И чудо все-таки произошло: нить, которая и привела меня к нужной двери, нашлась. Я не задумывалась о последствиях и открыла ее, став зрителем недавних событий. Кадр за кадром пронесся, показав все, с чего началась новая жизнь Анжелики после обращения в бессмертную и чем закончилась. После увиденного я забыла, как правильно дышать. Меня разрывало от ненависти к себе и тем, кто поймал убитую горем сестру и отдал Лили для экспериментов, словно подопытного кролика. Правда, которая сейчас открыла мне глаза на некоторые мелочи в нашем с Лили театре, оказалась тем еще чудовищем. Знал ли эти мелочи король и Совет? Вопрос родился столь же внезапно, как и желание вырвать глотку Алу. Последнее я решила осуществить немного позже, а сейчас нужно было скорее передать сестру врачам.
Припарковавшись возле главного входа больницы, Ал первым выскочил из машины и взял на руки сестру. Мы ворвались в здание, напугав всех своим визитом и развеяв тихую и мирную обстановку в помещении, подобно буре, нагнавшей серые тучи и грозу. Несколько девушек, дежуривших в ночную смену, прекратили милую беседу и подбежали к нам.
– Что случилось? – спросила одна из них с серьезным лицом.
«Бессмертие», – услышала я мысленный ответ Ала и с недоумением посмотрела на него, в то время как девушка молча кивнула и раздала остальным трем медсестрам команды, кого срочно нужно было позвать и какие аппараты приготовить, а после попросила нас следовать за ней.
Мы на лифте поднялись на третий этаж, нас провели по длинному коридору и сообщили, что дальше вход запрещен. Ал нехотя положил Анжи на каталку, и ее увезли. Все, что нам оставалось теперь делать, – это ждать вердикта от врача.
Часы, висевшие над дверьми, либо сломались, либо у них была какая-то особенная скорость. Как ни гляну, стрелка не идет, а ползет. За это время я успела и постоять, прислонившись спиной к белоснежным стенам, и посидеть на полу, и полежать на скамейке, и померить шагами коридор. Тимофей молча сидел, сложив руки на груди, и отбивал правой ногой такт, а Ал смотрел в одну точку и иногда кусал нижнюю губу или прикусывал щеку. Охотники большую часть времени сидели, если коротко. Ожидание убивало и сводило с ума. Выдохнув, я снова скатилась по стене спиной, садясь на пол и обнимая себя. В домашних тапочках, в розовом халате с рисунками зайчиков и куртке друга, с сырой головой я сидела и молилась всем богам, в которых не верила и отрицала, чтобы сестру спасли. Осознав, в какой нелепой ситуации я оказалась, усмехнулась и прикрыла глаза.
– Пару недель назад я купалась во лжи и роскоши. Меня не волновала ничья жизнь. А сейчас я сижу в больнице и молюсь тем, в кого не верю. – Я перевела взгляд с часов на двери. – В какую драму меня занесет еще? Чувствую себя не королевой вампиров, а той девочкой из прошлого. Она молилась за жизнь и здоровье близких, не подозревая, что в будущем сама и предаст всех, а на ее молитвы отзовутся не боги, а сама смерть, – вновь усмехнулась я. – Меня сейчас тошнит от этого странного чувства.
– Тебя тошнит не от чувства, а от правды, которую ты не хочешь принимать, – поправил Тимофей.
Я бросила на него недовольный взгляд. Чертов философ! Неужели заразился от Влада? Скривившись, отвернулась. Через пару минут мертвой тишины меня вдруг осенило, я вновь посмотрела на Тимофея и осторожно спросила:
– Стоп, ты все помнишь? Король не стер тебе память?
Тим хитро улыбнулся, в то время как Ал готов был швырять в мою сторону молнии. Я будто выдала какую-то тайну века, из-за чего охотник теперь хотел отчитать меня.
– Советую не разбрасываться подобными вопросами и следить за своими словами, Кара. Тебе дали шанс, так используй его с умом, – со сталью в голосе произнес Ал. – Король стер память о тебе, но не всем.
– Помнят о тебе только те, кто пробудит твою совесть, – непринужденно добавил Тим, улыбнувшись уголком губ.
Не успела я поразмышлять над его ответом и найти подвох, как открылась дверь и вышел врач. Мы все втроем подскочили в напряжении, словно струны, натянутые до предела и готовые порваться в любой момент. Оглядев нас суровым и не предвещающим ничего хорошего взглядом, бессмертный выдохнул и, убрав руки в карманы белого халата, наконец-то соизволил заговорить:
– Мы сделали все, что смогли, но…
Часы остановились. Внутри у меня все сжалось в тугой узел. Последнее воспоминание, которое я увидела в сознании у Анжи, ударило меня, подобно молнии.
– Но?! – вскипела я, из последних сил борясь с желанием вырвать глотку не только Алу.
– Но гарантии, что пациент придет в себя, дать не можем. Крови своей бессмертная потеряла много, но мы очень надеемся, что весь яд выкачать успели, и черные розы не пустили свои корни в тело. Анализы пока не готовы, но как только появится вся информация, мы сообщим вам.
Не дослушав сухую речь врача, я не выдержала и с яростью схватила Ала за шею, прижав его к стене. Гнев, словно вулкан, что начал выбрасывать из себя огненные камни, вышел, и невозможно было уже контролировать эмоции. Тимофей и врач кинулись нас отцеплять друг от друга.
