– Нет-нет, – быстро сказала Перпетуя. – Дело не в этом. Я имею в виду…
Но он прервал ее:
– Да! Влюблены! Вы влюблены в Брайана. Я ненавижу его, ненавижу!.. А вы… вы в него влюблены!
Джордж схватил покрывало с кровати и принялся беспощадно его рвать.
– Вы его любите, и я для вас никто, потому что вы влюблены в этого мерзкого парня… Я его ненавижу. Сегодня он насмехался надо мной, смотрел на меня с презрением, потому что я ошибся, я сказал, что та женщина была мужчиной. Она вполне могла бы быть мужчиной. Она выглядит, как мужчина, у нее голос грубый, как у мужчины. Совершенно разумное предположение! И я… да, я схватился за ее платье, но я не разорвал его, я ничего не сделал такого, чтобы надо мной смеяться.
– Брайан не смеялся над вами, – терпеливо сказала она.
– Смеялся! Он выставил меня дураком… Ну ладно, может, я и свалял дурака, может, я просто глупый мальчишка, но я сделал то, чего он никогда не сделает! Я убил мужчину! Да! И женщину. Он собирался жениться на вас, Перпетуя, эта мерзкая тварь Андерсон, а у него уже имелась жена. А Изабель согласилась молчать, только она шантажировала бы вас обоих до конца ваших дней…
– О, Джордж! – вскричала девушка в ужасе. – Вы ведь убили их не из-за этого?
– Я убил их, чтобы спасти вас, Перпетуя. И не жалею! Я горжусь этим. Я не боялся, когда это делал, и теперь не боюсь. Я хочу признаться полиции…
Она протянула было руку к телефону, однако побоялась, что, увидев это, он передумает.
– В полиции решат, что вы необычайно смелый и умный, Джордж. Так всех нас обмануть…
– Возможно, будет лучше продолжать обманывать их, – предположил он, польщенный.
– Хорошо. Расскажите мне обо всем, а их продолжайте обманывать.
Джордж посмотрел на нее с подозрением.
– Вы думаете, что я безумен, Перпетуя. Вы пытаетесь все выведать, чтобы потом рассказать полиции.
– Вы ведь сами хотели все рассказать полиции.
– Да, поэтому я вышел из дома, – согласился юноша.
– Поступайте как знаете, – сказала она, пытаясь выглядеть равнодушной.
– Да, – медленно произнес Джордж и встал с кровати. – Я подумаю. Подумаю, что мне делать.
Можно ли его выпускать, такого безумного и опасного? Но как только за ним закроется дверь, она сможет позвонить в полицию.
– Наверное, вам в любом случае лучше сейчас уйти. Четыре часа ночи, вы же не хотите меня скомпрометировать? После того, как вы… после того, что вы сделали, чтобы защитить мою честь.
– Нет, – серьезно ответил он.
Перпетуя встала перед ним, поправляя его мятое пальто, откидывая с его лба спутанные волосы.
– Ну вот, теперь идите, Джордж, дорогой. И решите, как вам поступить.
– Да, – послушно сказал он. И ушел, кроткий и смирный, в ночь.
Она заперла за ним дверь, а через три секунды уже взволнованно говорила по телефону.
Наутро Чарлзворт позвонил инспектору Кокриллу.
– Надеялся вас застать, пока вы не вышли. Мальчик Эксмут признался в обоих убийствах.
– Хорошо, – сказал Коки. – Тогда я иду на конференцию.
Он хлопнул трубкой о рычаги телефона, надел шляпу, хлопнув ладонью по тулье, хлопнул за собой дверью и зашагал по улице. «Все прохлопал!» – подумал он, излив тем самым свои чувства. Он редко шутил и теперь с удовлетворением усмехнулся, идя через Сент-Джеймсский парк.
Сьюзан Сволок ждала его, прогуливаясь по дорожке, зная, что он отправится в Скотленд-Ярд. Под глубоким загаром она была бледной, обычно ясные глаза помутнели от беспокойства и бессонницы, руки нервно сжимали ручку сумочки.
– Инспектор Кокрилл, я ждала вас, бродила здесь, не зная, придете ли вы. Мисс Кирк упомянула, что вы остановились в «Ширланде», и я подумала, вы можете идти через парк в Скотленд-Ярд…
– Перестаньте бормотать, – сказал Коки. – И говорите, что хотели.
Она нервно расстегнула и застегнула застежку своей сумочки.
– Я… я хотела признаться.
Его глаза сверкнули.
– В чем вы хотите признаться?
Было отчаянно жарко. Атласные лезвия травы ловили лучики солнца и блестели, как бриллианты; шезлонги в парке уже не могли стоять и попарно опирались друг на друга для поддержки, дети послушно шли рядом с няньками и вели на поводках собак, которым явно хотелось прилечь в прохладе под деревьями. Пожилой коротышка и молодая женщина с твердым взглядом и дрожащими руками стояли лицом к лицу. Наконец она сказала:
– Я хочу признаться в убийстве.
– Отлично, – кивнул Коки. – Вы в нужном месте. – Он взял ее за локоток и развернул лицом к Скотленд-Ярду. – Вам туда.
– Я хочу признаться вам.
– Это дело не имеет ко мне отношения. Идите в Скотленд-Ярд, спросите детектива-инспектора Чарлзворта и скажите ему все, что считаете нужным.
– Я не могу с ним говорить. Он слишком молод. Это как пойти к доктору, которого вы знаете лично. Он слишком молод… и привлекателен.
– Поэтому вы пришли ко мне, – усмехнулся Кокрилл.
Она устало качнула головой.
