в пушку, что в голову первым делом придет? Вот именно, шантаж. Хотя и для его расцвета в поселке имелись веские основания. Но об этом чуть позже.
Хотелось бы с Собесским закончить. Ничего сверхъестественного — принял предложение, согласился. Погрузился. Отчалил.
— И никому ни слова?
— А кому тут скажешь? Да еще в срочном порядке? Франца в поселке держало лишь чувство к девушке. Агнешке Коханой. Но отвечать та не торопилась, на почве чего произошла у них накануне размолвка. На том и разошлись.
Стали бы вы супруге в пылу ссоры объяснять, что на завтра вас начальство на ковер вызывает? То-то и оно. И он не стал. Просто собрался. Просто уехал. Домработница наведывалась раз в три дня. Маменька у подруги в городе жила безвыездно. Остальным соседские передвижения были до фонаря. Думал, за пару дней обернется. А тут интересное предложение от знакомого нарколога нарисовалось.
Не случилось дыма без огня — в последнее время Франц действительно увлекся спиртным. И страшилища его не так просто рождались, как бы ему хотелось. Словом, обратился к специалистам с просьбой закодироваться. Наверное, о свадьбе думал. Возможно, даже о наследниках. Они с Агнешкой и повздорили как раз по этому поводу.
Так что, пока мы тут били копытами и лезли под пули, наш «покойник» успешно прошел курс лечения, продал известной картинной галерее дюжину своих работ и бодрячком, не подозревая о вызванном его отъездом резонансе, вернулся на малую родину. И напоролся на киллера.
— В общем, трансформировался ваш горе-художник из невинно убиенного в героя-спасителя, так, что ли? — хитро сощурился Эрнест Петрович, смакуя очередное пирожное под детективно-фарсовым соусом. — И стали они жить поживать и добра наживать.
— Если бы! Какое там добро, если объединенные силы обэповцев и гэбистов шерстят райское местечко вдоль и поперек. Тут бы в подполье отсидеться.
— Да уж, попал наш заказчик в крутую разборку. Причем, по собственной инициативе.
— Без комментариев, тем более что имя заказчика для меня до сих пор остается загадкой.
— Меньше знаешь, ровнее дышишь. Тот ли иной — нам лишь бы платили и не зарывались. Думаю, что это было коллегиальным решением. Ответом на неожиданный ход чрезмерно ретивого соседа. Ну, с главным инициатором они сами разберутся. Нам бы поаккуратнее с дела соскочить. Твой боец, конечно, послал их далеко и надолго. Но след они все равно возьмут.
— Если не подвернется крупная рыба. А она подвернется, Эрнест Петрович! Не сегодня-завтра, но точно подвернется! Там же косяк осетровый.
— С икоркой?
— Нам-то какая разница. Все одно не обломится. Давайте в зал перейдем, а то косятся на нас посетители. Уж не поймешь, кто на кого посмотреть пришел.
— Пойдем. Хотя экспонатом мне бывать пока не приходилось. А вдруг понравится? — полковник энергично заторопился к выходу. — Ну, в какую сторону махнем? Чего мы еще не обозрели?
— Пасторали. Собесский, ко всему прочему, еще и романтик. Немудрено — в его епархии, куда не кинь, — красотень неописуемая. Природа шепчет, люди прислушиваются. В общем, что естественно, то…