Неподалеку, возле приборов, расставленных на скале, перед открытым ноутбуком сидела на раскладном брезентовом стульчике единственная женщина, участница экспедиции, аспирантка Марина Островцова. Давыдовский, слегка косясь, рассматривал ее стройную фигуру. Марина появилась в его группе совсем недавно, месяц тому назад. Обворожительная двадцатипятилетняя красотка. Глядя на нее, трудно было поверить, что за броской внешностью скрывается серьезный ученый.
— Михаил Павлович! — Марина резко повернула голову, и Давыдовскому пришлось сделать вид, будто он совсем не интересовался ее фигурой со спины. — Среди полярников курить не принято. Надо здоровье беречь. Или же вас не впечатлили два цинковых гроба, находящихся тут с советских времен?
Давыдовский хмыкнул. Замечание подчиненной ему не очень понравилось. В конце концов, он руководитель, сам решает, стоит ему курить или нет. По большому счету Марина, конечно, была права. В экстремальных условиях лучше избегать вредных привычек. Но Михаил Павлович всегда умел найти оправдание собственным слабостям.
— Я с тобой, Мариночка, не согласен. — Он усмехнулся, достал дорогую зажигалку, специально приспособленную для раскуривания трубок, щелкнул затвором и несколько раз пыхнул дымом.
Ветер подхватил его и понес в сторону аспирантки.
— Вкусно пахнет?
— Вишней, а я к ней индифферентна.
— Не говори о простых вещах умными словами. К самой ягоде ты, может, и индифферентна, а здесь запах вишневых листьев. Дорогой табак, между прочим. А насчет вреда от курения можно еще поспорить.
— Чего уж тут спорить? Все давно наукой доказано, — возразила молодая женщина и передернула плечами.
— Смотря какой наукой. Спроси медика, он тебе однозначно ответит, что курить вредно. А вот поговори с психологом, и нарисуется совсем другая картина. Понимаешь, Мариночка, курение — это что-то вроде священнодействия, особенно если любишь баловаться трубкой. Ее сперва ершиком почистить надо, затем правильно набить и раскурить. Да и дым вдыхать тоже нужно уметь. Это целое искусство. — Руководитель научно-исследовательской группы еще раз пыхнул ароматным дымом. — Курение — это не только плохая и вредная привычка, но еще и удовольствие. А что оно нам дает?
— Риск сердечно-сосудистых заболеваний и рака легких. А также возможность импотенции, — почти дословно пересказала предупреждение Министерства здравоохранения молодая аспирантка.
— Это страшилки, которые медики рассказывают. Они тебе еще наговорят, что и целоваться вредно. Мол, это обмен жидкостями, насыщенными микробами и вирусами. И секс для них возможен только в презервативе.
— К чему вы клоните, Михаил Павлович? — Марина обворожительно улыбнулась.
— Удовольствие, пусть и не всегда полезное — это положительные эмоции. А они продлевают жизнь. Вот как ты считаешь, утренние пробежки полезны для здоровья?
— Несомненно.
— А я так не считаю. Вот решил человек поправить здоровье, приказал себе бегать каждое утро, невзирая на погоду, по полчаса. И вот просыпается он еще до рассвета. За окном темно, мерзкая слякоть, туман. Ему страшно не хочется выбираться на улицу, но ведь он решил поправить себе здоровье. И вот этот герой бежит по раскисшему снегу, ноги мокрые, сам вспотел, мир кажется ему отвратительным. Какие у него появятся эмоции? — Давыдовский вопросительно посмотрел на Марину.
Та промолчала, и руководителю группы пришлось ответить за нее:
— Отрицательные. Что и требовалось доказать. Именно негативные эмоции приводят к появлению сердечно-сосудистых заболеваний, рака легких, возможно, и импотенции. Мчится любитель утреннего бега сквозь туман, дышит выхлопными газами и сам себе противен. Тут у него хлоп — и инфаркт случается. «Скорая помощь», больница и реабилитация минимум два года, когда больше двух килограммов подымать нельзя и все такое прочее. А вот я проснусь утречком, посмотрю за окно, темнота, слякоть, и еще полчаса поваляюсь в свое удовольствие. А потом заварю себе крепкий кофе, набью трубку ароматизированным табаком, выкурю ее в свое удовольствие и стану счастливым. Так кто из нас двоих здоровее будет, а? — На лице Давыдовского расплылась широкая улыбка.
— Не любите вы людей, — заявила Марина Островцова и поджала губы.
— Почему же не люблю? Очень даже люблю. Особенно если этот человек — женщина. — Михаил Павлович смотрел на Марину уже с нескрываемым восхищением. — Красивая! — добавил он. — Кстати, на Лазаревской с советских времен хорошая сауна осталась и запас дров. Во всяком случае, если верить документам. Надо будет как-нибудь опробовать. Ты не против?
— Ради меня одной сауну топить?
— Почему ради тебя одной? Париться можно и в плавках, и в купальнике. Или ты имеешь что-то против мужской компании? Зачем тогда в экспедицию с нами увязалась?
— Захотелось одной побыть. Я с парнем своим разругалась.
— Не жалеешь, что поехала?
Договорить Марине и Давыдовскому не дал подрывник Сергей Сазонов. Он уже опустил в неглубокую скважину шашку динамита и соединил провода.