– Я не это имела в виду…
– Ну не важно, что вы имели в виду. Я не врач и не священник и не желаю слушать никаких признаний. Кроме того, я опаздываю на конференцию. – Кокрилл махнул тростью в направлении зеленой скамьи, с мрачной решимостью стоящей на солнце. – Посидите тут минут десять и тщательно все обдумайте, а затем идите в полицию и расскажите свою историю самому пожилому и непривлекательному сержанту, какого удастся найти. Он все запишет и передаст инспектору Чарлзворту. Тот, несомненно, бросит записку в мусорную корзину и попросит вас рассказать ему все заново. Но к тому времени лед будет сломан.
«Удивительные существа – женщины, – думал Кокрилл, продолжая путь по горячей сухой тропинке. – Даже признание в убийстве превращают в вопрос взаимоотношения полов». Оглянувшись назад, он увидел, что она покорно села – похожая на плотный кругленький гриб в своем белом платье на зеленой скамье. Пусть немного посидит. А он прогуляется утром в тишине и похихикает про себя над придуманной шуткой.
Внезапно, повинуясь импульсу, Кокрилл свернул к телефонной будке на улице Уайтхолл и набрал номер.
– Франческа?
– Коки, котеночек!
– Я подумал, тебе интересно будет узнать, что твои сведения о человеке на Пикадилли, звонившем Эрлу Андерсону, оказались полезны. Очень полезны.
– Надеюсь, это не значит, что кого-нибудь теперь повесят? Нет? Мне не хотелось бы думать, что я стала причиной чьей-то… смерти.
В прошлом Франческа стала причиной смерти трех человек, однако не по своей вине и не по какой-то небрежности или жестокости с ее стороны.
– Нет. Напротив, ты предоставила алиби невинным. Э-э… Франческа, сегодня утром мне пришло кое-что в голову… Я много раз хлопнул разными вещами перед выходом из дома и сказал себе…
– О, Коки, подожди полсекунды, котик, ребенок плачет. – Он услышал, как она кричит в глубину квартиры: – Няня! Что там с ребенком? – Ответ няньки был неразборчивым из-за треска, а затем голос Франчески прозвучал издалека: – Но это прекрасное, вкусное молочко магнезии, котик… Как нам повезло, что у нас есть такое прекрасное молочко…
Кокрилл сердито повесил трубку и вышел из будки, хлопнув дверью. Женщины!
У входа в Скотленд-Ярд его поджидал Эдгар Порт – белый и трясущийся, как молочное желе. Коки признал свое поражение.
– Не говорите, сам догадаюсь! Вы желаете признаться!
– Да, – сказал мистер Порт.
– Ладно, ступайте признавайтесь инспектору Чарлзворту.
– Его нет на месте. Ухал к Джорджу Эксмуту.
– Да неужели? – Кокрилл огляделся по сторонам с преувеличенным любопытством. – А мистер Двойной Брайан, жаждущий признаться, еще не подходил?
Щелк, щелк, щелк – вставали на место новые кусочки головоломки. Фигура в центре обросла мелкими подробностями. Было занимательно наблюдать, как складывается картинка. Коки взял за локоток и мистера Порта.
– Ладно, идемте со мной.
Инспектора Чарлзворта, уехавшего к Джорджу Эксмуту после того, как в девять часов юноша наконец решился позвонить в полицию, вызвали по телефону обратно в Скотленд-Ярд известием о прибытии мисс Сволок. Не зная о присутствии там мистера Порта, он еще не оценил, что признания в убийстве принимают масштаб эпидемии. Чарлзворт оставил сержанта Бедда беседовать с Джорджем, а сам поехал заниматься девицей Сволок. Вдали от всей этой череды саморазоблачений Перпетуя и Двойной Брайан сидели под деревом в парке и не держались за руки только потому, что было слишком жарко. Однако никакие погодные условия не могли заставить мистера Бриана расстаться с непременными, по его мнению, атрибутами английского джентльмена: макинтош, аккуратно сложенный, лежал на скамейке рядом, поверх него покоилась черная войлочная шляпа.
Оставшись наедине с Мамойдорогой, сержант Бедд сел на белесый стул (который при этом выказал признаки острого приступа люмбаго), достал блокнот и карандаш.
– Итак, мистер Эксмут, сэр, вы говорили?..
– Я просто обязан был сознаться, – сказал Джордж.
– Понятно, сэр. Конечно, вам нужно будет потом прийти в участок и сделать заявление по всей форме, но если вы расскажете мне, тогда мистер Чарлзворт сможет быть полностью уверен, что это было… – На самом деле мистер Чарлзворт хотел убедиться, что визит Мамыдорогой действительно необходим, однако печальное отсутствие доверия к словам Джорджа сержант Бедд от него утаил. – Я сделаю несколько заметок, сэр, просто чтобы ничего не забыть. Это не связывает вас никоим образом.
Он начеркал на чистой странице пару бессмысленных каракулей, чисто ради внешнего эффекта.
Мамадорогая, напротив, страстно желал быть связанным этим признанием. И мечтал драматично признаваться детективу-инспектору, а лучше – двум, трем или даже десятку детективов-инспекторов, причем в здании Скотленд-Ярда. А не распинаться перед флегматичным сержантом с доброй – и, кажется, слегка насмешливой? – улыбкой, рассказывая, что он убил Эрла Андерсона, потому что Эрл хотел разрушить жизнь некой дамы, имя которой не должно слететь с его губ. И что он убил Изабель Дрю, потому что она помогала и подстрекала Эрла, и они оба испортили бы жизнь Перпетуи… то есть жизнь этой дамы.