Из-за его спины возникли двое «отстающих» в советской форме. Один пустился напрямик через поляну, другой прыгал боком и строчил с оглядкой.
– Что, Шубин, разогнали скуку? – буркнул тот, который бежал первым. – Давайте руку, что вы тут разлеглись?
Ситуация менялась стремительно, и причины для изумления тоже имелись. Следователь особого отдела капитан государственной безопасности Латкис! Надо же, какая трогательная встреча! Причины не любить этого типа никуда не испарились, но все же Глеб протянул руку, быстро оказался на ногах и подобрал оброненный автомат.
– А вы какими судьбами? – проворчал Глеб.
– Теми же, что и вы, – огрызнулся особист. – Будем отношения выяснять, Шубин? Самое время, я вам скажу! Или повоюем еще? В тех кустах с десяток фрицев, точно вам говорю.
Подбежал второй, широко расставил ноги и выпустил в кустарник остатки магазина. Потом повернул физиономию, оскалился. Этого типа Шубин тоже вспомнил. Шабанов, подручный Латкиса. Это он тогда, на допросе, превратил лейтенанта разведки в добротную отбивную. Он явно узнал лейтенанта – подмигнул, потом схватил за плечо и поволок в дебри. Не драться же! Все трое пробились через дебри, а навстречу уже бежали разведчики.
– Товарищ лейтенант, где вас черти носят?! – возмущенно проорал Пастухов.
Со всех сторон звучали выстрелы. Группа прикрытия пока держалась – немцы не могли прорваться. Справа ударило по ушам жиденькое «ура!» – группа из нескольких человек бросилась в контратаку. Помочь им было нечем – самим бы удержаться. Шабанов вставил новый магазин, грузно перебежал за ближайшее дерево, стал прилаживать ствол к коре. Остальные промчались дальше за косогор, поросший пушком молодой травы. Для обороны это было сносное местечко. Немцы открыли огонь с расстояния пятидесяти метров, крича: «Рус, сдавайся!» В этом они были весьма неоригинальны. Пришлось сползти по склону и ждать прекращения стрельбы. Латкис скорчился рядом, нервно поглаживая ствольную коробку.
– Обижаетесь, Шубин? – прокричал он, криво усмехнувшись.
– Да куда уж тут. Вы мне минуту назад жизнь спасли… А вообще, зачем все это было, товарищ капитан? Вы получали удовольствие от того, что рыли под невиновного? Вы же прекрасно понимали, что я ни в чем не виноват и действовал согласно ситуации. Вы получили указание?
– Ошибаетесь, Шубин. – Латкис хищно оскалился. – Моя совесть чиста. В том деле было много неоднозначного. Я действовал в рамках советских законов и обсуждать их в данный момент не намерен. Я до сих пор убежден, что штаб полка погиб исключительно по вашей вине. Так что радуйтесь, что вас от расстрела спас лично командарм. На что я, правда, незамедлительно написал докладную вышестоящему начальству… Не смотрите так, Шубин. Если бы история повторилась, я бы действовал согласно тем же пунктам и параграфам.
Ответить Шубин не успел. Стрельба оборвалась. Немецкие солдаты ломились через кусты. Шабанов открыл огонь. Он кого-то подстрелил, остальные сбавили темп и снова начали постреливать.
– Ладно, лейтенант, оставим наши контры и продолжим воевать… Или вы думаете, я трус и Родину не люблю?
Прорваться немцам не удалось. Бросив пару гранат, они вывалились из кустов и попали под кинжальный обстрел. Двое остались на месте, остальные бросились обратно.
– Шабанов, ко мне! – крикнул Латкис. – Мы прикроем!.. Ты что, приклеился к этому дереву?
Момент был удобный, но Шабанов его упустил. А когда побежал, немцы уже усилили плотность огня. Помощник следователя пробежал несколько метров и повалился замертво. Он лежал, вывернув голову, таращился мутными глазами, и в этот момент Шубин совершенно не чувствовал к нему ненависти. Латкис шумно выдохнул и выдал пару матерных слов в качестве комментария. Он был действительно расстроен, судорога сковала его лицо.
Скатился с косогора Становой, дополз до ближайшей осины и начал подниматься по склону, прикрываясь деревом. Когда немцы снова полезли, он ловко метнул гранату снизу вверх. «Лимонка» пролетела пятнадцать метров, не задев посторонних предметов, и упала ровно там, где следовало. Несколько человек отбросило взрывной волной, остальные полегли. Становой скатился обратно со склона, пожаловавшись на жесткость родной землицы. Такая земля никому не станет пухом, пока ее не взрыхлишь!
Только отбежав на десяток метров, Шубин обнаружил, что Латкиса с ним нет. Он скорчился на склоне – то ли сидел, то ли лежал. Шубин колебался, но все же решил вернуться. Немцы пока чесались, в запасе имелось несколько секунд.
– Может, не надо, товарищ лейтенант? – испугался Пастухов.
– Ладно, бегите, мы прикроем, – рассудительно изрек Завадский и хлестнул очередью, когда над кустами поднялась серая каска.
