Лёша едва успел добраться до машины и нырнуть в её сухое тёплое нутро. О том, чтобы ехать в город, не могло быть и речи. Видимости на дороге никакой, дворники не справляются с таким напором воды.
— Вот же влип… — зло пробормотал Лёша, нервно стуча пальцами по рулю и с надеждой вглядываясь в небо, не будет ли там просвета.
Тревога за Наташу не отпускала, он проклинал собственную забывчивость. Ну как можно было не подзарядить телефон?!
Поняв, что буря разразилась надолго, Лёша откинул сиденье и закрыл глаза. Под шум дождя и ветра его начало клонить в сон. Неожиданно стало тепло и спокойно.
Он уже начал проваливаться в сон, когда в окно машины кто-то постучал. Встрепенувшись, Лёша принял вертикальное положение и, заведя мотор, опустил стекло, в салон ворвались ветер и холодные капли дождя. У машины, закрываясь от непогоды старым плащом, стоял Николай Петрович.
— Что случилось? — заволновался Лёша.
— Чего сидеть здесь будешь зря? — неожиданно улыбнулся старик. — Буря-то надолго разошлась, посмотри на небо! Пойдём в дом, там всё-таки лучше, чем в машине.
Поколебавшись пару секунд, Лёша решил принять предложение и выскочил из машины под дождь.
— Беги скорей в дом! — велел старик. — Беги, а то совсем промокнешь!
Послушавшись его, Лёша припустил к уже знакомому гостеприимному дому. Николай Петрович семенил сзади.
— Входи, входи, милок! — ласково улыбнулась ему Людмила Николаевна, греющая руки у печи. — У нас, конечно, не городская квартира, но всё-таки лучше, чем в машине-то сидеть! — почти в точности повторила она слова мужа. Лёша удивлённо дёрнул головой, поражаясь, как похожи эти старики.
— Скажите, а у вас телефон есть? — осенило вдруг Лёшу. Он же может отсюда позвонить и спросить про Наташу.
— А как же! Не каменный век всё-таки! — хихикнула Людмила Николаевна. — Да только не работает он сейчас, отключили ещё в прошлом месяце за неуплату. Дорогой, зараза! А мы и не жалуемся, кому нам звонить-то? Разве что скорую вызвать, так и от соседей позвонить можно!
— Жаль, — вздохнул Лёша, присаживаясь на диван у печи. Тепло огня приятно согревало, и парня начало снова клонить в сон.
— А что, срочно позвонить надо? — полюбопытствовала старуха. — Можно сбегать к соседям, если дождя не боишься, конечно.
— Да нет, подожду немного, — махнул рукой Лёша, всё же надеясь, что разыгравшаяся буря вскоре стихнет и ему удастся добраться до города.
Но время шло, стрелки часов бежали, а ветер по-прежнему ревел за окном, бросая на стекло колючие холодные капли. В доме царили тишина и уют. По-прежнему потрескивали в печке дрова, Николай Петрович сидел за столом и разгадывал кроссворд, Людмила Николаевна вязала, сидя в кресле, и вспоминала прошлое, получив, наконец, благодарного слушателя. Лёша же на самом деле забыл о времени, перед его глазами словно проносились далёкие и страшные военные годы.
— Знаешь, Алексей, всё-таки не все фашисты были такими уж извергами, были там и простые люди, которым не очень-то хотелось воевать и убивать, — рассказывала Людмила Николаевна. — Помню, однажды (маленькая я ещё совсем была) бежали мы с мамкой и братьями в лес из деревни, куда пришли немцы. Я бежала самой последней и отстала. В какой-то момент подняла голову — поле кругом, лес подступает, и никого рядом. А из деревни уже слышатся крики фашистов. Бросилась я к стогу сена, села рядом с ним и плачу, что делать, не знаю. Ребёнок же ещё совсем. Голоса слышны уже совсем близко, я, помнится, ещё подумала, что очень страшно умирать. И тут передо мной словно из-под земли вырос молодой такой мужчина, немец. Я смотрю на него, слова вымолвить не могу, а он о чём-то спрашивает, по-своему, по-немецки. А потом схватил меня, сеном закидал и велел молчать, приложив палец к губам. Я затихла. Когда немцы подошли, они о чём-то долго говорили, а потом стали удаляться голоса. А я всё лежу, пошевелиться боюсь. Наверное, прошло несколько минут, хотя мне показалось, часов, как подошёл ко мне опять этот немец, из сена вытащил, подмигнул и на лес указал. Я и бросилась бежать. Мама меня потом нашла, плакала очень, винила себя, что недоглядела. А потом всю жизнь за этого немца молилась. Говорила, живой ли, мёртвый ли, пусть ему везде хорошо будет. Вот так фашист спас русского ребёнка.
— Может и были такие, но это редкость, — встрял в разговор Николай Петрович. — А так фашисты они и есть фашисты. Я никогда не забуду тот ужас, когда они к деревне нашей подъезжали. Мы, совсем ещё дети, увидели их, бросились по домам, крича взрослым, что немцы идут. Мама как раз обед готовила, всё бросила, нас с братом подхватила и бежать кинулась через огороды. Осень была, днём тепло, мы раздетые гуляли, а ночи-то холодные. Так и сидели три дня в лесу, выйти боялись. Сыроежки искали и ели, дожди сильные шли. Как выжили — ума не приложу. Домой вернулись, а дома нашего нет, всю деревню сожгли фашисты проклятые. Мама на землю упала и плачет, а мы с братом стоим, не знаем, что делать. Пришлось в соседнее село перебираться, к бабушке с дедушкой, папиным родителям. Ох и не сладко нам там жилось!
