На это ответил Дебре:
— Конечно, это так. Давайте об этом не будем говорить. Кроме того, вы, Ливен, очень помогли мне, организовав бегство из Мадрида. Вы по своему поведению пограничная натура. Но, клянусь вам, если вы еще раз позволите с нами подобную выходку, с мола вы не вернетесь, как бы Жозефина ни разделяла ваши взгляды.
— Послушайте, Дебре, я вас очень уважаю. И очень люблю Францию, но я клянусь, если вы опять принудите меня работать на вас, я снова обведу вас вокруг пальца, так как я не хочу вредить никакой стране, включая и Германию.
— А гестапо? — тихо спросила Жозефина.
— Не понял.
— Относятся ли ваши убеждения и к гестапо?
— Нет, мадам, помешать этой организации доставит мне высшее удовольствие.
Полковник Дебре поднял руки, привлекая внимание.
— Вы, наверное, знаете, что сейчас с помощью англичан на оккупированной и незанятой части Франции создается новая разведывательная служба движения Сопротивления.
— Об этом мне известно.
— От своего нового шефа полковник Сименон получил приказ заманить вас в Марсель и ликвидировать. Он посоветовался о способах выполнения задания с Жозефиной. Она известила меня. Таким образом я очутился в Марселе.
— Мадам, — сказал Томас с благодарностью, — позвольте налить вам еще шампанского.
— Ливен, я должен вернуться в Касабланку. Через неделю туда же перелетит и Жозефина. Мы получили соответствующий приказ из Лондона. Что вы думаете о Сименоне?
— Я должен лгать? — сказал Томас.
Дебре продолжал:
— Сименон — человек с добрым сердцем. Он замечательный патриот.
— Героический солдат, — начал ассистировать Томас.
— Отважный лазутчик, — подхватила Жозефина.
— Да, да, да, — перебил их Дебре, — ему кое-чего не хватает. Мы знаем о его недостатке, и нет нужды это повторять.
Томас согласно кивнул головой.
— Мужество не доказывается только кулаком, — заметила Жозефина.
— Верно, для этого нужна голова. Вы, господин Ливен, и полковник Сименон. Это голова и кулак — превосходный тандем. В одиночку он никогда не дорастет до своих задач.
— Каких задач? — спросил Томас.
Дебре прикусил себе губы.
— Положение очень серьезно. Я не могу сделать своих сограждан лучше, чем они есть. У нас есть свиньи.
— Свиньи есть везде, — заметил Томас.
— Наши французские свиньи на оккупированной и не занятой территории Франции сотрудничают с нацистами. Они предают наших людей, распродают страну. Французские свиньи оплачиваются гестапо. Гестапо, я сказал, господин Ливен.
— Слышал, — ответил Томас.
— Вы немец и одновременно вы можете выдавать себя за француза.
— О Боже, опять вы за свое!
— Эти люди не только предают свою страну, они и грабят ее, — продолжал Дебре. — Вот вам пример. Несколько дней назад из Парижа прибыли два господина для скупки драгоценностей, золота и валюты.
— Французы?
— Французы, действовавшие по поручению гестапо.
— Как их зовут?
— Одного Жак Берго, второго Пауль де Лессе.
Томас долго думал, глядя перед собой. Наконец, он сказал:
— Хорошо, Дебре, я помогу вам найти предателей. Но обещайте мне, что после этого вы предоставите мне свободу.
— Куда вы намерены ехать?
— Вы знаете. В Южную Америку. Там меня ждет мой друг банкир Линдер. Правда, у меня нет денег, но у него их достаточно.
— Господин Ливен…
— У него миллион долларов. Если я получу от вас паспорт, то с поручительством Линдера я получу визу…
— Господин Ливен, да выслушайте же меня…
— …а если у меня будет виза, я получу каюту на пароходе. — Томас оборвал свой монолог. — Так что вы хотели сказать, Дебре?
— Мне очень жаль, герр Ливен, очень. Но я боюсь, что вы никогда не увидите Линдера.
— Как я должен это понимать? Расскажите, что случилось с моим другом. У меня давно какие-то дурные предчувствия.
— Он умер, — ответил Дебре.
— Умер, — повторил Томас. Его лицо сразу стало серым. — Вальтер Линдер мертв. Моя последняя надежда. Мой единственный друг и единственная надежда попасть в Южную Америку, покинуть этот континент сумасшедших.
— Вы были в тюрьме, Ливен, и не могли знать. Корабль, на котором находился Линдер, третьего ноября 1940 года в районе Бермуд наскочил на плавающую мину и потонул через двадцать минут. Спаслись несколько человек. Линдера среди них нет.
Томас сидел осунувшись, машинально вертя бокал с шампанским.
— Если бы вы находились на этом корабле, вас, вероятно, постигла бы такая же участь.
— Да, — ответил Томас, — это единственная утешительная мысль.
Ранним утром 26 ноября 1940 года Томас покинул друзей и направился в старую часть Марселя в квартиру, откуда его увезли накануне ночью. Первой его мыслью, когда он увидел забывшуюся во сне Шанталь, было разбудить ее и наказать. Затем он решил сначала принять горячую ванну. В ней-то и обнаружила его красавица. В то время как Шанталь терла его, он рассказал ей о своем спасении.
— Они отпустили меня, так как нуждаются во мне. Я должен для них провернуть небольшое дельце, для которого мне нужна твоя помощь. На этой основе, я думаю, может быть достигнуто и наше примирение.
У Шанталь выступили слезы на глазах.
— И ты простишь меня?
— Я должен, потому что нуждаюсь в тебе.
