Он лежал, затаив дыхание. В лесу было нереально тихо. Только коршун, кружащий над лесом, издавал курлыкающие звуки, да ветер иногда гудел в кронах елей. Шубин медленно поднял голову… и уперся взглядом в сапоги.
Первая мысль – вскочить, успеть первым схватить поганца за ноги и вывести его из равновесия! Но что-то заставило отказаться от этого плана. В горле пересохло, онемело туловище, и очень некстати левую ногу свела судорога. Он снова поднял голову, прекрасно понимая, что, если противник его засек, он выстрелит.
В метре от разведчика, расставив ноги, стоял мускулистый крепыш. Он смотрел на запад – туда, где в полумраке затаились разведчики. Хищно раздувались ноздри, как у вурдалака, выслеживающего добычу. В сумраке вырисовывалась длинная утепленная тужурка – до войны такую носили милиционеры. На плече дулом вниз висел немецкий автомат. Повязка на рукаве отсутствовала, но на голове субъект носил полевую кепи с круглой кокардой вермахта. Это обстоятельство все расставило по местам. Советские люди даже в кошмарном сне не станут носить подобный головной убор. В бледном свете обрисовалось серое лицо с морщинами под глазами. Короткая борода торчала пучками. Этот тип что-то чувствовал – то ли слышал чуждый запах, то ли звуки. Он принюхивался, вытянув шею. Поблескивали глаза, утопленные в складках кожи. Ему следовало всего лишь опустить голову и посмотреть себе под ноги!
Русские люди действительно весьма чувствительны, хотя и выглядят порой неотесанными мужланами. К счастью для разведчиков (и для себя), полицай не стал разбираться. Появление представителей Красной Армии в этом районе представлялось маловероятным. Вкрадчиво ступая, он двинулся прочь, остановился под деревом, словно сомневаясь, правильно ли поступает, потом спустился на нижнюю террасу. Затих скрип сухих шишек под ногами. Несколько минут красноармейцы лежали в оглушительной тишине. Темнело на глазах – сначала медленно, враскачку, потом темнота навалилась стремительно. Обрисовалась луна – ущербная, бледная, пока еще ничего не освещающая…
Прямо по курсу что-то приподнялось, словно покойник выбрался из могилы – Завадский. Шубин тоже привстал, махнул остальным. Размытые фигуры двинулись дальше. Хрустнула веточка под ногой. Но врагов поблизости не было, все сидели внизу.
Справа блестел костер, с той стороны доносился многоголосый гул. Полицаев собралось не меньше десятка. Очевидно, хозяева решили доверить охрану ущелья местным – в этом имелись свои резоны. Разведчики собрались под развесистой елью, сидели на корточках, слушали. Лунные огоньки глаз мерцали в темноте. В костер подбросили дров, взвилось оранжевое пламя. Кто-то засмеялся:
– Вот и веселый пионерский костер! Еще бы пару пионеров на нем сжечь!
– Да ладно, Пашка, сам, что ли, не был пионером? Ты еще мелкий был, не отнекивайся! Помню, как под горн и барабан маршировал, орал, что будешь верен делу Ленина! Ну, и как оно – в пионерском галстуке? Не давит?
Полицаи потешались, потом притихли. От костра потянуло жареным мясом – значит, в ущелье водится живность.
Мимо костра ползли с особой осторожностью, заранее проверяя, как бы что не хрустнуло под животом. Когда костер остался позади, Лях пополз быстрее – нервы не выдерживали. Он обогнал Шубина, начал обгонять Завадского…
И вдруг что-то произошло. Завадский схватил Серегу за ногу, подался вперед, сцапал его за шиворот, что-то взволнованно зашептал. Оба замерли. Когда Глеб подполз, оба лежали и молчали. Просто чудо, что Завадский успел среагировать. В двадцати сантиметрах от земли поблескивала тонкая металлическая проволока. Такие вещи в темноте обычно не замечаешь. Полицаи поставили растяжку. Дело в принципе логичное, но об этом разведчики даже не подумали. Один конец проволоки закрепляется на дереве, на другом конце подвешивается граната, вставленная с натягом между толстыми ветками. Нога отводит леску, граната и взрыватель остаются на месте, а чека выскакивает…
– Вот же сволочи! – взволнованно зашептал Серега. – Понаставили сюрпризов, мать их в душу! А как их можно заметить в этой черной дыре, товарищ лейтенант? Неужто сами не боятся зацепить? А если животина какая потянет?
– Будет готовый шашлык, – глухо отозвался Завадский. – Ты, парень, давай не митингуй, провинился – значит, провинился. Осторожнее перелезай, а я за тобой. Товарищ лейтенант, предупредите ребят, что здесь такое дело…
Растяжку переступали с колотящимся сердцем. Дело такое, чуть заденешь – рассказывай потом на том свете, что не хотел, да еще и товарищей за собой потянул… Препятствие миновали, да только Никита Костромин переступил растяжку неловко, тяжесть повела на сторону, хрустнула толстая ветка под ногой. Все застыли, спины обросли ледяной коркой. Три наряда вне очереди сортиры драить! Виновник происшествия стоял, как цапля, на одной ноге и боялся пошевелиться. Костер остался позади, но вовсе не за горами – гул затих, полицаи прислушались.
– Мужики, вы слышали? Ветка хрустнула! Что это она хрустнула?
– Да мало ли, всякое бывает… Не рвануло же.
