Он приезжал ещё несколько раз и молился святому отроку Артемию Веркольскому. Однажды он позвонил и назвал дату судебного разбирательства, а я не удивился, что суд был назначен в день его именин. И самое главное, в суде они наконец встретились и обнялись. Стояли так вместе и плакали.
После этого случая икону святого отрока украсил первый золотой перстень.
Маленький Артёмка давно уже вырос и учится в школе, иногда я бываю у них в семье, но мне так и не удалось подвигнуть его родителей к чему-то большему, как только освятить квартиру, а Артём меня радует, он стал настоящим христианином. Сейчас живёт в столице, часто бывает в храме. Нас тоже не забывает и периодически звонит. А тут вот недавно приехал и привёз нам икону Пресвятой Богородицы «Нечаянная Радость».
Мужики
Оказывается, не так и давно в церковных хорах пели одни мужчины, а исполнять обязанности псаломщиков женщинам благословили только на поместном соборе в начале прошлого века. Нет, я вовсе не собираюсь спорить и умалять роль женщины в Церкви, просто иногда кажется, будто мужиков, на самом деле, в храмах не было и вовсе. И от этого становится грустно.
Прошла всего какая-то сотня лет и уже нормой стало услышать:
— Это, что, у вас на клиросе бас появился? Интересно, как это вам удалось мужичка заполучить? Ещё и с музыкальным образованием? И поёт Христа ради?! Батюшка, да ты кудесник! Рассказывай, и как это тебе удалось?
Мужчин в храме ценят. Порою, расхваливая священника, его пастырские качества в подтверждение этих самых качеств, говорят с уважением: — У них в храме много мужчин.
И причащается сильная половина рода человеческого сразу же после детей. Сперва несут и ведут малышей, а потом окруженные женским большинством, подталкиваемые и направляемые, идём мы, те, кто когда-то строил храмы и дома, защищал свои семьи, воспитывал будущих мужчин. Теперь нас в храмах осталось мало, впрочем, такое положение дел отражает и реальный расклад роли мужчины и вне церковных стен.
Рассказывают, как-то, это ещё в пятидесятых, в одном из московских храмов служил литургию митрополит Николай Ярушевич, известный проповедник и церковный дипломат. Один из тех трёх святителей, кто был приглашен на приём к товарищу Сталину в 1943 году. Так вот, выходит он в конце литургии с чашей на амвон. Людей в храме полно, много причастников — и только одни женщины. Владыка с досадой: «Что, только женщины, ни одного мужчины?» И вдруг в толпе слышится сдавленный мужской голос: — Есть, есть, владыка, я причастник, вот, только никак сквозь толпу не пробьюсь. И тогда митрополит громко с воодушевлением произносит: — Православные, расступитесь, дайте возможность мужчине первым подойти к чаше, и, вообще, берегите мужчин!»
Вот и исполняют марфы и марии благословение владыки Николая, берегут нас изо всех сил, всё больше и больше подменяя мужичков, взваливая их обязанности на свои хрупкие плечи. Любят «немощные сосуды» своих мужей, переживают. А раз так, то и пытаются всеми силами их спасать.
Но путь к спасению лежит через храм, а попробуйте затащить неверующего человека на службу. И поскольку мужчине здоровому и сильному до храма практически не добраться, то остаётся единственный и спасительный шанс, когда к нему, больному и слабому можно будет пригласить батюшку. Может, именно это и имели в виду, когда впервые сформулировали бессмертную фразу: «Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе». В нашем случае роль «Магомета» всякий раз примеряет на себя очередной батюшка.
Хотя, знаете, дело это такое, не всегда безопасное. Представьте, вот он, нормальный здравомыслящий мужик, который всю жизнь смотрел на веру жены, как на какое-то чудачества, а на её робкие просьбы: — Вань, ну, давай хоть разочек сходим вместе на службу, в ответ неизменно ворчал: «Мало в нашей семье одного сумасшедшего? Хватит и того, что ты все деньги в церкву перетаскала». Он — хозяин, его уважают, и даже побаиваются, и тут раз, как снег на голову: инсульт со всеми вытекающими.
Лежит такой бедолага, а жена ему: » Вот, и ладно, Ванечка, вот и ладно. Я тут батюшку пригласила, он тебя причастит, а ты, глядишь, и поправишься».
В его душе растёт законный протест, но тело беспомощно, и язык не слушается, потому и остаётся в запасе последнее испытанное средство. И выглядит это приблизительно так.
Как-то захожу в квартиру к одному такому больному, помню, что жена его называла «Коленька». Стою в прихожей, а она приоткрывает дверь к нему в комнату, и робко так: «Коленька, а к тебе батюшка пришёл». Коленька молчит, женщина, обнадёженная его молчанием, перекрестившись, подталкивает меня в проём двери.
Захожу, в постели под одеялом лежит давно небритый пожилой человек. Казалось, он дремлет, но как только я стал к нему приближаться, больной открыл глаза и молча остановил меня взглядом. Потом спрашивает: «Ты и есть батюшка? «— «Я и есть, — отвечаю, — можешь не сомневаться». «Тогда получи», — и в меня летит костыль. Едва увернулся.