— Мне все равно, должен ли ты простить меня или обязан, лишь бы ты простил, — шептала она, целуя его. — Я сделаю для тебя все! Что нужно тебе?
— Несколько слитков золота.
— Золота? Сколько?
— Ну, что-нибудь стоимостью 5–10 миллионов франков.
— Настоящие слитки?
— Настоящие со свинцовым ядром.
— А если не достану?
— Ах ты, негодница. Несчастная лгунья, из-за тебя я опять связался с этими господами. Да не скреби так сильно!
Шанталь терла его еще сильнее.
— Ох, как я рада, что они не убили тебя, дорогой! — Она радостно засмеялась и стала его щекотать.
— Перестань, или я тебя шлепну!
— Это тебе не удастся.
— Ну, погоди! — Томас схватил ее, и она упала в ванну. Шанталь смеялась, кричала, выплевывая воду, и, на конец, затихла в его объятиях. Внезапно в голове Томаса всплыл образ Лазаря Алькобы, Вальтера Линдера и его жены, подумалось о пассажирах и матросах с затонувшего корабля, о солдатах в окопах, о всех бедных людях. Как тяжела их жизнь и как страшен их конец. Как мало счастья на этом свете.
В среду 4 декабря 1940 года в отдельном кабинете ресторана «Бристоль» встретились три господина за вегетарианским обедом. Обед организовал инициатор этой встречи, который, учитывая тонкий вкус и знание вегетарианской кухни одним из приглашенных, лично составил меню и контролировал приготовление блюд. Имена обедающих: Жак Берго, Пауль де Лессе и Пьер Хунебелле — замкнутый, худощавый господин 37 лет с острыми чертами лица. Не удивительно, что он был похож на Томаса Ливена, так как это был он, но звали его сейчас не Леблан, а Хунебелле. На это имя он имел фальшивый паспорт, изготовленный французской разведкой. То была их первая встреча, поэтому де Лессе и особенно Берго приглядывались к Томасу с нескрываемым интересом. Томас пригласил господ, чтобы поговорить с ними по интересующему всех вопросу.
— Может быть, мы и побеседуем за обедом, — предложил он тогда.
— С радостью, месье Хунебелле, но ни под каким видом не будем есть мясо, — согласился Берго.
— Вы вегетарианец?
— Стопроцентный, и не курю, и не пью.
«…И с женщинами, кажется, ты не имеешь дела, — подумал Томас, — только гестапо существует для тебя».
За закуской «сельдерей по-женевски» господа разговорились.
— Восхитительно, — сказал Берго, — восхитительно, кусочки просто тают на языке.
— Так и должно быть, — ответил Томас. — Надо брать хорошие, но не очень большие корни.
— Не очень большие, — повторил Берго, — запишите, пожалуйста, мне рецепт приготовления.
Берго носил на своих пальцах четыре кольца с крупными цветными камнями, от него очень сильно пахло парфюмерией. «Он для меня ясен, — подумал Томас, — надо больше внимания обратить на Лессе».
— Чем же мы можем вам помочь, месье Хунебелле? — как раз в этот момент заговорил де Лессе.
— Марсель — маленький город. Говорят, что вы приехали из Парижа заключить определенные сделки.
Вошел официант, и Томас замолчал. Взглянув на поднос, Берго с упреком произнес:
— Я просил не подавать мясо!
Лессе не дал ему продолжить.
— Что за сделки? — обратился он к Томасу.
— Ну, говорят… валюта, золото.
Де Лессе и Берго посмотрели друг на друга. В комнате наступила тишина. Ее прервал де Лессе — позднее в 1947 году он был французским правительством обвинен в пособничестве нацистам и наказан.
— Так говорят?
— Да! Попробуйте соевый соус, месье Берго.
— Мой друг, — ответил Берго, глядя с признательностью в глаза Томаса. — Я потрясен — то, что принял за мясо, совсем не мясо. Что же это?
Его опять перебил Лессе.
— Месье Хунебелле, вы говорили о валюте и золоте, а если мы действительно этим интересуемся?
Обращаясь к Берго, Томас сказал:
— Это грибы, деликатес. Я могу продать вам золото, Лессе.
— Оно есть у вас?
— Конечно.
— Откуда?
— Это вас, пожалуй, не должно интересовать, — высокомерно ответил Томас.
— Вы неправильно меня поняли, я только хотел узнать, чье поручение вы выполняете, сколько золота вы можете продать? — Лессе смотрел на Томаса акульими глазами.
— Все зависит от того, сколько вы хотите купить…
— Я думаю, вы вряд ли сможете столько предложить, — засомневался Лессе.
Внезапно послышался осевший вдруг голос Берго:
— Мы купим на 200 миллионов.
«Черт побери! Закручивается огромное дело», — подумал наш герой.
«Действительно, закручивается огромное дело», — подумал официант, подслушивающий из соседней комнаты разговор господ в кабинете. Цокая языком, он спустился в гостиничный бар, который в это время был почти пуст. За стойкой сидел большой коренастый человек с волосами, жесткими как щетка, и пил перно. «Бастиан», — окликнул его официант. Человек, обладавший маленькими слоновьими глазками и громадными руками грузчика, посмотрел на него. «О чем они болтают?» — спросил он у старика. Официант все рассказал. Великан, которого звали Бастиан Фабре, свистнул: «Двести миллионов! Всемогущий Бог!» Он сунул официанту в руки деньги и приказал: «Слушай дальше. Запомни каждое слово. Я зайду позже». «Хорошо, Бастиан», — заверил его официант.