– Ну если ты будешь бороться и сдерживать себя, то месяца три. Главное – не поддавайся соблазну тьмы, – сжал мое плечо профессор. – Я уверен, у тебя есть те, ради кого ты будешь бороться и не позволять мести, жажде крови и прочему уничтожить себя. Ах да, чуть не забыл, – сказал он, подошел к другому столу, на котором стоял микроскоп и несколько стеклянных пробирок, и вручил мне упаковку каких-то таблеток.
– Это таблетки, временно блокирующие жажду крови, – пояснил он, сунув руки в карманы халата. – Как показал результат первого эксперимента на экиммонуде, у которого тоже вторая стадия, тяги к крови не будет ровно двадцать четыре часа.
Я не смог скрыть удивления. Бессмертный не переставал меня поражать своими изобретениями. Иногда он совершал такие открытия, что казалось, будто он заключил сделку с дьяволом. Профессор Данилов был единственным среди вампиров, кто творил немыслимые вещи и в какой-то степени даже чудеса. Именно он создал заменитель крови, а также провел несколько экспериментов, в ходе которых выяснилось, что экиммонуд – это и есть вампир, одержимый жаждой мести, зла и крови, не сумевший принять свою сущность, у которого тьма отрубила разум. Теперь предстояло разобраться, почему на их телах цвели черные розы и как это все могло быть связано с лабиринтом. Каролина что-то упоминала об этом в книге и записях. Вспомнив, что хотел показать ей кое-кого, я обратился к Данилову, пробегаясь взглядом по бумагам, разбросанным на столе, на котором стоял компьютер:
– Ключи от кабинета триста тридцать три сейчас у тебя?
Бессмертный кивнул.
– Отлично! – с предвкушением произнес я. – Одолжишь?
Он достал их из ящика стола и кинул мне. Я поймал их, дошел до кушетки, прихрамывая. Взял трость, а затем, прежде чем направиться к выходу, развернулся снова к профессору и влез в его сознание, внушая ему, чтобы забыл, что я рассказал о королеве моих кошмаров.
Я вышел из кабинета и зашагал по темному коридору. Вдруг в голову мне ударила адская боль, а затем всплыла картина, показывающая Анжи, которую я не сразу узнал. Бессмертная стала старухой – морщинистая, сухая кожа, седые волосы. Что, черт возьми, произошло?! Меня не было всего полчаса, может, чуть больше, а Каролина успела уже что-то натворить? Мысль, что это она что-то сделала с сестрой, укреплялась все больше и больше, пока я торопливо шел по коридору, готовясь повернуть направо.
Когда и следующий коридор остался позади, я вошел в лифт и нажал на кнопку. Я попробовал уловить голоса и понять, что происходило наверху, но их оказалось так много, что я запутался в этой паутине. Мне оставалось ждать, пока лифт откроется на нужном этаже. Вспомнив о таблетках, которые мне дал Алексей, достал упаковку из кармана. Стало интересно, на сколько меня хватит и проявится ли вообще снова тяга к вампирской крови, а особенно к Каролине.
Проглотив таблетку, я ничего не почувствовал и не ощутил никакого вкуса. Прошла секунда… Две… Три… Но ничего так и не произошло. Как только я убрал упаковку таблеток в карман, лифт открылся, и я вышел, оказавшись в очередном коридоре. В отличие от предыдущего, здесь стены и потолок не сливались с цветом ночи, а тусклый свет не мигал каждые пять минут.
Пройдя мимо пары дверей, я наконец-то дошел до той палаты, в которой собралась толпа врачей и царила суматоха. Шок, непонимание и боль – вот что я увидел в глазах всех бессмертных, когда вошел в палату, но лишь только у одной заметил пустоту. Пока другие пытались понять, что произошло, и засыпали вопросами Ала, который, видимо, был последним, кто общался с Анжи, Каролина молча стояла возле окна и наблюдала за происходящим. Приблизившись к кровати, я взглянул на Анжи и застыл, отказываясь верить своим глазам.
Несколько сотен лет кожа сестры Каролины оставалась нежной, чуть бледной, в глазах Анжи не переставал гореть огонек, а сейчас ее покрывали морщины, и казалось, что, если прикоснуться к ней, она тут же рассыплется в прах. Вспомнив внезапно, что во время суда сказала Кара, я с ужасом посмотрел на нее, а затем снова на ее сестру.
«Даже у вечности есть свой конец, мой король», – эхом пронеслись слова королевы у меня в голове.
В следующее мгновение я подошел к Каре, взял ее за локоть и увел из палаты, попросив перед этим врача, расспрашивающего Ала, позвать профессора Данилова. Когда мы с королевой оказались в коридоре подальше от толпы и суматохи, я наградил ее недобрым взглядом. Злость внутри меня кипела, а чудовище рычало и расшатывало клетку, которая готова была вот-вот рухнуть.
– Что все это значит? – железным тоном процедил я. Минуту мы смотрели друг другу в глаза, точно охотники, ожидавшие, когда жертва сделает шаг туда, где была подготовлена ловушка.
– Я освобождаю всех от связей с лабиринтом и одновременно разрушаю его, – ответила Кара так, будто все происходящее было обычным повседневным делом. – Раз у моего брата слишком много дел и планов, он не хочет пачкать руки в крови, то это буду делать я, – добавила она.
За спиной у меня тем временем раздались шаги профессора и еще одного врача.