Недавно по телевизору смотрел, как в одном городе врачи скорой помощи тренируются отражать нападения психопатов, и подумал, может и в курс подготовки будущих священников стоит ввести занятия по уворачиванию от запущенных в них костылей и пресловутых стаканов с водой?
Конечно, это крайний случай, и таких случаев немного, но они есть. Чаще бывает по-другому, священника приглашают к больному умирающему человеку, и священник обязательно приходит. Но если, живя полноценной здоровой жизнью, человек не думает о вере и вечности, то как это сделать, когда болит всё тело и затуманивается разум?
На днях звонит один мой хороший знакомый и просит встретиться с их главным механиком, Николаем Ивановичем, он у них в фирме лет десять проработал. Хороший такой дядька, весёлый. На днях его как раз на пенсию проводили всем коллективом, и буквально спустя пару месяцев цветущий жизнерадостный человек превратился в немощного старика. Его к врачам, те только руками развели. Поздно, мол, вот если бы на полгодика пораньше.
И просит мой друг поговорить с их товарищем, может, тот покается и его можно будет причастить. Я попросил, если это возможно, для начала привезти больного в храм.
Николая Ивановича привезли, и посадили на скамейку, и он сидел, словно большая нахохлившаяся птица. Он перестал бриться, и потому сразу же превратился в старика. Специально чтобы повидаться с ним в храм заехало несколько человек из тех, кто работал с ним раньше. Помню, как плакала одна женщина: — Батюшка, не поверите, всего два месяца назад это был совершенно другой человек, а сейчас — старый престарый дед.
Разговаривая с Николаем Ивановичем, я спросил его:
— Вы верите в Пресвятую Троицу, и что Христос наш Бог?
Сперва, он утвердительно кивнул головой, а потом добавил:
— А как же? Конечно, верю.
Я продолжил:
— А в чём выражается ваша вера? Вы молитесь Христу, участвуете в церковных службах? Может, вы когда-нибудь исповедовались, причащались?
— Нет, до болезни я никогда не причащался, но вот уже десять лет, всякий раз, проезжая мимо церкви обязательно крещусь.
Мы проговорили с ним около получаса, я дал ему литературу в помощь кающемуся и просил читать Псалтирь. Судя по всему, времени у него оставалось немного, и потому я предупредил Николая Ивановича, что уже через неделю приеду к нему домой.
— Вот, пусть и жена вам поможет, почитайте книжку отца Иоанна Крестьянкина, вместе помолитесь.
Николай Иванович посмотрел в сторону супруги, та стояла рядом с нами почему-то с совершенно счастливым выражением лица. Я ещё тогда удивлялся, обычно родственники не выражают подобных эмоций, когда страдают их близкие. Хотя, это может ничего и не значить, вполне возможно, что она просто старается не волновать умирающего, а что уж там на самом деле творится в душе у человека, одному Богу известно. Больной помедлил с ответом, потом отвернулся от жены и произнёс:
— Нет, я один буду молиться.
Назначенная мною неделя пролетела быстро. Я вёл машину и думал о предстоящем разговоре. Попробуйте поставить себя на место умирающего человека. Ему больно и страшно. Умирать всегда страшно, это ещё и от того, что наступает неизвестность. Что там дальше, что тебя ждёт? В священнике он надеется увидеть того, кто ему поможет. А вдруг батюшка помолится и он не умрёт, пускай продолжится страдание, но он будет жить. А ты понимаешь, что ты не волшебник, и твоя молитва, скорее всего, не остановит болезнь, и не прекратит телесного умирания. Твоя задача предотвратить катастрофу умирания души. От человека нужно добиться покаяния, укрепить в нём веру в Бога и вселить надежду. И на всё это времени не больше часа, больной быстро устаёт, и ему уже не до тебя. И всякий раз такой разговор складывается по-особому, нет единого рецепта.
Помню, прихожу в дом, где хозяин много лет проработал водителем автобуса, только не рейсового, а заводского, что развозит людей по рабочим сменам. У него гангрена, часть одной ноги уже отрезана, а на второй, пальцы ног почернели, и будто обуглились. Он знает, что обречён, и, что болезнь не остановить, но не жалуется и не сетует на жизненную несправедливость. Он просто лежит и смотрит в потолок. Меня к нему пригласила его жена, одна из наших прихожанок: «Батюшка, он добрый человек, и всегда по-хорошему относился к людям».
Я и сам помню, зима, стоишь на остановке, автобуса нет, и не предвидится, холодно. Мимо проезжают машины, и никому до тебя дела нет. А он никогда не бросал людей, особенно в непогоду, и никогда не брал денег. Люди выходили из его автобуса и желали ему здоровья. Время прошло, а желаемого здоровья он так и не получил. Наоборот, лежал в одиночестве и умирал в страданиях. Когда я вошёл, он мельком взглянул на меня, и отвернулся.
— Зачем ты пришёл? — спросил он.
— Меня пригласила твоя жена.
Он вспоминает:
— Ах, да, точно, она говорила.
Потом улыбается:
— Так тебе что, грехи мои нужны?