— Готово, Михаил Павлович, — доложил Сергей. — Жду вашей команды.
— Начинаем! — Руководитель группы махнул рукой. — Только ты, Илья, подальше вездеход отгони. Кевлар, конечно, вещь хорошая, но береженого бог бережет. Не хотелось бы, чтобы взрывом стекло вынесло.
Давыдовский нацепил на голову большие шумопоглощающие наушники и протянул другую пару Марине.
— Надень, побереги уши! — Михаил Павлович присел возле аспирантки на корточки и без отрыва смотрел на монитор ноутбука.
Сазонов повел обратный отсчет:
— Пять, четыре…
Громыхнуло. Над скважиной поднялся дым. Каменные осколки разлетелись недалеко. Взрывная волна прошла сквозь скальные породы, а затем вернулась эхом. Конечно же, его нельзя было различить слухом. Но чувствительная аппаратура фиксировала любой отголосок, скорость прохождения звуковой волны. Датчики были расставлены по всей территории бухты. Кривая линия нарисовалась на экране компьютера. Последствия несильного взрыва фиксировались приборами по нескольким десяткам параметров.
Сказать что-нибудь точное прямо сейчас было невозможно. Снятую информацию еще предстояло обработать, расшифровать при помощи специальных программ, и только тогда можно было бы делать окончательные выводы. Но сияющая улыбка уже засветилась на лице Михаила Павловича. Он провел ладонью по лицу, захрустел бородой и, казалось, даже на время забыл о том, что с ним привлекательная и свободная молодая женщина, на благосклонность которой он как руководитель мог претендовать в первую очередь.
— По-моему, Мариночка, мы оказались сразу в нужном месте. Тут очень сильно попахивает углеводородами. Попомни мои слова. Если будет снят запрет на разработку в Арктике полезных ископаемых, то первые буровые вышки появятся именно здесь.
Тут в небе послышался еле различимый стрекот. Давыдовский вскинул голову. Видимость была не ахти какой, и первое время он ничего не мог разглядеть.
— За командой «Профессора Молчанова» обещали самолет прислать, — напомнила Марина.
— Это не самолет. Точно. Звук от вертолетных винтов, — определил на слух Михаил Павлович.
— Выходит, норвежцы раньше наших успели.
— Вечно так. Только начнешь работу — и уже приходится сворачиваться. Все-таки надо попрощаться с Ерохиным. — Давыдовский задумался и посмотрел на расставленную аппаратуру.
Ему не сильно хотелось сворачиваться прямо сейчас. Но и оставлять без присмотра ценное оборудование он тоже не мог. Антарктида, конечно, не проходной двор, но за уникальные приборы ответственность нес лично руководитель группы. На лице Давыдовского отобразилось сомнение.
В разрыве снежных облаков внезапно проступил и почти тут же исчез расплывчатый силуэт грузового двухвинтового вертолета.
Виталий несколько раз резко дернул локтем. Сеть немного поддалась. Теперь Саблин смог просунуть до локтя кисть, сложенную лодочкой, в одну из ячеек сети. Теперь у него появилась хоть какая-то свобода действий.
Напрягшись, Виталий смог дотянуться до правой руки, в которой он держал нож. Сеть прижимала ее к ноге. Осторожно, боясь выронить нож, боевой пловец взял его за лезвие и, перебирая пальцами, сдавил рукоятку. Саблин не мог видеть ремня, но зато нащупал его мизинцем, и лезвие стало врезаться в брезент.
Один из аквалангистов обернулся, но не сумел из-за спинки рассмотреть высвобожденную руку. Они даже встретились взглядами. Виталий попытался изобразить полную беспомощность. В глазах камуфляжного аквалангиста вспыхнули веселые искорки. Он уверился в том, что все идет по плану, и вновь сосредоточился на управлении платформой.
Перерезав один ремень, Виталий тут же принялся за второй. Когда поддался и третий, он не стал ждать, повернулся на бок, выдернул ноги из-под четвертого и свалился с помоста. Его противники хватились не сразу. Платформа успела уйти метров на пятьдесят вперед. К этому времени Виталий уже не только распутался и освободился от сети, но и нашел для себя укрытие. Он спрятался в расщелине между двумя ледяными глыбами.
Платформа остановилась, развернулась на месте. Свет ярких фар скользил по нижней поверхности льда, причудливо изъеденной подводными течениями. Пузырьки воздуха могли выдать каплея, поэтому он вытащил загубник, зажал его ладонью и задержал дыхание.
В руках у аквалангистов, пристегнутых к сиденьям, появились подводные ружья. Они медленно водили ими из стороны в сторону, пытаясь понять, куда же делся беглец. Ведь он явно находился где-то неподалеку. Об этом свидетельствовала сеть, лежавшая на дне.
Воздуха в легких не хватало. Соблазн схватить загубник, вдохнуть был велик. Но желание обхитрить противника, сохранить себе жизнь оказалось куда более сильным. С одним ножом на двух опытных аквалангистов, вооруженных мощными гарпунными ружьями, не нападешь.
И тут, на счастье Саблина, в стороне мелькнула какая-то тень. Один из аквалангистов энергично замахал рукой, второй уже поворачивал платформу. Виталий выбрался из своего убежища, жадно глотнул воздуха и заскользил над самым дном.