Я развернулся и направился навстречу Данилову. Снова войдя с ним в палату, увидел, как Надия и Ангелина удерживали Ала, кричавшего, что в смерти Анжи виноваты лекарства, которыми пичкали бессмертную. На самом деле таблетки и капельницы лишь на время блокировали вирус в ней.
Надев очки, Данилов осторожно взял руку Анжи и какое-то время рассматривал ее, словно изучал под микроскопом, светил фонариком в пепельно-мертвые глаза. Так прошла секунда… Две… Три… Семь… В палате все замерли в ожидании ответов и объяснений, что произошло с Анжи, а в окна за нами будто наблюдала сама смерть, довольно улыбаясь и усиливая ливень. Когда доктор перевел взгляд на меня, в его серых, как и небо за окном, глазах поселилось горькое сочувствие. Я сразу понял, что он сейчас скажет то, после чего мир Ала точно либо рухнет, либо превратится в пепел.
– Не вирус убил ее. Она ушла сама.
Слова профессора прозвучали, словно гром среди ясного неба. Ал упал на колени, в то время как я вновь посмотрел на Анжи и вдруг увидел воспоминания, в которых раздался ее звонкий смех. В отличие от Каролины Анжелика была в этом прогнившем мире лучиком света, что всегда укажет, куда идти. После того как она пропала, Ал погряз во тьме, и я убедился в очередной раз, что, как бы они ни ссорились, Анжи всегда оставалась для Ала ангелом-хранителем, не позволяющим охотнику отдаться соблазну тьмы, направляющим на верный путь.
Как только воспоминания погасли, я подошел к Алу и чуть наклонился, положив руку ему на плечо. Охотник поднял на меня взгляд, наполненный болью, которая разрушала и сносила сейчас все на своем пути, сжигала надежды, на которых был построен мир охотника.
– Она сказала, что больше не хочет жить в мире, где правит прошлое и тьма ненависти, сказала, что прощает меня, – проговорил Ал, горестно усмехнувшись. – Но она так и не дала договорить мне, что я люблю ее. – Охотник вскочил, хватая меня за рубашку. – Понимаешь, она ушла, не зная, что я любил ее!
Палату заполнил крик. Крик боли, разрывающий душу Ала на части. В глазах охотника застыли кровавые слезы, которые вот-вот оставят после себя дорожки на щеках бессмертного. Несмотря на то что я не переносил прикосновений и объятий, сейчас я готов был вступить в битву со своими демонами и галлюцинациями, чтобы обнять друга. Друга, успевшего за эти сотни адских лет стать моим братом. Я не умел поддерживать, для меня все это было чуждо, но боль потери близкого была мне знакома. Несколько сотен лет назад я лишился матери, так и не успев с ней поговорить и узнать, почему она избегала меня.
Несколько секунд пролетело, словно вечность, в которой я успел заблудиться и выбраться из лабиринта кошмаров дважды. Если бы не присутствие Надии и Кары, я бы продолжил видеть, как в лабиринте по трупам и костям моих жертв ползали черные змеи, и слышать хор голосов из прошлого. Когда в этих галлюцинациях появился Ал – его тело гнило, а из глазниц выползали змеи, я в этот же момент зацепился разумом за мятный запах Надии и выпустил из объятий Ала. Получив от него благодарный взгляд, понял, что для поддержки порой не нужны какие-то особенные слова. Иногда просто надо быть рядом.
– Я уверен, что она всегда чувствовала твою любовь, – сказал я, пытаясь утешить Ала и вселить в него хоть каплю надежды.
Надия, что все это время пыталась держать себя в руках, следующей обняла Ала, а Ангелина продолжала стоять в нескольких шагах от кровати. Старшая сестра Каролины всегда казалась мне закрытой старой книгой, открыть которую можно было только с помощью особенного ключа, но беда в том, что я так и не нашел его за эти сотни лет. Даже после вынужденной свадьбы и пары лет, проведенных вместе с ней под одной крышей, мне не удалось добраться до души бессмертной, а она не особо-то и хотела открыться. Все, о чем она просила, – сохранить тайну о настоящем отце Надии и позаботиться о ней, подарив отцовскую любовь. Подарить то, чего лишилась сама Ангелина. Иногда, глядя в глаза бессмертной, я видел в них свое отражение. Отражение той версии себя из прошлого, которая так и не получила материнской любви. Нам с Ангелиной будто вырвали по одному крылу и сказали, что если сможете лететь – летите, а если нет – оставайтесь на земле и ищите новый дом. Прошли сотни лет, а мы так и не нашли его, но зато каждый из нас подружился с тьмой и создал своих демонов, что не давали теперь нам идти дальше, потому что тянули в прошлое. В бездну. Однако сейчас здесь, в четырех стенах этой клетки, которую смерть навещала чаще, чем родственники пациентов, Ангелина как будто приоткрыла свою книгу и поделилась со мной болью.
Снаружи она выглядела собранной, но внутри… Внутри словно происходило землетрясение. Стоило на миг заглянуть в ее глаза, и чувства бессмертной передались и мне.
Я не знал, что чувствовала Каролина, которая и убила, вернее, «освободила» каким-то образом душу Анжи, но королеву явно не мучила совесть за то, что она натворила. Когда профессор Данилов с головой накрыл Анжи одеялом, а двое бессмертных врачей отключили ее от аппаратов и вынули иглы капельниц, Ал хотел возразить и сбросить одеяло с лица возлюбленной, но я успел схватить охотника за руку.