Пока я пряталась, голоса, звучавшие во дворце, не очень-то доходили до моего сознания. Теперь, когда я была без движения, до меня долетал каждый звук. Потом стало тихо. Я уже хотела вылезти из укрытия, но тут хлопнула дверь-.
— Так, может, она все-таки в саду? — послышался голос Квашни.
— Да не могла она туда добежать! Она просто не успела бы, — отвечал Несмазанная Телега. — Понятия не имею, куда она могла деться?
Между тем мне снова захотелось чихнуть. Я опять изо всех сил стала тереть переносицу, но это не помогало.
Примерно с минуту во дворце стояла тишина. Бандиты, видимо, лихорадочно соображали.
— В чулане! — воскликнул Квашня. — Это точно! За мной!
Шаги быстро приближались.
И тут меня словно прорвало. Уткнувшись в тряпье, я начала чихать: раз, два, три, четыре, пять… Наконец, чихнув восьмой раз, я замерла. И… в очередной раз стала прощаться с жизнью. На мгновение вспомнились толстые мясистые пальцы с огромными ногтями.
Несмазанная Телега произнес:
— Ч-черт, ну и темнотища под лестницей. Неужели ты что-то видишь?
— Нет, просто знаю, что и где.
Было слышно, как чьи-то руки пытаются нащупать дверцу. Видимо, это удалось.
— Темно, как у негра в одном месте, — мрачно пошутил Несмазанная Телега.
— Подожди, кажется, здесь был где-то выключатель. Сейчас зажжем свет и… Ч-черт, неужели лампочка перегорела?
«Выходит, они ничего не слышали, — пронеслось в голове, — и если так, то у меня есть еще какая-то надежда…» Но в следующую минуту меня опять словно окатили холодной водой.
— Хоть так пошарься, что ли. Вдруг она здесь, мы же не можем упустить девчонку. Она слишком много знает, — сказал Несмазанная Телега.
— Думаешь, она что-нибудь поняла?
— Поняла не поняла, какая разница? — проскрипел носатый. — Возьмет и ляпнет где-нибудь.
Загремело ведро, упал стул.
— Понавалили тут, — заворчал Квашня.
Его рука коснулась моего плеча. «Все, — уже в который раз подумала я, — конец…»
— Ну и что там? — нетерпеливо спросил Несмазанная Телега.
— Тряпье всякое. Навалили кучей. — Он еще раз прошелся рукой по моей спине. — Нет, ее здесь нет.
— Тогда остается одно — сад. А если она туда забежала, то теперь хрен поймаешь. Из этого сада сто выходов.
— Говорил же я сразу туда идти.
— Так кто же знал… что она может так быстро бегать.
Дверь хлопнула, но и теперь я не собиралась быстро покидать свое убежище. Не ровен час — вернутся опять.
Не знаю, сколько еще я пробыла в этом чулане, только вдруг в какой-то момент ощутила, что во дворце стоит почти кладбищенская тишина. В тесную каморку не долетало ни звука. «Теперь уж точно никого нет», — решила я и выскользнула под лестницу. Было по-прежнему тихо. «Если даже и есть сторож, то он, скорее всего, наверху». И я прокралась к выходу. Еще мгновенье — и я на свободе. Ну вот, наконец-то. Но что это? Дверь, ведущая на улицу, оказалась заперта.
Глава 21ВЕЛИМИР АРКАДЬЕВИЧ СНОВА В ОПАСНОСТИ
Стремглав неслась Катерина по улице. Ей нужно было во что бы то ни стало опередить преступников. Она не знала, какие у них планы, но было ясно, что отцу опять грозит опасность.
В голове стучали слова: «Медсестра… Лена… Крепко повязана». Интересно, что они задумали? И не та ли это медсестра, которой восхищался Велимир Аркадьевич и которая на сей раз отговорила его обратиться в милицию? И выходит, не от того, что там плохо работают, а как раз наоборот. Чтобы не дошла ненужная информация.
Катерине хотелось бы надеяться, что рядом с Велимиром Аркадьевичем ее мама, Людмила Ивановна, и тогда, конечно же, ни бандитам, ни Леночке ничего не удастся сделать. Но ведь мама могла уйти в аптеку. (Из разговоров родителей девочка знала, что в отделении не всегда есть нужное лекарство.) Стало быть, отец мог остаться в палате один и тогда…
Домчавшись до аптеки, которая была в нескольких кварталах от больницы, Катерина невольно замедлила шаг. Ей показалось, что в дверях мелькнуло красное мамино платье, но забегать туда, чтобы удостовериться, она не стала: дорога была каждая минута.
Вот наконец и больница. Увидев возле входа в хирургическое отделение знакомую санитарку, Катерина спросила:
— Федосья Никитична, где мама?
— А ее, кажись, за лекарством отправили. Машины-то нет, так она пешком пошла.
— А Лена, медсестра, здесь? Ну, операционная?
— Да, сегодня ее дежурство.
— Сейчас идет какая-нибудь операция?
— Нет, кажись, в больнице спокойно. — И после короткой паузы добавила: — По-моему, к ней, к Лене-то ентой, только что мужики какие-то пришли. Двое. Представительные такие… Один в сером костюме, а другой…
«Так и есть. Значит, это именно та Лена, с которой оперировал отец. И бандиты уже здесь! А мамы нет… Неужели за то время, что я бежала сюда, с папой уже успели что-нибудь сделать?»
