Всю дорогу я внимательно слушала Тимофея и старалась не упустить ни одной детали, а спорить по поводу Лили и ее мотивов не стала. Я не все пока понимала в жизни бессмертных и как тут все у них работало. Вспомнив рану на шее сестры и больницу, задала следующий вопрос:
– Если я правильно понимаю, то можно от укуса экиммонуда заразиться? И при чем здесь черные розы? А еще, что значит обращение в больнице – «бессмертие»? Это типа специальный код для вампиров?
– Если экиммонуд укусит человека, тот умрет, а если бессмертного, тот в течение времени начнет обращаться. Все зависит от организма самого бессмертного – как он будет бороться с ядом и своими темными желаниями. Насчет роз я ничего не могу сказать. Здесь слишком много теорий и споров. По словам Александра, точный ответ здесь должна дать ты, потому что те черные розы цветут и в лабиринте, из которого выходят твари. – Тимофей повернул направо и, прибавив немного скорости, продолжил: – По поводу кода. Все больницы поделены на два корпуса: один для людей, другой для бессмертных. Естественно, среди врачей есть и наши. С помощью подобных кодов и мысленных обращений мы маскируемся так среди смертных.
– Как все продумано, – отметила я. – Кстати, – я снова заговорила о подруге, – Софи заражена, да? Что с ней сейчас вообще? Я встретила сегодня возле входа в больницу Влада. Он меня не помнит. – Я грустно улыбнулась. – Возможно, это к лучшему.
Короткая ухмылка сорвалась с губ Тима, когда он заехал на мост и обогнал грузовик.
– Не знал, что тебя будет беспокоить подобное.
– Они мои друзья, а Влад мой брат, – напомнила я.
– Тебя теперь никто не знает и не помнит, кроме меня, Александра и его величества, – озвучил он, и мое сердце сжалось. С этим фактом мне пока было сложно смириться. – Для нашего общего блага король принял решение стереть память о тебе всем, потому что в зале суда твой отец, один из главнейших членов Совета, не был согласен с его величеством и напомнил о не самых лучших фактах из твоей биографии, из-за чего большинство перешло на его сторону.
Я вспомнила слова ворона. Все-таки он не лгал мне тогда. Теперь я окончательно убедилась в том, что могла доверять ему, а значит, просить кое-что делать для меня в будущем.
– Даже больше скажу: начались дебаты, – усмехнулся уголком губ охотник. – В итоге его величество принял меры и пошел на риск, так что скажи ему спасибо за это.
– Еще подумаю, заслужил ли он моей благодарности, но ты так и не ответил, что сейчас с Софи и со всеми остальными вообще? – вернулась я к теме, упрямо глядя на него.
– У Софи вторая стадия вируса. Она сейчас находится под наблюдением врачей. Что касается остальных, и меня в том числе, мы все получили наказание после всего, что произошло с Лили и ее организацией. С каждым из нас его величество провел допрос. Наказание у всех разное.
– Допрос? – удивленно подняла бровь я.
Тимофей рассказал подробности, которые знал, – конечно, только те, что король разрешил мне передать. Сказать, что я была в шоке от некоторых деталей, касающихся тайной организации Лили и ее товарищей, – это значит не сказать ничего. В очередной раз мысленно ударив себя по лбу, наградила Тимофея сочувствующим взглядом. Почему именно ему король не стер память обо мне и что за игру вел за моей спиной – охотник пропустил эти моменты, но по его глазам я и так понимала, что здесь что-то было нечисто.
Использовать внушение, чтобы узнать все, я не могла, поскольку Алекс перекрыл мне некоторые пути. То есть не всех бессмертных удавалось теперь проверять с помощью внушения. Как Алексу удалось это сделать – оставалось загадкой. Но одно я точно выяснила во время нашей беседы с Тимом в дороге и сделала вывод – мою свободу он ограничил: заблокировал некоторые способности и закрыл доступ к своим мыслям. Настоящий дьявол, что еще могу сказать!
Впервые я поняла, что совсем не знаю друга. От того мальчишки, с которым я выросла и с которым делилась всеми секретами и мыслями, не осталось ничего, разве что цвет глаз. Правда, насчет второго глаза, что скрыт за черной повязкой, я не сильно была уверена. В новой жизни король для меня стал той еще загадкой с подвохом! Пока мы ехали, я перебирала возможные способы не попасть в ловушку, которую его величество приготовил, и прокручивала варианты, как можно попробовать схитрить с воспоминаниями. Рассказывать ему все я пока не хотела, да и копаться в своем прошлом тоже. Желания оказаться снова в лабиринте не было. Если войду в него, либо больше не выйду, либо сойду с ума. Куда проще было создать историю из чужих воспоминаний, а свои лучше пока оставить. Ну или поберечь для другого момента, когда буду готова к ним вернуться.
