я чувствовал гордость за него и радовался его успехам. Владимир Романов был тем, кто через искусство учил зрителей принимать как светлую, так и темную сторону своей сущности, а также не бояться смерти.
– Смерть всегда была в мантии, так что зритель сам мог додумать, – ответил Дмитрий, глядя на крысу, как на редкий бриллиант. – Вы спросили, почему я вступил в мафию Белинского. – Карие глаза бессмертного на миг сверкнули алым, он подбросил крысу, а затем, поймав, с ненавистью сжал ее в кулаке. – Так уж вышло, что мой приемный отец несколько лет назад не сдержал свою жажду и обескровил пару влиятельных светских особ из высшего общества, которых он не любил и считал, что они не достойны ходить по этой земле. Это преступление помог скрыть и замять Белинский. С тех пор мы одна семья, – гордо завершил свой рассказ Дмитрий.
Выслушав историю бессмертного, я выпустил его из темницы, но в последний момент схватил за кожаную куртку, пристально глядя в глаза. С одной стороны, я был рад, что он поделился со мной правдой и рассказал немного о своем прошлом, но, с другой, в очередной раз убедился, насколько же некоторые могут быть двуличными мразями. На допросе Дмитрий предстал совсем другим и вызывал немного сочувствия, но сейчас все, что этот мерзавец во мне пробуждал, – презрение. Хотелось вырвать его наглое сердце, но я сдерживал себя, ведь знал, что если воплощу это, то конфликт внутри вампирского сообщества точно не остановить.
– Если я узнаю, что вы проболтались, ради каких целей я отпустил вас, или кто-то из ваших снова устроит покушение на кого-либо из моих друзей или близких, я оторву всем головы, – угрожающе процедил я.
Я отпустил Дмитрия, и не прошло и секунды, как бессмертный исчез. Оставшись наедине с экиммонудами и крысами, я устало выдохнул и почесал переносицу. Голова раскалывалась от мыслей, сколько мне еще предстояло сделать и завершить, перед тем как разрушить лабиринты. А уж теперь, зная чудовищную правду о том, как их уничтожить, я пытался растянуть время, хоть сам не понимал, зачем это делал. Зачем ждал какого-то часа правосудия, когда мог хоть сегодня вырвать сердце Каролины… Сердце королевы моих кошмаров.
Подняв трость и сжав ее набалдашник, я направился к выходу из этого ада для бессмертных. Оказавшись уже в другом, широком, коридоре, погруженном во мрак и могильную тишину, я прошел несколько темных арок и вдруг услышал два женских голоса со стороны, где находился зал. Любопытство победило мою усталость, поэтому в следующие несколько секунд я чуть ускорил шаг, направляясь к залу. Заходить я не планировал, ведь и так узнал, кому принадлежали голоса. Остановившись напротив гигантских дверей, я прислонил трость к стене, облокотился о перила лестницы и продолжил подслушивать разговор, доносившийся из-за темных стен и дверей.
– Так ты незаконнорожденная сестра моего отца?! – в голосе Надии слышалось удивление.
Я усмехнулся, вспомнив, какой бред пришлось срочно придумать и внушить всем, чтобы скрыть существование Каролины, после того как на суде в Совете начали выступать против моего решения, что делать с бывшей королевой бессмертных. Стало даже теперь интересно, как начнет выкручиваться сейчас Каролина: расскажет ли правду о себе или войдет в новую роль, которую я ей присвоил? Внезапно воцарилась тишина. Удивительно, но даже здесь, стоя в нескольких метрах от ее величества, я почувствовал, как она бросилась в объятия сомнений и размышлений, как поступить. Не буду скрывать, что захотел влезть в ее сознание, но не поддался искушению, а остался ждать ответа точно так же, как и Надия.
Сгорели несколько томительных секунд, и я услышал тяжелый вздох Каролины.
– Да, все так. Любовь – сложная вещь. Советую не влюбляться, иначе потом будет столько проблем на всю жизнь, что задохнуться в них можно, – в слове «столько» Каролина растянула первый слог.
– Почему? – с любопытством задала новый вопрос дочь.
Раздался короткий смешок и звон вилки или ложки, ударившейся о тарелку.
– Видишь ли, твой дед выбрал все же не мою мать. Он понимал, что потерял голову с этой любовью, и стыдился того, что у него теперь внебрачный ребенок. Чтобы не разгребать лишние проблемы и не упасть окончательно лицом в грязь, он не признал меня и отослал нас с матерью подальше от всех королевских особ.
Какая правдоподобная история. Браво, Каролина д’Эсте! Я готов вам аплодировать стоя. Вот уж чего-чего, но таланта красиво говорить и убедительно лгать у нее точно не отнимешь. Вспомнив о ее личных дневниках и записях в книге, в которой она недавно поделилась правдой, я понял, что королева раскрылась для меня немного с другой стороны. Зная теперь некоторые детали из ее прошлого, я начал осознавать, что иногда собственная ложь спасала ее же саму.
– Значит, это была не любовь, – тем временем продолжила Надия. – Если человек любит уже кого-то искренне, то в другого не влюбится. Ну и любить одновременно двоих тем более невозможно.
Кажется, мы с Каролиной усмехнулись одновременно.
– Дорогуша, сердцу не прикажешь, что делать и кого любить можно, а кого нельзя.