Катерина пулей пролетела через пустой коридор и с замиранием сердца распахнула дверь, за которой лежал отец. Он был один. Девочка осторожно приблизилась к его кровати. Лицо и губы Велимира Аркадьевича были такого же цвета, что и подушка. Катерине показалось, что он не дышит. Она понимала, что нужно было что-то делать: бежать в ординаторскую, звать на помощь врачей, но она не могла сдвинуться с места.
— Папа… — с трудом прошептала она.
Велимир Аркадьевич приоткрыл глаза.
— Катя? — чуть слышно, одними губами, произнес он.
Катерина вздрогнула.
— Папа, ты…
— Да, кажется, я вздремнул… — все так же неслышно прошептал Велимир Аркадьевич и снова закрыл глаза.
Катерина облегченно вздохнула: значит, она успела вовремя. К ней вернулось самообладание. Но что делать дальше? Сидеть и ждать, пока появится Лена? Можно и так, но неплохо бы узнать, что замышляют преступники. Интересно, где они? Кажется, Катерина догадывается. Ведь она все детство провела в больнице: родители часто брали ее на дежурство, а потому здесь ей было известно все от и до. И конечно же, местечко, в котором почти всегда можно уединиться, особенно в вечернее время. Местечко это имело корявое, некрасивое название: «кастелянная». И находилось оно рядом с палатой, в которой лежал Велимир Аркадьевич. Катерина прижалась ухом к стене — из соседней комнатушки доносились какие-то голоса, но слов разобрать было невозможно. Катерина выскользнула из палаты и приблизилась к кастелянной. В другом конце коридора, ближе к выходу, ходили больные, медперсонал. Палата же, в которой находился Велимир Аркадьевич, была в самом дальнем углу.
— Нет, нет, мальчики, не могу, — донесся до нее женский голос с приятной хрипотцой. — Не могу я взять такой грех на душу. Я уж и так сто раз пожалела, что все рассказала. Тогда бы и с Велимиром Аркадьевичем ничего не случилось.
— Ну и дура! — раздраженно перебил ее Квашня. — Тебе какое дело, что с кем случилось. Этот хирург капнул бы в милицию, и всем нам — хана. И тебе в том числе. Тут уж каждый о своей шкуре должен думать!
— Да что ты ее уговариваешь? — сердито перебил Петрович. — Не хочет — не надо.
Он что-то тихо сказал. В ответ послышались всхлипывания:
— Вы с ума сошли! Дети-то при чем?
— Э, голубушка, — продолжал Петрович теперь уже ласково, — разве ты не знаешь, за все нужно платить. Разве ж мы к тебе плохо относились? Ты только сравни — как ты и как другие медики живут. А тут… Я тебя просто не понимаю. Это ж секундное дело: укольчик — и все.
— Но ведь уколы делает процедурная сестра…
— Господи, ну неужели нельзя ничего придумать?
Всхлипывания прекратились.
— Ладно, попробую.
— Учти, от этого будет зависеть судьба твоих детей.
— Тогда пропустите меня, надо скорее. Его уже сейчас в аэропорт повезут.
— Вот это я понимаю — деловой настрой, — проскрипел Петрович.
С бьющимся сердцем Катерина вернулась в палату. «Спокойствие! — сказала она себе. — Дело, конечно, серьезное, но, по крайней мере, я теперь знаю, чего ожидать». И тут же появилась тревога: «А вдруг я не смогу помешать Лене? Ведь укол — это одно мгновение. Лена вполне может меня оттолкнуть, а сама, пока я буду приходить в себя… Нет, лучше не думать об этом. Нужно просто решить, что теперь делать. Предупредить врачей? Но пока я добегу до ординаторской, пока расскажу… Да и поверят ли? Вряд ли. Значит, я должна что-то предпринять сама. Господи, но почему так долго нет мамы?»
Катерина подошла к окну. «Если я буду стоять здесь, а Лена в это время войдет… Нет, пожалуй, лучше спрятаться. По крайней мере, я выскочу — Лена растеряется, а я этим воспользуюсь…»
Не успела девочка присесть за спинку кровати, как чуть слышно открылась дверь и кто-то вошел. Легкие, бесшумные шаги быстро приближались…
— Укольчик, Велимир Аркадьевич, — прожурчал приятный с хрипотцой голос.
Глава 22ДУХ СГОРЕВШЕГО СТОРОЖАРассказывает Женя Бутина
То, что произошло потом, наверное, не сможет передать ни один детективчик-ужастик пресловутого Боброва. Теперь уже точно не сможет, потому что я решила: ни за что в жизни не расскажу ему об этом. Пусть тупица Селедкина подбрасывает примитивные идеи для новых повествований.
Трудно передать то отчаяние, которое охватило меня, когда я обнаружила запертую дверь. Я сразу же представила, что последует дальше. Во-первых, я опоздаю на поезд. Во-вторых, начнет волноваться тетя Клава. В-третьих, завтра утром меня потеряет мама. Самым же ужасным было четвертое — остаться в пустом темном здании одной на всю ночь. И хотя я не очень-то верю в призраков и потусторонние силы, находиться во дворце до утра не очень-то хотелось.
Я поднялась на второй этаж. С витражного окна на нарисованных зверей падали разноцветные блики, придавая львам еще более зловещий вид. В какой-то момент мне показалось, что я слышу свирепый рев растянувшихся в прыжке львов и что один из них вот-вот бросится на меня. Я отвела взгляд от ужасного панно и уставилась на портьеру.