Приняв решение, как поступлю с воспоминаниями и правдой, я перевела взгляд на Тимофея и залюбовалась им, замечая новые детали, которые раньше не видела. Родинка на шее, расслабленное лицо и спокойный взгляд, направленный на дорогу. Азиатская внешность придавала охотнику таинственности, что заманила в свои сети не одну девушку, я уверена. Несколько дней назад Тим дышал огнем ненависти и горел желанием задушить меня, а сейчас спокойно вез и разговаривал, словно мы были лучшими друзьями. Я не так сильно знакома с Максом, но после беседы с Тимофеем, кажется, поняла, что они были совершенно разными. Несмотря на схожесть между ними из-за азиатской внешности, в охотнике пряталось что-то еще, чего не было у Макса. И пока я не могла понять, что именно, внутренний голос шептал мне быть осторожнее с бессмертным и сильно не открываться ему, чтобы вновь не ощутить потом старый вкус предательства и разочарования. У Тимофея были причины меня ненавидеть за что-то, и я за это его не осуждала. В прошлом я совершила много ошибок и глупостей, но большую часть я стерла из памяти, а что-то забылось. Единственное, что я помнила из конкретных событий, связывающих меня с охотником, – это как Тим спас меня от волков, несмотря на то что я проигнорировала когда-то его просьбу о хлебе.
Заметив, как костяшки пальцев напряглись, а на лице охотника появились желваки, я почувствовала нарастающую тревогу в салоне. Все это время мы оба были погружены в лабиринт своих мыслей, и сейчас ко мне подкралось ощущение, что Тимофей вспомнил что-то не самое лучшее из прошлой жизни. Я хотела развеять между нами напряжение и тревогу, но не понимала, как это сделать, а поддерживать словами, как мама, не умела. Я собралась было осторожно поинтересоваться, все ли с ним в порядке, но Тим вдруг опередил меня, достав левой рукой из-под серой футболки черную веревку, на которой висело серебряное кольцо с азуритом. Раньше я не видела у охотника этого кольца.
– Каждый раз, когда я, спустившись с моста, проезжаю эту часть улицы, воспоминание о событиях прошлого всплывает в памяти, – заговорил Тим. Его голос звучал ровно. Без эмоций. В глазах отражалась бездна пустоты. Я будто слушала призрака, а не охотника. – Чтобы не позволить прошлому задушить себя, достаю это кольцо и начинаю вспоминать только хорошие годы из прошлой жизни.
Я прокусила изнутри щеку, чувствуя, как тяжело дались эти слова Тиму. Он словно прошел через пропасть, прежде чем поделиться этим откровением. Понимая, что лезу сейчас не в свое дело, все равно спросила, аккуратно подобрав каждое слово:
– Здесь произошло то, что изменило твою жизнь навсегда?
После напряженной тишины я получила ответ, из-за которого сжалось все внутри, а в сердце будто застрял шип ядовитой розы:
– Здесь убили мою возлюбленную. Она так и не стала мне невестой и не надела это кольцо.
Когда Тимофей повернул ко мне голову, в его узких серо-зеленых глазах, напоминающих мне знакомые леса, окутанные зловещим туманом, я увидела мужчину, чей крик отчаяния разорвал душу. Голоса внезапно ворвались в сознание, и прошлое забрало меня в лабиринт.
Ночь VАд воспоминаний
Лабиринт то потухал, то снова появлялся. Я боролась с самой собой, не позволяя голосам утащить меня во тьму, от которой пыталась убежать. Попросив Тима остановить машину, зажмурилась. Когда охотник свернул с дороги и припарковался, я выбралась из салона, хватая прохладный воздух. Испуганный Тимофей выскочил следом и обеспокоенно спрашивал, что случилось, но я отмахивалась, не подпуская его к себе, но продолжая цепляться за реальность – и за его глаза, чтобы не отключиться и не утонуть в воспоминаниях, которые лезли, царапая душу. Не сегодня. Не сейчас. Я не была готова открывать те гробы, в которых похоронила правду и часть своих воспоминаний. Уцепившись за ночное звездное небо, я почувствовала, что голоса оставили меня, и я полной грудью с облегчением сделала глубокий вдох и выдох, а затем села на капот автомобиля и продолжила смотреть на небо. Словно в черном океане, я купалась вместе со звездами и луной, забывая обо всем на свете. Внезапно нахлынуло желание превратиться в беззаботного ребенка, которого мама будет согревать в объятиях и днем и ночью. В нашем спектакле Лили, к сожалению, не смогла дать то, чего мне хотелось. То, чего так не хватало. И я прекрасно понимала, что виновата в этом в большей степени была я. Лилиана видела во мне не свою дочь, а врага, который оказался слаб и наивен. Оказавшись в собственной ловушке, я чуть не задохнулась в своих же иллюзиях, благо вовремя поняла, что продолжаться так больше не может. После лабиринтов лжи меня все равно ждал лабиринт правды, в который я пока не спешила входить.
– Когда я смотрю на ночное небо, представляю себя ребенком, который ворует звезды, – улыбнулась я, и Тим облегченно выдохнул, поняв, что со мной все в порядке.
Охотник подошел ближе и присел рядом, скрестив руки на груди:
– Мне кажется, в детстве мы все воровали звезды.
– Чтобы загадывать желания?
Я перевела взгляд на охотника, и он молча кивнул.
– В детстве мне много чего хотелось. После смерти матери в какой-то момент я поняла, что со своими желаниями и мыслями нужно быть осторожной, но было уже поздно, – произнесла я, глядя на звезды. – Уже сотни лет прошло, а я до сих пор расплачиваюсь за свои желания, находясь в аду, из которого все никак не выберусь. Иногда некоторым желаниям лучше не сбываться.