Снова тишина. Противник прислушивался, разведчики стояли, не дыша. Ситуация возникла не то чтобы нештатная, но весьма щекотливая. Шубин выразительно показал кулак провинившемуся бойцу, тот поник бестолковой головой и осторожно пристроил ногу на землю.
– Хмурый, Пельмень! А ну, проверьте, кому там не спится! – скомандовал хриплый голос. – Только осторожнее, растяжку не зацепите. Помните, где ставили?
– Макарыч, да ну его на хрен! – запротестовал молодой полицейский. – Все нормально, звуки леса, итить их!..
– А ну, выполняй! Ты что, приказов не понимаешь? Так я тебе мигом объясню, как это делается!
– Ой, ладно, не стращай, Макарыч, идем уже…
Завадский вытянул руку: «Все туда!» Он первым побежал на цыпочках под обрыв, нырнул в удачно подвернувшуюся канаву и пополз по ней. Остальные последовали его примеру, сползли вниз, работая локтями. Шубин ушел последним.
Пятна света уже плясали за деревьями, когда он съехал на дно канавы и пополз боком, волоча за собой автомат. Лицо взмокло от пота так, что щипало глаза. Группа отдалилась всего лишь метров на пятнадцать, а полицаи уже топтались по пятачку с растяжкой и светили фонарями.
– Макарыч, говорю тебе, все нормально! Нет здесь никого, проволока на месте!
– Ладно, еще раз осмотрите все и возвращайтесь, – гаркнул старший.
Осматривали без усердия, иначе заметили бы следы. Ни о чем тревожном полицаи не кричали. У костра смеялись, «поисковики» отвечали матерными шутками.
Сконфуженные разведчики проползли по канаве, потом уселись в кружок под елочкой отдышаться.
– С вами, парни, не заскучаешь, – проворчал Глеб. – Один дальше носа не видит, другой элементарно ногу поставить не может. Дальше что? Полицаи от хохота помрут, пока мы это урочище освоим.
– Так не видать ни зги, товарищ лейтенант! – возмутился Серега. – Неужто днем я бы эту проволоку не разглядел?
– Есть такое мнение, – хмыкнул Завадский. – Коль глаза не даны, так они и днем не помогут.
– Спать надо ночью, – буркнул смущенный Костромин, – а не шарахаться где попало… На ночлег вставать надо, товарищ лейтенант. В темноте мы все ноги переломаем и где-нибудь точно на растяжку нарвемся.
– Я вот о чем подумал, товарищ лейтенант, – сказал Ветренко. – Не могут посты стоять на всем протяжении урочища. Накладно это, и смысла никакого. Шесть верст, говорите, эта трещина тянется? Всего один пост еще будет – помяните мое слово. Этого вполне достаточно, чтобы контролировать урочище и в случае нужды подать тревогу. Крупных сил для обороны здесь быть не может, достаточно пары пулеметчиков на склонах и ящика взрывчатки, чтобы устроить завал. Пару километров можем пройти спокойно, а потом – опять глядеть во все глаза.
Примерно о том же размышлял и Глеб. Теоретически можно было спуститься на тропу и спокойно идти. В лунном свете это несложно. Но нервы натянуты, им не докажешь, что внизу безопасно. Да и кончиться это может плохо. Время поджимало, враг стоял с ножом у горла, но сходить с ума тоже не стоило.
Движение в темноте превращалось в топтание на месте. Шли осторожно, остерегаясь включать фонари. Лес перетек в жесткий кустарник, ощетинились колючки. Пришлось все-таки перебраться на нижнюю террасу. Спускались по одному, цепляясь за жилистые корни, ползущие с обрыва. Снова потянулся лес, неровные поверхности, замаскированные хвоей природные ловушки. Мелькнула мысль спуститься в долину, но тут Шубин решил не рисковать – несколько часов погоды не сделают, а потерять можно все.
За кустарником возвышалась громоздкая скала. По грудам камней люди потянулись в узкую расщелину. Проход расширился, но идти становилось сложнее. Темнота сгустилась, невозможно было разглядеть даже собственные ноги. Завадский, буксующий в каменных развалах, обнаружил вход в пещеру, сел на корточки и включил фонарь.
– Заночуем, товарищ лейтенант? Лучшего нам тут не предложат, с гостиницами – полный капут.
Выбора не оставалось. Люди вползли в пещеру. Блеклый свет озарял страшноватые стены в выпуклых потеках и шершавый потолок, до которого в сидячем положении можно было дотянуться рукой. Под коленями хрустела крошка, доставляя болезненные ощущения. В пещере было прохладно. Люди расползлись по углам и свернулись улитками. Устали дико, поэтому не имело значения, в каком положении спать, лишь бы это положение напоминало горизонталь.
– Костромин, не спать! – встрепенулся Глеб. – Марш на пост! Через час тебя сменит Лях, Ляха – Ветренко и далее по списку. Выступаем на рассвете… Ты что-то не понял, Костромин?
– Понял, товарищ лейтенант, как не понять…
Боец, пригнувшись, побрел на выход, продолжая что-то бурчать, дескать, попадись ты мне в гражданской жизни…
– Остальные – спать! – Язык отказывал, слова выходили, как после инфаркта. – И не храпеть! А то сбегутся полицаи – потешаться над вами будут.
Наутро было ощущение, будто не спали вовсе. Ветренко злобно сообщил с улицы, что пора вставать. Утренние процедуры заняли две минуты, и разведчики двинулись в путь.