Наступила тишина. Я уже подумал, что на этом беседа закончилась, и собрался уходить, как вдруг королева моих кошмаров продолжила:
– Я любила и ненавидела двоих одновременно какое-то время.
Как интересно, однако, развивались здесь и сейчас события. Я чувствовал себя вором, конечно, но не мог взять и уйти, не узнав, что еще скрывала от меня Каролина или какой бред сочинила для Надии, чтобы выкрутиться и не спалиться. Пока королева держалась очень даже достойно.
– И до сих пор любишь и ненавидишь их одновременно?
– Нет, теперь это все в прошлом, – в голосе Кары почувствовался холод, словно открылось окно и в зал ворвался зимний ветер. – Мои чувства давно в могиле.
Снова последовала тишина, которую нарушал лишь звон посуды.
– А когда и почему тебя обратили в вампира? – задала следующий вопрос Надия.
Ответила Каролина лишь спустя некоторое время:
– Когда мне было двадцать, я подхватила какой-то непонятный вирус. К сожалению, маму не успели спасти, а вот меня – да. Именно когда я и стала бессмертной, то узнала об отце и о брате. Смириться с правдой и всем безумием бессмертной жизни я тогда не смогла, поэтому и выбрала погрузиться в сон на несколько веков. Да, я оказалась слабой дурой, как видишь.
Ухмылка слетела с моих губ, когда королева закончила говорить. Дальше бессмертные начали обсуждать двадцать первый век. Надия принялась рассказывать, как здесь все устроено. Поняв, что больше ничего интересного и важного не послушаю, я решил вмешаться в их разговор, взял трость и направился к дверям.
Стоило мне только войти в зал, как разговоры за столом прекратились, а Надия подскочила, чтобы поставить еще один стул, в то время как Каролина перестала жевать. Ее взгляд буквально кричал о том, что она не хотела меня здесь видеть, и это забавляло. Сев за стол напротив королевы и рядом с дочерью, я потянулся за печеньем, что лежало в вазе, стоявшей посреди стола рядом с бутылкой вина.
– Ты закончил свои дела? – поинтересовалась Надия, разряжая обстановку в зале, которая внезапно стала напряженной.
Лениво жуя печенье, молча кивнул, не сводя взгляда с Каролины, что в этот момент взяла бокал и сделала пару глотков вина.
«Раз закончили все свои дела, можете теперь и уничтожить лабиринт».
Раздавшийся в голове голос Каролины заставил меня мысленно коварно улыбнуться. Я обратился к дочери:
– У тебя завтра днем есть какие-то планы?
– Да, мы с Ангелиной хотим проведать Анжи и заодно потом прогуляться по городу.
Я мысленно прикинул, сколько времени займет дорога до больницы, и перевел взгляд обратно на Каролину, построив план действий, в котором мне нужна была она и ее ответы на кое-какие вопросы.
– Отлично. Я и Кара тоже поедем в больницу, – я озвучил решение, после чего королева поперхнулась и тут же взяла бокал вина.
– Мне кажется, я буду там лишней, – проговорила она, закончив пить и вернув бокал на стол.
– Раз ты теперь здесь, сестрица, мы все одна семья. Значит, держаться надо вместе.
Кажется, после моих слов «сестрица» и «семья» королеву затошнило, но, чтобы скрыть это, она запихнула в себя кусочек шоколадки.
Пока Каролина пожирала меня недовольным взглядом, я переключился на дочь, взяв еще печенье.
– Что случилось, когда вас с девочками схватили гориллы Белинского? Вам угрожали?
Я сейчас хотел сверить свои факты, чтобы убедиться, что правильно сложил пазл всего происходящего. Надия не спешила давать ответ, а я не собирался ее торопить. Вскоре я заметил, что затянувшаяся, словно проволока, тишина начала как будто душить ее. До меня дошло, что все куда серьезнее и опаснее, чем я до этого представлял. Осторожно сжав ее ладонь, попытался поддержать свою дочь, вселить в нее уверенность и убедить, что она может мне доверять.
– Что бы он тебе ни наговорил там и чем бы ни угрожал, я не позволю ему и волоса твоего коснуться, – твердо проговорил я.
Получив в ответ благодарную улыбку, готов был все отдать, лишь бы она не исчезла. Наверное, мне бы и вечности не хватило, чтобы налюбоваться этой улыбкой. Я хватался за нее, как за спасательный круг.
– Я, пожалуй, пойду к себе. Сегодня очень много нового узнала, – разрушила наконец тишину Надия, вставая из-за стола. – Мне надо все это переварить и принять. – А еще… – Дочь подошла к Каролине и обняла ее. Та сначала опешила от неожиданности, но через мгновение обняла ее в ответ. – Я очень и очень, безумно рада нашему знакомству! Не терпится показать тебе наш новый мир и со всеми познакомить! Для меня такое облегчение знать, что ты моя тетя, а не мама, как утверждала Анна Белинская.
Я переглянулся с Каролиной и затем продолжил жевать откусанное печенье.
– Никогда не верь той семейке. Они те еще змеи, – с отвращением проговорила Каролина.
Я не мог с ней не согласиться. Надия еще раз обнялась с Карой и, попрощавшись с нами, покинула зал. Стоило ей уйти, как все наши маски слетели с грохотом. Зал будто тоже заиграл другими красками, и невидимый груз спал с меня и Кары. Ни мне, ни ей сейчас не приходилось лгать или кому-то подыгрывать. И первое, что мгновенно бросила в меня Кара, было: