к я закончила показывать бессмертной воспоминания, которые, к сожалению, старшая сестра попросила стереть из памяти, ветер будто стал тише, а волны прекратили биться о скалы.
Тьма умирает, когда надежда встречается со светом. Я отправила старшую сестру и ее дочь в это место, потому что именно здесь родились несколько сотен лет назад надежда и свет. Здесь я остановила сестру и спасла жизнь ее дочери. Здесь же я и освобожу их от проклятия прошлого. От тьмы.
– Твоя настоящая мать любила тебя тоже, но…
– Ей было тяжело забыть моего настоящего отца и смириться с тем, что уже не изменить, – закончила за меня Надия, горестно усмехнувшись. – И она приходит сюда, потому что чуть не избавилась здесь от меня, а теперь винит себя в этом.
Я облегченно выдохнула, когда почувствовала, что бессмертная прошла стадию отрицания. Тем временем Ангелина вместо слов и объяснений уничтожила своих демонов и заключила в объятия дочь, которую все это время не принимала и ненавидела за то, что она напоминала об отце.
– Прости, – прошептала сестра. – Прости…
Ангелина хотела сказать многое, но, глядя на дочь, забыла все слова. К сердцу ее подкралась вина и оставила новый шрам. Заметив, что несколько прядей волос Надии побелели, я обняла ее и сестру и закрыла глаза, после чего увидела, что розы обеих стали белыми.
Когда вернулся ветер и поднял с земли сухие листья, отправив их кружиться вокруг нас, мы втроем погрузились в лабиринт воспоминаний. Яркие, красочные картины сменялись одна за другой, показывая то величественный зал, где я с сестрой играла «Вальс кукол», а Надия, держа в руках игрушку, кружилась с Александром вокруг елки, сверкающей гирляндами; то сад, где я с сестрой по очереди катала на качелях улыбающуюся Надию, в глазах которой светилась радость; то как мы трое и Александр кидали друг в друга снежки и смеялись. Хотелось пересматривать этот фильм бесконечно, чувствуя после каждого кадра тепло, но все имело свойство заканчиваться. Я с трудом выбралась из лабиринта воспоминаний, когда увидела, как с белых роз упало несколько лепестков. В сердце кольнуло, словно в ранах, что не успели зажить, застрял новый шип от ядовитой розы.
Мать и дочь стояли, обняв друг друга, но я знала, что если дотронуться до них, они рассыплются в прах. Я аккуратно встала и в последний раз взглянула на постаревших сестру и ее дочь, а затем перевела взгляд на серое небо. Как несколько сотен лет назад пошел дождь, когда на этом месте родилась надежда, так и сейчас я добавила в сон дождь, чтобы он окончательно смыл тьму, и только потом развернулась и подошла к появившейся в этот момент двери.
Я дотронулась до железной ручки, и в голове всплыла картина, показывающая, как на шахматной доске три белых пешек исчезли, рассеявшись в тумане. Я освободила двоих, а король, значит, одного. Что ж, неплохо.
Войдя в лабиринт, я закрыла за собой дверь и обнаружила на стенах несколько новых широких трещин. С одной стороны, меня радовало это, а с другой – я чувствовала себя убийцей. Но я прогоняла эту мысль и успокаивала себя тем, что я никого не убивала, а освобождала от тьмы и не давала стать пешками богини смерти.
Ночь XIУничтожение
POV: Король
Остановившись возле следующей двери, я заметил, что вокруг нее плелись не алые розы, а черные. Это что-то новенькое. С интересом разглядывая цветы, я вспомнил о другом лабиринте, из которого ночами выходили экиммонуды, подумал о зараженных бессмертных, и вскоре мои догадки подтвердились.
В этот раз я оказался не на заброшенном кладбище, а в больнице, в тех ее темных коридорах, где были камеры с зараженными, над которыми проводили эксперименты. Свет в лампе мигнул, когда я остановился возле стеклянной рамы, за которой стоял на коленях Влад. Из глаз бессмертного вместо кровавых слез текли черные, на руках он держал Софи. Устало выдохнув, я вошел в камеру. И почему мне пока попадаются только те, кого отравили чувства? Те, кто продолжает бороться за любимых, которых уже не вернешь. Либо это случайность, либо королева моих кошмаров специально все распределила так, что я буду освобождать от тьмы бессмертных, которых надо заставить отпустить свою любовь и перестать обвинять себя в их смерти. Все-таки чувства иногда делают нас слабыми, а тьма любит, когда мы сдаемся и позволяем негативным эмоциям и чувствам завладеть нашим разумом. Бессмертный порой не замечал, как, например, из-за жажды мести сам себе создавал тьму и затаскивал себя в ее болото. Лилиана Сойлер как раз и показала мне это.
Глядя сейчас на Влада, стоящего на коленях, я чувствовал себя бездушной тварью и вором, которому предстояло не только заставить бессмертного отпустить Софи, но и как будто украсть то, что было ему дорого. Жесткая вы, Каролина. Заставляете меня совершать ужасные вещи.