– Это ты во всем виноват! – кричала я, готовая швырять в него молнии и что угодно. – Ты упустил ее тогда, когда она нуждалась в твоей помощи! Вместо того чтобы помочь своей девушке, обвинил ее в своих проблемах и позволил уйти!
– Откуда ты… – прохрипел Ал, не предпринимая никаких действий, чтобы остановить меня.
– Я видела все, – процедила я сквозь зубы, с ненавистью глядя ему в глаза. – В ту ночь, вместо того чтобы пойти искать ее и просить прощения, что был не прав, ты поплелся в свой чертов клуб напиваться дальше. Мы с тобой тогда встретились в туалете, помнишь? Ты еще назвал меня не моим именем.
Сначала в глазах охотника читалось непонимание, но когда я сильнее сдавила его шею, игнорируя Тима с врачом, прояснилось все. Ал вспомнил ту ночь, о которой я говорила, и с тенью боли выдавил ухмылку.
– Той ночью я был пьян, – хрипло признался он, когда я позволила двум бессмертным оторвать нас друг от друга и отпустила его. – Мы поругались из-за того, что я ревновал. Да, я был уже тогда пьян и в порыве чувств с эмоциями обвинил Анжи в проблемах, которые создавались по большей части из-за меня.
После этих откровений во мне с новой силой вспыхнул гнев, и, не сдерживаясь больше, я влепила охотнику пощечину. Спустя секунду последовала усмешка, после которой я снова с угрозой посмотрела в глаза охотнику.
– Если хоть пальцем тронешь ее снова, я лично сделаю коктейль из твоей крови.
Мы последний раз обменялись взглядами – словно на поле боя встретились и ждали, кто первый даст сигнал напасть, – и я, развернувшись, направилась к лифту, не попрощавшись с остальными.
Когда двери лифта закрылись и мне не нужно было больше скрывать боль и отчаяние под маской, я опустилась на пол и зарылась руками в волосы. Лабиринт лжи снова становился все больше, и выбраться из него давалось все сложнее. Некоторые воспоминания, подделанные мною в спектакле Лили, сейчас раздирали меня внутри, потому что то, чего я боялась и от чего убегала, догнало и толкнуло меня в пропасть, где жили призраки прошлого, хранившие чудовищную правду. Если бы кто-то сказал мне о том, какие последствия будут после моего пробуждения, я отказалась бы от сделки с Лилианой и не вышла бы на свет из лабиринта. Из-за моего появления в этом веке вот-вот случится катастрофа. Смогу ли я предотвратить ее? Очень сомневаюсь, ведь для этого нужно знать, с чего все началось. И проблема в том, что я не помнила большую часть прошлого. Некоторая часть моих воспоминаний либо мною подделана, либо смешана с воспоминаниями сестер. И потом, даже если удастся все вспомнить, правда может убить всех.
Я зажмурила глаза, прогоняя из головы голоса, шептавшие фразы на латыни, от которых было тошно.
«Manet omnes una nox».
Из десятков сотен голосов я четко услышала тот, чья фраза напоминала: всех нас ждет одна и та же ночь. Увидев белые окровавленные лепестки роз на снегу и черную змею, ползущую по черепу в лабиринте, я открыла глаза, жадно хватая ртом воздух. Свет в лифте замигал, а новые галлюцинации, в которых кровь текла теперь уже из щелей стен лабиринта, атаковали меня. Лифт все не открывался, сколько бы раз я ни нажимала на кнопки. Дышать стало трудно. Кровь будто бы заполнила легкие. Голоса эхом пели какой-то гимн. Увидев, как чья-то тень начала расти, и почувствовав присутствие еще кого-то рядом за спиной, я развернулась и еле сдержалась, чтобы не закричать. Если так выглядит сама Смерть, что ж, жизнь меня больше ничем не удивит.
Появившийся в лифте Безликий в алой мантии вытянул левую руку, и я увидела в ней белую окровавленную розу.
– Memento mori, – монотонно прозвучал голос Безликого, отчего по моей спине побежали колючие мурашки.
Когда несколько капель крови с розы упали на пол, свет перестал мигать, а голоса и Безликий исчезли. И в этот же момент двери лифта открылись. Я выбежала с мыслями скорее бы покинуть чертову больницу и никого больше не видеть.
На улице я встретилась не только с холодным ветром, но и с Владом. Когда я с ним столкнулась, куртка Ала упала с моих плеч, но я не обратила на это внимания: я не ожидала увидеть брата таким – измученный взгляд и темные круги под глазами. Он был будто обращен не в вампира, а в зомби. Когда Влад извинился и собирался войти в здание, я неосознанно схватила его за локоть.
– Влад, что ты здесь делаешь? – спросила и испугалась своего же дрогнувшего голоса.
Наградив меня равнодушным взглядом, брат ответил вопросом:
– Простите, мы с вами знакомы?
Я как будто прошлась по льду, что внезапно треснул. Увидев в глазах брата свое отражение, отпустила его локоть, смирившись с новой реальностью, в которой утонула после вопроса Влада.
Вот она, моя новая реальность… Реальность, где родные и близкие меня не помнят и не знают. Я почувствовала холод, но не от ветра, а от осознания того, что теперь придется смотреть каждый день и ночь правде в глаза. В глаза тех,