Шубин докатился до косогора и пихнул следователя в плечо. Уснул он, что ли? Латкис завалился на бок. Он был мертв, пуля засела в груди. Следователь умер тихо, совсем не так, как жил. Шубин отползал, не спуская с него глаз и испытывая муторное, противоречивое чувство. Поди пойми этих особистов…
Колонна уходила, несмотря ни на что. Разведчики догнали арьергард. Вместе с ними к хвосту колонны пристроились выжившие шестнадцать человек. Двое из них были легко ранены, первую медицинскую помощь получали на ходу. Немцы отказались от преследования – их тоже осталось немного.
Положение ухудшалось. О том, что из Горного выступила на восток крупная колонна, теперь не знал только глухой и слепой. Но постепенно колонна забирала на юг, в направлении заповедника.
Скуратово прошли без остановки, хлюпая по грязи. Немцев в деревне не было. Знакомая старуха, похожая на ведьму, стояла на том же месте, прижавшись к забору, и провожала глазами людей. «Бабуль, давай с нами!» – крикнул кто-то, но старуха даже бровью не повела. Из дома Егора Мироновича никто не вышел. Шубин забежал во двор, ударил в дверь, но она была заперта, на стук никто не открыл. Возможно, семья ушла в лес или пряталась где-то еще. Выяснять времени не было, Шубин припустил догонять своих.
В районе Сосновки, занятой мотопехотной частью, назревали неприятности. Немцы ударили с правого фланга. В редколесье спрятаться было негде. До урочища оставалось несколько верст. Началась паника, падали убитые. Вдобавок заработала минометная батарея, стало совсем худо. Основная масса успела втянуться в осинник, но остальных пришлось вытаскивать. Люди бежали, тащили на себе пострадавших. Удар живой силы неприятеля приняла на себя сформированная майором Шиловым группа из тридцати человек. Она стояла насмерть, сдерживая пехоту. Атаку в лоб встретили гранатами, отразили нападение. На этом участке немцам тоже не хватило сил. Пехота отошла, но минометный обстрел продолжался. Мины сыпались со всех сторон, нередко кого-нибудь поражали. На глазах у Глеба погиб капитан Евдокимов, взмокший от неустанной беготни. Только встал, чтобы зажечь папиросу, как рядом ухнула мина, и зажигалка уже не понадобилась.
Из хутора Выселянка полицаи ушли – предусмотрительные люди! Тянулись лесистые холмы. Снова работали минометы. Колонна спустилась в низину, здесь деревья чередовались с россыпями скал.
Люди втянули головы в плечи, когда в очередной раз раздался леденящий душу вой. Взрывы выкорчевывали деревья, отламывали огрызки от каменных махин. Мелькали люди в белых халатах – волокли на себе раненых. Нарисовалось побледневшее лицо санинструктора Вари – она подставила плечо незнакомому капитану, у которого была сильно повреждена нога.
Снова на глаза попался майор Гуньков. Он оттолкнул раненого бойца и быстро прошел вперед, прислушиваясь к вою мин. Взрыв прогремел справа, люди попадали на землю, Гуньков тоже присел, воровато посмотрел по сторонам. Стало интересно, что он задумал? Шубин держался в стороне и внимательно наблюдал за майором. Тот его не замечал. Усилилась автоматная трескотня на фланге. В глазах майора заблестел страх, он совершал какие-то судорожные движения – нервы окончательно сдали. Люди спешили спуститься в ущелье, многие бежали, но майора Гунькова данный маршрут почему-то не прельщал. Он со страхом смотрел в черноту леса. Как он ушел с тропы, Шубин даже не заметил, отвлекся. Слева от тропы громоздились невысокие скалы в обрамлении темных пихт. Среди камней что-то мелькнуло. Свернул по нужде, что ли? Ну да, самое время заниматься этим именно сейчас, под минометным обстрелом…
Землю снова тряхнуло. Разведчики присели. Вроде все живы. Мелькнула интересная мысль: а ведь немцы могут и не догадываться, что толпа людей направляется в урочище! Что они знают об окружающей местности, а тем более о затерянных заповедных уголках? Есть шанс раствориться… Но пока волновало другое.
– Товарищ лейтенант, вы куда? – бросил в спину Глинский.
– Догоню. Следуйте за колонной.
Майор Гуньков из скал не выходил. Соседи по колонне не могли не видеть, что майор свернул с тропы, но им было плевать. Шубин пересек тропу, стряхнул с плеча автомат. Он перелез за скалы, стал осматриваться. Майора и след простыл. Жухлая трава вздымалась волнами. Далее начинался ельник. Глеб прижался к скале. У майора имелся пистолет, требовалась осторожность. Трава была притоптана – по ней прошел один человек. Глеб перебежал открытое пространство, пригнувшись, забрался под елку. Минометный обстрел пошел на спад, взрывы грохотали где-то в стороне. Монотонно гудела колонна за скалами.
Вдруг из-за камня выросла фигура. Глаза майора жульнически поблескивали. Он вытянул шею, прислушался, потом стащил с себя командирскую портупею с ремнем и выбросил в траву. Извлек из кармана перочинный ножик, отпорол нарукавный знак, затем – петлицы на воротнике. Хотел избавиться и от самого ножика, но передумал, сунул его в карман. Помявшись, поднял ремень со свисающей кобурой, стал ее расстегивать.
В эту минуту он заметил постороннего. Шубин неслышно вылез из-под ели и направил ствол на майора. Тот омертвел, глаза забегали.
– Достань пистолет двумя пальцами, – с прохладцей произнес Шубин, – и отбрось в сторону. Ремень с портупеей тоже.