Я мысленно усмехнулся и подошел к Владу, положил руку ему на плечо и взглянул на Софи. Черные вены, что разрослись уже по всему телу бессмертной, напоминали тонкие ветки дерева, на шее у нее выросла черная роза. Раньше я никак не мог понять, почему на телах экиммонудов росли цветы, да и профессор тоже, сколько бы ни проводил исследований, не находил ответ на этот вопрос, волнующий многих вампиров. Однако побродив сегодня по лабиринту и разобравшись немного в его системе и в новом плане Каролины, я, кажется, понял: все цветущие розы в лабиринтах – это наши души. Возможно, у экиммонудов черные цветы на телах означали, что они внутренне уже мертвы, что тьма поглотила их, а черная засохшая роза подсказывала – душа бессмертного мертва и больше не цветет. Не развивается. А возможно… возможно, я ошибался.
– Она мертва, – произнес я и не сразу понял, что сказал это вслух.
– И я в этом виноват, – тут же ответил Влад, продолжая пустым взглядом смотреть куда-то в стену. – Я не удержал ее, хотя обещал ей, что никому не отдам, даже самой смерти.
Бессмертный напоминал сейчас зомби, которому забыли отключить возможность мыслить. Почувствовав, как тьма внутри него потихоньку начала подкрадываться к разуму, я сильнее сжал его плечо и заставил Влада посмотреть на меня.
– Софи ушла сама, – с расстановкой твердо проговорил я. – Возможно, она выбрала прошлое, а не тебя, – предположил и сам задумался над этим вариантом.
Мог ли экиммонуд вообще отключиться навсегда? В следующий момент я получил ответ на свой вопрос.
– Она сказала, что больше не может слышать голос, который шепчет ей укусить меня, а затем вырвала себе сердце.
Я вспомнил, что нахожусь во сне. В реальности, скорее всего, где-то здесь валялось сердце Софи, или, может быть, вообще все это произошло в другом месте, не в камере. Наградив Влада сочувствующим взглядом, я понял, что вряд ли смогу спасти его от тьмы. Все, что я мог сделать в данный момент, – это показать ему воспоминания, перед тем как вирус и тьма доберутся до его разума.
– Мне не за кого больше бороться в этой жизни, – произнес Влад после короткой паузы. – Софи была моим светом. Теперь, когда он погас, я готов отдаться тьме.
Вот что делала любовь с бессмертными – она медленно отравляла и убивала их. К сожалению, не всех суждено спасти. Я не знал, существовала ли другая жизнь после смерти, но почему-то зацепился за мысль о том, что Влад с Софи были единственными, кто точно заслужил второй шанс. Их борьба друг за друга и верность впервые показали мне, что значит быть готовым умереть ради тех, кто тебе дорог. За всю бессмертную жизнь я не встречал таких, кто отказался бы идти вперед, лишившись кого-то из близких.
Едва я успел показать Владу воспоминания, как один его глаз, который был синим, захватила тьма. Наградив меня грустной улыбкой, бессмертный зажмурился, а когда снова открыл глаза, я встретился уже не с Владом, а с экиммонудом. Стены в этот момент начали превращаться в черный туман, и я встал, направившись к выходу. Когда снова оказался в лабиринте, увидел, что розы так и остались черными, трещины появились не на каменных стенах, а на двери.
Я долго стоял и смотрел на черные розы. Эти цветы словно с самого начала были прокляты. Сжав сильнее трость, я отправился дальше по лабиринту, свернув налево.
POV: Королева
Пройдя мимо нескольких алых роз и свернув налево, я остановилась возле двери, у которой не только плелись черные розы, но и ползали пауки. Скривившись, я сразу же поняла, с кем предстоит встретиться, и сделала шаг назад, упершись спиной в каменную стену.
«Соберись, Каролина!» – мысленно повторяла я себе, словно выученную наизусть молитву.
Я сделала глубокий вдох и выдох, затем еще раз, только после этого открыла дверь – и попала в кабинет отца. В логово монстра. Оглядевшись, поняла, что, где бы он ни жил и как бы ни была роскошна его комната, у него всегда будет царить хаос. Выяснив, что отец не имел любимого места, я решила встретиться с ним во сне там, где он жил в данный момент. Пока он стоял ко мне спиной возле окна, я подошла к темному дубовому столу, на котором валялась куча бумаг и фотографий небоскребов и центра Бен-Йорка, и бегло пробежалась взглядом. Судя по всему, отец готовил какой-то план. Как вовремя я остановила время, ведь он не успел совершить свои безумства.
Прошло несколько сотен лет, а отец не изменился, лишь больше погряз во тьме, ненависти и жажде захватить мир. Мне все не давал покоя вопрос – зачем и почему король обратил его, да еще и сделал членом Совета? Уж кому угодно, но доверять ему и Белинскому нельзя было точно. От них только и жди очередного ножа в спину. Когда я встретила отца в больнице, уже почувствовала, что этот черт многое скрывает от короля. Шоу с летучими мышами лишь подтверждало, что Белинский на втором месте в списке тех, от кого исходила опасность.
– Прошли сотни лет, а ты все так же тонешь в болоте ненависти и за спиной его величества строишь планы, как испортить ему жизнь, – скучающе проговорила я, садясь в кожаное кресло.
Интересно, если бы я не заговорила, отец так и продолжил бы игнорировать мое присутствие и стоять, словно величественная статуя, возле окна с тяжелыми темными зелеными шторами? Встретившись с его хищным хитрым взглядом, я захотела не освободить отца от тьмы, а оставить его ей на десерт.