— Уморили мы тебя своими рассказами? — улыбнулась Людмила Николаевна и, отложив вязание, достала из шкафа подушку и одеяло. — Спи, Алёшенька. Уж не обессудь, другой кровати, кроме этого диванчика, предложить тебе не можем, не обижайся.
— Спасибо вам за всё, — поблагодарил Лёша, проваливаясь в сон и напоследок подумав, что животные его остались некормлеными и о состоянии Наташи он так и не узнал.
А утро выдалось ослепительно красивым. Солнце светило на безоблачном небе, воробьи перескакивали с ветки на ветку, оглушительно поя свою незамысловатую песенку. О вчерашней буре напоминали только мокрые деревья да раскиданные вокруг, сорванные с тех же деревьев сухие ветки.
Попрощавшись со стариками, Лёша сел в машину и направился в город. Но и здесь возникла заминка. На дорогу повалило много деревьев, их спешно убирали, но пока шоссе оказалось перекрыто. Пришлось ехать в объезд, по размытой песчаной дороге, в страхе загрузнуть. Но и этот отрезок пути оказался позади. Вскоре Лёша уже въезжал в город.
Первым делом, конечно же, отправился в больницу к Наташе.
— Ну как она? — спросил Лёша, найдя лечащего врача Наташи.
— Она пришла в себя, — обрадовал его доктор. — Но сейчас спит, мы ей успокоительное вкололи.
— Зачем? — удивился Лёша. — Она что, буянила?
— Можно и так сказать, — кивнул врач. — К ней муж приходил, она кричать начала, а это ей никак нельзя, в её состоянии. Пришлось укол сделать.
— Муж? — поморщился Лёша. — Пожалуйста, не пускайте этого человека больше к Наташе. Это её бывший муж, ныне азартный игрок, постоянно в поиске денег. Не удивительно, что она разнервничалась: видимо, опять денег просил.
— Да я бы и сам его больше не пустил, — успокоил его доктор. — Мне такие эксцессы не нужны, Наталье требуется тишина и покой.
— Я могу к ней заглянуть?
— Да, конечно, — тут же согласился врач. — Пойдёмте, я вас провожу, сами вы палату не найдёте, её же перевели из реанимации.
Палата, где лежала Наташа, оказалась трёхместной, но две кровати были пусты. Наташа лежала у стены, к её руке тянулась капельница, лицо девушки по-прежнему было бледным, вокруг глаз образовались чёрные круги.
— Вы можете побыть с ней, только не будите, — попросил доктор и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Лёша пододвинул к кровати стул и, усевшись на него, взял холодную Наташину руку в свою.
— Привет, — прошептал он. — Наташ, выздоравливай скорее, пожалуйста, ты мне сейчас очень нужна…
Наташа, словно услышав его слова, открыла глаза и обвела затуманенным взглядом палату. С трудом сфокусировала его на Лёше и прошептала севшим, неузнаваемым голосом:
— Мерс… Мерс…
— Не переживай, с ним всё в порядке, — поспешил успокоить её Лёша. — Он у меня, сытый и довольный.
В измученных глазах Наташи мелькнуло что-то, похожее на благодарность, но тут же опять появилась тревога.
— А Вика? Вика…
— Я ищу её. И обязательно найду. Ты ни о чём не беспокойся, сейчас главное — это твоё здоровье. Набирайся сил.
— Я узнала… — начала Наташа, но голос её сорвался. Она тяжело задышала и облизнула пересохшие губы.
— Тише, ничего не говори, — остановил её Лёша, хотя ему безумно хотелось услышать, что же она такого узнала в ювелирном салоне. — Тебе вредно. Ты лучше поспи, сон всё лечит.
Наташа послушно закрыла глаза, видимо, ей было совсем плохо. Лёша тяжело вздохнул и тихонько вышел из палаты. Нужно было съездить домой, он надеялся, что Мерс и Джек ничего не натворили в его отсутствие.
Квартира встретила его подозрительной тишиной. Джек не выбежал, как обычно, встречать хозяина, и это насторожило, если не сказать напугало, Лёшу.
Сняв куртку, он бросил ключи на тумбочку и толкнул дверь в гостиную. Здесь царил порядок, всё было на местах, ничего не разбито.
— Джек! — позвал Лёша и прислушался. Нигде не раздалось ни шороха. — Мерс!
Настоящее потрясение ждало парня на кухне. Холодильник непонятно каким образом оказался открыт, кастрюлька с супом на полу, пакет из-под сосисок пуст. Дверцы тумбочки нараспашку, весь пол усыпан крошками от печенья и батона да осколками от разбитых тарелок. Сами виновники хаоса, видимо, подружившиеся во время налёта на кухню, развалились на столе с довольными рожами.
— Это что здесь такое происходит? — пылая справедливым гневом, возопил Лёша и, схватив полотенце, стегнул пса. Тот тут же кубарем скатился вниз и спрятался под столом, блестя оттуда абсолютно честными бусинками карих глаз.
— Что вы натворили? — Лёша схватил пустую кастрюльку и потряс ею перед носом Джека. — Я тебя спрашиваю?
Джек виновато вильнул хвостом и заскулил, поглядывая из своего убежища на наглого кота, который как ни в чём не бывало уселся посреди стола и стал сосредоточенно вылизываться, всем своим видом показывая, что он в гостях, а значит, его ругать не будут.
— Ошибаешься, ещё как буду! — Лёша схватил кота за шкирку и потряс. — Распустились!